...И белые тени в лесу - Мария Грипе

– Ее называют экипажем призраков.

– Почему? Здесь водятся привидения?

– Говорят, да. Я их здесь никогда не видел, но я ведь ни разу не рисковал.

– Как это – «не рисковал»?

У меня мурашки по спине поползли. А вдруг он пригласил меня сюда, потому что боялся ехать в одиночестве? Но почему тогда он не выбрал другой экипаж? В каретном сарае было полно других. Широко раскрыв свои огромные глаза, Арильд глухо произнес:

– Вы ведь знаете, что никто не садится в этот экипаж, пока не удостоверится, что приняты известные меры.

Я совсем испугалась. Какие – такие «известные меры»?

– Нет, я ничего не знаю, – выдохнула я. – Мне никто об этом не говорил. Я никаких мер не принимала!

– Вы можете быть совершенно спокойны. Кучер обо всем позаботился.

И я узнала, что кучер всегда кое-что делает перед тем, как пустить кого-либо в карету: он кладет Библию себе под сиденье, чтобы прогнать привидение. А если он забудет это сделать, то становится немного не по себе.

– И что тогда происходит?

– Чувствуешь, что стало очень холодно, замечаешь, что ты не один…

Он посмотрел на меня очень серьезно и многозначительно кивнул. А может, он меня просто разыгрывает?

Но тут я вспомнила, что сама видела, как кучер трусит через двор с толстой книгой в руках, а потом кладет ее себе под сиденье. Значит, это действительно так.

– А что это за привидение?

Но этого никто не знал.

– Говорят, это женщина – вот все, что известно…

Посмотрев в окно, Арильд заговорил о другом.

– Вы получили письма из дома?

Я рассказала о мамином письме, о том, что я должна на несколько дней уехать, потому что у моего брата будет конфирмация.

Он удивленно посмотрел на меня.

– У вас есть другие братья?

Еще чуть-чуть – и все кончено! Я проболталась и покраснела, но попыталась говорить как можно равнодушнее:

– Конечно, у меня есть брат, которого зовут Роланд, и еще сестра Надя.

– А Карл в семье самый старший?

Кивнув, я посмотрела в окно, чтобы не встречаться с Арильдом взглядом. Он задумался.

– Значит, Карл тоже поедет домой на конфирмацию?

– Да нет, думаю, он не поедет…

Я прикусила губу. Если я буду продолжать в том же духе, то наверняка сделаю непоправимое. Теперь надо обдумывать каждое слово.

– То есть… не можем же мы просить, чтобы вы отпустили нас обоих, так что хватит и кого-нибудь одного.

– Да нет, мы все понимаем! Если речь идет о конфирмации брата… Мы, конечно же, не будем возражать. Надо просто сказать Амалии, и все будет в порядке.

Уши у меня горели. А что если он поговорит с Каролиной! Этому надо помешать. Я сделала решительное выражение лица и сказала, что Карл будет решать это сам. Если он захочет поехать, то так мы и поступим.

– Во всяком случае, нам не стоит за него беспокоиться, – сказала я. – Это может его задеть.

Мне казалось, что мои слова прозвучали убедительно, но Арильд удивленно посмотрел на меня.

– Что случилось? Вы с Карлом в чем-то не поладили?

– А что?

Я словно окаменела, но Арильд смотрел на меня так дружелюбно, с таким сочувствием, что мне стало стыдно. И что теперь говорить? Совсем засмущавшись, я попыталась было тихонько рассмеяться, но сама поняла, как фальшиво это прозвучало.

Арильд ничего на это не ответил, он совершенно спокойно сказал, что ему очень жалко, если мы с Карлом рассорились.

– Я надеюсь, это никак не связано с замком – ни со мной, ни с Розильдой?

Я покачала головой, но не смогла посмотреть ему в глаза.

– Иначе мы никогда себе этого не простим, – сказал он.

Я чувствовала на себе его внимательный взгляд, но все это время не поднимала глаз.

– Брат и сестра должны беречь друг друга.

– Я знаю.

– Особенно, когда кому-то из них приходится нелегко.

– Да, знаю.

После этих слов воцарилась тишина. Мы оба сидели, глядя в окно, на лиственный лес, мелькавший перед глазами. Так обидно. Я была вместе с Арильдом, который раз в жизни захотел со мной поговорить и стал таким открытым, а у меня ничего не выходит. Из-за этой лжи я должна держать рот на замке.

Но тут он повернулся ко мне и, пытаясь утешить, сказал:

– Должно быть, для вас здесь все внове, все совсем не так, как дома. Ничего удивительного нет в том, что у вас возникла размолвка. Не так уж и просто сразу приспособиться к такому количеству разных людей, и, конечно же, это сказалось на ваших отношениях. Скоро все пойдет на лад, Берта, вы сами увидите.

Я не смогла сдержать тихий вздох. Он наклонился и слегка пожал мою руку, лежавшую на подушке.

– Мне кажется, вы переживаете это тяжелее, чем Карл. Ему тоже нелегко – если для Берты это послужит утешением. Но он сильнее. Точно так же как и Розильда сильнее, чем я.

– Правда?

– Правда. Она гораздо чувствительнее меня, но это совсем не говорит о ее слабости, ведь так?

– Так.

Я осмелилась посмотреть ему в глаза, поскольку теперь он говорил не обо мне и моем «брате», а о себе и Розильде.

– Она никогда не сможет говорить? – спросила я.

– Об этом никому наверняка не известно…

– А операция здесь не поможет?

Нет. Арильд загрустил и покачал головой. Это никак не связано с физическими повреждениями. Вдруг он улыбнулся мне и сказал, что с тех пор, как мы оказались в Замке Роз, жизнь стала гораздо проще и веселее.

– Вы с Карлом очень хорошо на нас повлияли. С вами так приятно поговорить, на душе становится светло. Сначала я думал, что все дело в Карле, но вы тоже очень своеобразная. Только совсем на иной лад. Вы почти не похожи друг на друга.

Я вздрогнула, мы встретились взглядами, и я почувствовала, как мои щеки покраснели. Я тут же отвела глаза.

– Вы с Розильдой тоже совсем разные. Я имею в виду, что для близнецов вы слишком непохожи, – сказала я.

На это он ничего не ответил. Не переставая улыбаться, он внимательно посмотрел на меня. А затем с загадочным видом прошептал:

– Нет никаких сомнений, что Розильда влюблена в Карла. Вы это заметили?

– Нет, я не замечала.

В голосе прозвучал испуг, и Арильд удивленно посмотрел на меня.

– Но вряд ли она из этого делает тайну. Я так рад за нее. Мне кажется, что это должно ей помочь.

Арильд задумался. Когда немного спустя он продолжил, я поняла, что он мне доверяет.

– Стоит признаться, что сначала я ревновал. Я хотел, чтобы Карл принадлежал только мне. Наконец-то у меня появился настоящий друг, и я не понимал, почему должен делить его с сестрой. Некоторое время я очень переживал, хотя старался этого не показывать. Может быть, вы чувствуете к Карлу то же, что и я?

– Нет.

– Правда? Но ведь Розильда все время хочет говорить только о Карле.

Я промолчала. Что он хотел услышать? Арильд продолжал:

– Я подумал, что вам это может быть неприятно, потому что вы сестра Карла.

– Да нет, все в порядке. Мы с Розильдой говорим и о многом другом.

Арильд долго смотрел на меня – не знаю, о чем он думал, но, понизив голос, он сказал:

– Иногда я не понимаю, отвечает ли Карл взаимностью на чувства Розильды?

Я молчала.

– Я на это надеюсь, – сказал он немного спустя. – Конечно, отвечает. И более достойного человека Розильда найти бы не смогла – наверно, вы со мной согласны.

Но я молчала. Наконец-то он отвел взгляд.

– Я очень привязался к Карлу, и теперь, когда я преодолел свою ревность, я понимаю, как было бы хорошо, если когда-нибудь в будущем моя сестра и ваш брат…

Я нервно вздрогнула, не в силах больше держать себя в руках, Арильд прервался на полуслове и с удивлением посмотрел на меня.

– Что-нибудь случилось? Отчего вы так взволновались?

– Нет, все хорошо.

– Не кажется ли вам, что было бы замечательно, если бы Карл и Розильда…

Я поняла, что не выдержу, если он доведет эту мысль до конца, сердце бешено колотилось в груди, мне стало дурно; надо положить конец этой беседе.

– Не слишком ли рано об этом говорить?

Он резко взглянул на меня.

– Да, конечно, вы правы. Это ведь их дело. Я не подумал.

Арильд слегка помрачнел: кажется, я его огорчила. А что мне было делать? Не стану же я обсуждать с ним будущий союз моего так называемого «брата» и Розильды. Это просто-напросто противно. Мне и в голову не приходила мысль о том, что Розильда серьезно влюблена. Я думала, она погружена в некие смутные мечтания, а такое может случиться с кем угодно, лишь только ты приедешь в Замок Роз. Розильда и не скрывала своей тяги к романтическим переживаниям. Это было едва ли не первое, что она мне сказала, когда мы познакомились. А при ее уединенном образе жизни в этом ничего удивительного нет. Но чтобы это переросло во что-то серьезное…

Интересно, а Каролина, это горе луковое, – она хоть понимает, до чего дошло? Она вообще понимает, что наделала? Хоть когда-нибудь она задумывается о последствиях своих поступков? Ну как можно так бездумно играть с человеческими чувствами!