Отягощенные злом. Разновидности зла - Александр Афанасьев

Еще лучше начали понимать…

– Здесь и сейчас вы должны обсудить свои нужды и сказать мне о них к концу этого дня. В Афганистане много провинций, и у меня нет времени, чтобы задерживаться здесь надолго. Мы обучим ваших учителей, чтобы они могли учить ваших детей, и мы обучим врачей, чтобы они могли лечить вас, как положено. Если кто-то из духовенства пожелает съездить в Мекку, Медину или Казань, мы также позаботимся об этом. Если кто-то из людей вашего племени хочет учиться на горного инженера, водителя, агронома, строителя дорог – вы подадите мне список таких людей, и я позабочусь о том, чтобы они попали в нужные школы, технические и реальные училища. Если вашим ополчениям нужно оружие и инструкторы, вы повторно принесете клятву верности, поручитесь за каждого из тех, кто это сделает, и вам будет выдано оружие, чтобы вы могли защищать землю своих племен от ашраров. Если между племенами произойдет конфликт, я лично позабочусь о том, чтобы рассудить вас по справедливости.

И последнее. От вас – решение, что будете делать с этими пятью людьми. Вы должны будете сказать мне его также до вечера. Я все сказал. Аллах с нами…

Вышел. Выдохнул.

17 июня 2016 года

Кабул

Вчера я побывал в Хосте. Горная провинция, снабжение которой осуществляется по одной-единственной высокогорной дороге, крайне опасной. Каждый караван проходил с боем. Дорогу эту восстанавливали военные инженеры и строители всякий раз перед проходом каравана, и каждый раз ашрары приводили ее в негодность после. Все это было уже традицией… чертовски плохой традицией, и каждый играл свою роль в этом маленьком жизненном спектакле, разворачивающемся в гигантском амфитеатре на высоте три с лишним тысячи над уровнем моря. Русские были хорошие, они строили дорогу и проводили караваны. Ашрары были плохие, они взрывали дорогу и стреляли по русским. Одного мимолетного взгляда хватило, чтобы понять: ашрарам платят купцы, потому что русские машины, придя в город, сбивают цены сразу на все, и торговля становится невыгодной. А ашрары, если им удается добиться того, чтобы машина вышла из строя и перевернулась, грабят ее, чтобы перепродать награбленное в горных селениях. Все довольны, все гогочут. За исключением меня, потому что я тут человек новый, и первое, что я вижу, – это плату. За игру, которая разыгрывается за здешним карточным столом, платим мы. Деньгами и кровью. Или наоборот – кровью и деньгами.

В Хосте много леса, здесь растет высокогорная сосна, в то время как в Кабуле – острая нехватка дров, вязанки продают на вес. Конечно, для богачей на это плевать, богачи пользуются электричеством и газом, но вот для бедняков это очень существенно. И для лесорубов – тоже существенно, они все небогатые люди. Хотел бы я посмотреть на того ашрара, который бы взорвал дорогу, по которой местные жители возят лес на продажу. Как бы он после этого заходил в селения и что бы с ним там сделали.

Случившееся разозлило меня настолько, что я прервал ознакомительный визит по провинциям и вылетел назад, уже в вертолете приказав на завтра собрать срочное совещание в Арке, рабочем дворце. Только русский комсостав – нам есть о чем поговорить с этими сухопутными крысами. Например, о том, как они свои Владимиры и Анны[44] добывают. Нет, конечно, азардов[45] хватает и среди низших чинов. Но лично я думаю, что Владимиру посмертно мать бы предпочла живого сына дома. Вот так вот, господа.

Утром я проснулся в одной из спален дворца Арк под заунывное пение муэдзина. Конечно, не в королевской спальне, она слишком велика и роскошна, тем более для меня одного. У меня вообще есть мысль, когда все это закончится, сделать из дворца Арк этнографический музей.

Азан плыл в горячем уже, несмотря на раннее утро, воздухе. Я подошел к окну, посмотрел на горы, почувствовал запах горящей древесины – сотни тандыров, глиняных печей в земле, уже заправлены, разожжены и делают лепешки. Дорогущие машины – почему-то афганец первым делом, как только появляются деньги, покупает дорогую машину – находятся в одном пространстве с седой древностью, с тем, что не изменилось на протяжении последней полутысячи лет…

Я машинально оглянулся. С давних пор я почему-то привык спать, не укрываясь одеялом. Как будто в любую минуту надо будет встать и бежать. И делать это надо будет как можно быстрее.

Мысли начали сворачивать «не в ту степь», как говорится, но я привычно вернул их «на место». Не время раскисать. Мне предстоял сегодня разговор, который будет хуже, чем разговор с племенами. Это будет разговор со своими.

Своими…

Я в принципе уже представлял ситуацию так, как она и была, так, как ее не может представить себе генерал. Генерал мыслит совершенно другими категориями. Есть зона ответственности, за которую он отвечает. Его задача, чтобы там было как можно меньше «террористических и иных негативных проявлений», по этому показателю будет оцениваться его деятельность. Второй показатель – это количество убитых боевиков и «предположительно боевиков».

У него есть материально-технические ресурсы и людские ресурсы, которые он использует для выполнения указанных выше задач. Это пешее патрулирование, патрулирование на бронетехнике, специальные операции. Сейчас новая мода появилась: вертолетный снайперский патруль. Это вот что такое: берется «Сикорский», в нем устраиваются два снайпера, целящиеся из своих винтовок через боковой люк, и еще пулеметчик – у него есть свое место, он его и занимает. Еще один пулеметчик в хвосте, он должен защитить вертолет от атаки в хвост, в самое уязвимое его место – хвостовой ротор.

И этот вертолет кружит над местностью. Вес стрелков с вооружением – максимум полтонны, «Сикорские» той модели, которые используются в таких случаях, рассчитаны обычно на четыре тонны, шесть на внешней подвеске. Стоимость часа полета… нет лучше про это вообще не думать. Они и не думают. Крысы сухопутные.

Я, кажется, уже говорил о различиях в методах ведения боевых действий флота и сухопутных сил, сейчас немного повторюсь и разовью тему, приложительно к местной ситуации. В отличие от земной поверхности, которая всегда кому-то принадлежит, море – а на него приходится три четверти земной поверхности – не принадлежит никому. Есть двенадцатимильная зона территориальных вод – она рассчитывалась тогда, когда не было крылатых ракет и дальнобойных орудий, стреляющих на дистанции до сорока миль. Есть двухсотмильная исключительная экономическая зона, боевые корабли могут ходить по ней свободно, но, если на дне обнаружится нефтяное месторождение, понятно, кому оно принадлежит. Есть зоны разграничения, есть тысячемильные зоны, предназначенные прежде всего для рыболовства, но боевые корабли могут ходить свободно, их это не касается. И потому военный моряк не поймет задачи контролировать тот или иной участок Мирового океана. Он может там присутствовать, обеспечивая интересы державы. И может вступить в бой. Вот и все.

Возвращаясь к тому, что происходит в Афганистане. Что будет, если русские… покинут Хост? Насовсем, выведут все: и гарнизон, и вертолетную базу – все.

Боевикам в этом районе перестанут платить деньги те, кто заинтересован в смерти русских солдат, – за что платить, если там их нет? Население там – не такое богатое, чтобы кормить рыскающих по горам моджахедов. Значит, им остаются два выхода. Первый – грабить местное население, писать флешки и налагать дань на купцов. Второе – спуститься с гор и прекратить сопротивление. Ах да, еще и третье – пойти следом за нами.

Разберем все три возможности. Если моджахеды начнут грабить местных – рано или поздно, скорее даже рано, они станут изгоями и врагами, их не пустит к себе ни одно селение. Более того – их начнут убивать, особенно если кто-то подбросит оружие местным силам самообороны. Смерть будет нелегкой – добивают здесь обычно женщины, кромсая еще живого врага маленькими ножами и ножницами.

Если они начнут писать флешки, купцам это не понравится. Они вынуждены будут поднять цены на товары, и это не понравится уже местному населению. Ситуацию усугубит еще и то, что русские ушли – то есть ушли денежные покупатели. Экономическая жизнь замрет, экономика съежится. Местные начнут ездить за товаром в Джелалабад. Попытки подорвать дорогу будут встречать открытую враждебность местных жителей – восстанавливать-то некому, русские ушли. Купцы из других провинций увидят, что произошло в Хосте, и начнут всеми силами удерживать русских, в том числе и сдавая моджахедов. Местные жители в других провинциях тоже увидят это и решат, что так они жить не хотят. Все больше и больше селений на местных сходах будет принимать решение больше не поддерживать моджахедов и прогонять их семьи (а у моджахедов тоже есть семьи) из селений. Таким образом, продолжая сопротивление, моджахеды опять-таки станут изгоями. Превратившись – как они превратились в Персии – из ночных хозяев страны в кучку одержимых и нищих.