Кошачьи врата : Преданья колдовского мира. Кошачьи врата - Андрэ Нортон

Вскоре я миновала их, меня несла сила, которой я не могла сопротивляться. И я постаралась забыть о чуждости этого места и сосредоточилась на своём Даре и своей внутренней силе.

Но я должна была пока скрывать оттого, что нёс меня, эту жёсткую сердцевину сопротивления в себе. Я была уверена, что должна беречь силы до того, как предстану перед правящим здесь.

Ауфрика рассказывала мне легенды (она никогда не говорила, от кого их услышала) о том, что коша Прежние владели Долинами, они вмешивались в самую суть жизни, и самые могучие среди них раскрывали «врата» в другие измерения, такие же неестественные для человека, как страна, проносившаяся сейчас мимо меня. И я начала верить, что прошла как раз через такие «врата». Но за ними оказалось нечто совершенно чуждое.

Впереди показалась полоска жёлтой земли без растительности. В неё глубоко врезались следы и тропы, некоторые были хорошо утоптаны, словно ими часто и давно пользовались. Но мои собственные ноги — если они у меня сохранились — не касались этих троп. У меня было стойкое впечатление, что я лечу высоко над этой поверхностью.

Тропы соединялись, направляясь к какому-то пункту впереди. И, пролетая, я видела медленно двигавшиеся фигуры, они неохотно шли по тропам. Однако видны они были неясно, их окутывали какие-то постоянно менявшиеся цвета, и невозможно было рассмотреть их истинные очертания. Некоторые были тускло-серые, одна или две — чёрные, и эта глубокая чернота напомнила мне тьму, через которую я прошла перед помещением с застывшим пламенем. Виднелись фигуры болезненно-зелёные или мрачные кроваво-красные. И когда я пролетала над ними, мне хотелось кричать, потому что от каждой исходила волна отчаяния и ужаса, как удар меча, который невозможно отразить. И тогда я поняла, что передо мной жертвы этого места. И что я могу стать такой же жертвой.

Я не могла понять, почему лечу, а не бреду подобно им. Может быть, то, что правило здесь, разобралось во мне и хотело побыстрее захватить. Думать так было не очень-то приятно. Но я сделала выбор и теперь должна была выполнить своё решение.

Медленно бредущих фигур становилось всё больше. И я начала думать, что их путь затягивается сознательно, что их бессильные страдания — еда и питьё для чего-то…

Неужели один из них Джервон?

Я попыталась задержаться, зависнуть над одним из этих огней, который сохранял материальность настолько, что мог оставить след на равнине. Но тут мне пришла в голову мысль, что если я проявлю интерес к кому-то из этих путников, то тем самым выдам себя: кто я и зачем пришла.

Поэтому я решительно отвернулась от этих путников и позволила принуждению полностью овладеть собой. И наконец подлетела к месту, где жёлтая равнина сменялась пропастью.

Стены круглой пропасти были тускло-красного цвета, такого же, как последняя стена, окружавшая здание пламени. И по этим стенам вниз болезненно спускались огоньки, которые брели по равнине, теперь их стало так много, что эти огоньки сливались и смешивались. Но мне всё же казалось, что ни один из них не подозревал о наличии других, все были поглощены только своей участью.

Меня тоже увлекало вниз, мимо этих уныло бредущих жертв. Снова я погрузилась во тьму и утратила способность к восприятию. Только тут я начала использовать защиту, которой меня научили, но корни которой были даны мне при рождении. Я — это я, Элис, женщина, видящая, боец. И останусь собой, не позволю этому Другому забрать у меня мою суть и моё прошлое.

Я по-прежнему не сопротивлялась, только сохраняла упрямую веру в себя. И хранила её глубоко в себе. В этот момент я должна была даже Джервона убрать из своего сознания и сосредоточиться только на своей личности. Об этом говорил мне инстинкт, а для Мудрой Женщины такой инстинкт — это непререкаемый приказ.

Тьма начала рассеиваться, и я снова увидела свет. Но в болезненном жёлтом свечении нельзя было ничего разглядеть, видно было только то, что непосредственно проносилось подо мной или той моей частью, которая пустилась в этот мрачный путь. Подо мной оказался трон.

Он был сделан из черноты, он — сама воплощённая тьма, и на нём дрожал красноватый туман, в котором мелькали яркие, как драгоценности, частицы.

«Добро пожаловать».

До меня донёсся не звук, а какая-то дрожь, пронизавшая форму, которая теперь стала мной.

Я медленно опустилась и оказалась прямо перед троном и той менявшейся фигурой, которая восседала на нём. Я была очень маленькая, а передо мной высился словно один из больших холмов Долин.

«Хорошо…»

Снова это слово отозвалось во мне дрожью, принесло с собой боль и — да простит меня Сила, которой я служу, — какое-то извращённое удовольствие. Но это удовольствие оскверняло самую суть моего сознания.

«Давно уже такого не случалось…»

Сверкающий туман на троне стягивался, превращался в более устойчивую фигуру.

«Неужели снова появились те, кто может пройти через Врата?»

Форма склонилась вперёд на троне. Сверкающие точки устремились вперёд и образовали два диска, которые могли служить глазами чужака. Эти диски сосредоточились на мне.

«Где же тогда твои дары, слуга…» — имя, которое произнесло существо, обожгло меня как огнём, такую мощь несло оно в себе, хотя я не была его последователем.

Прежде чем я смогла ответить, теневая голова кивнула.

«Дары пришли — но не думаю, что они от тебя. Ты считаешь, что меня так легко обмануть?» — и фигура затряслась в беззвучном ужасном смехе. Презрение, которое она испытывала ко мне и ко всему моему племени, как густое зловоние повисло в воздухе этого места.

«Твоё племя служило мне… — дрожь, служившая здесь речью, продолжалась. — Давно и верно служило. А я не скупился на награды. Когда я кормлюсь, кормятся и эти. Смотри!»

Он вытянул вперёд продолжение своего тела, которое могло служить рукой, и тут я увидела, что все, кого он пожирал, действительно становились его частью. Но не обретали мир. Мучения тех, кого он пожирал и которые потом пожирали вместе с ним, длились вечно, и вечно сознавали они, что с ними произошло, и длилось это века без всякой передышки. И как часть этого Существа, они вынуждены были сами кормиться, предавая себя ещё большим мукам, бесконечной пытке.

У меня на глазах придаток его тела вытянулся ещё дальше и вернулся, неся в себе одну из тех форм, что я видела на равнине наверху. Существо прижало эту форму к себе, поглотило её, и новая жизненная сила добавилась к ужасу и отчаянию.

И при виде этого у меня возникла мысль. Как всадник, которого я видела в долине, жил ужасом, который вызывал в других, так и это Существо — результат такого же процесса.