Обязан выжить - Николай Дмитриев

— Кончай, слышишь… Не хочет она с тобой.

И пока Биндюжин спьяну соображал, как поступить, Виктор, не ожидая ответа, повернулся к девушке.

— Ну раз так, веди… Куда здесь?

Девушка быстренько проскользнула вперед и по загроможденному поломанной мебелью коридору повела его куда-то в темноту. Биндюжин молча посмотрел вслед и вдруг, резко притянув размалеванную кобету к себе, с неприкрытой злостью сказал:

— Ты не думай… Я не пьяный… Я ему еще покажу…

— Конечно, конечно… — с готовностью согласилась кобета и потянула его туда же, в коридор. — Пошли…

Пока Биндюжин налаживал отношения с кобетой, девушка завела Виктора в маленькую комнатушку и торопливо закрыла дверь. Оказавшись здесь, Виктор сначала огляделся и только потом посмотрел на хозяйку жилья.

— Я Виктор. А тебя как звать?

— Эля…

— Ясно… — он вздохнул и опустился на аккуратно застеленную койку.

Какое-то время в комнате царила тишина, нарушаемая только возней за дверями. Внезапно оттуда долетел стон наигранного экстаза, и Виктор посмот рел на Элю. Только теперь можно было заметить, что он тоже изрядно пьян, однако держит себя в руках. С минуту Виктор молча рассматривал девушку, потом провел по лицу ладонью и негромко, с усмешкой сказал:

— Ну что, Эля… Иди сюда… Сама ж решила.

— Так, так… Я сама… — девушка вздрогнула и непослушными пальцами начала расстегивать пуговички блузки…

Разудалая бимба утихомирилась только под утро. Постепенно стихли выкрики, болтовня, песни, и дом погрузился в сон. Спали где кто, и лишь храп да выкрики офицеров, которым и здесь снилась война, нарушали покой наступившей ночи.

Именно один из таких выкриков заставил Элю проснуться, и она, приподнявшись на постели, огляделась кругом. В ее каморке они были только вдвоем с Виктором, и потому девушке показалось, что, кроме них, в доме никого нет. Офицер утомленно спал, широко раскинувшись на узкой кровати, и Эля, стараясь дать ему побольше места, сначала отодвинулась, а потом и вообще легла боком, опираясь на локоть. И то ли ночь так подействовала на сознание девушки, то ли еще что, но только она, ощущая почему-то щемящую нежность к этому, казалось бы, беззащитному и ставшему таким родным человеку, мягко прикоснувшись ладонью к его лицу начала едва слышно декламировать:

— Мой рыцарь красивый такой, и кубок Грааля священный…

Но, видимо, сон Виктора был слишком чуток, потому что, внезапно раскрыв глаза, он ласково посмотрел на Элю и неожиданно, будто и не спал вовсе, закончил:

— Достал он рукой дерзновенной, мой рыцарь красивый такой.

Нежность точно волной охватила Элю, и она, тесно прижавшись к Виктору, обняла его.

— Откуда ты знаешь этот стих?

— Мама научила…

— И меня мама…

— А твоя мама где? — Виктор тоже повернулся на бок.

— Умерла… Перед самым освобождением.

— А папа?

— Папу ещё в 39-м призвали. Он профессором был, офицером запаса… Их часть просто на марше разбомбили…

— Значит, папа тоже погиб… — В голосе Виктора прозвучало сочувствие. — И ты что, сама теперь?

— Сама…

— Где ж ты живешь?

— Тут…

— А чей это дом?

— Мой…

— Твой?

Виктор сел на кровати, вытащил из кармана галифе папиросы и только после того, как основательно затянулся, спросил:

— А как же ты тут очутилась?

— А это пан Тадек…Ну тот, что все устроил… Он мне немножко помогает. Продуктами… Вот он и попросил, чтоб тут…

— Понятно…

Виктор затянулся сразу на полпапиросы, потом затушил огонь и, вроде как кончив беседу, швырнул окурок на пол. Молчание постепенно перешло в полусон, и когда Виктор снова открыл глаза, сначала ему показалось, что он и вовсе не засыпал. Однако ночная темь отступила, Эли рядом не было, и только откуда-то сзади доносился плеск воды.

Виктор потянулся, глянул назад сквозь прутья кровати и увидел Элю, которая, стоя в потоке утреннего света, лившегося через распахнутое окно, старательно мылась, пользуясь крошечным медным тазиком. Какое-то время Виктор внимательно следил за нею и только собрался заговорить, как она, наконец-то заметив, что он проснулся, ласково попросила:

— Отвернись, пожалуйста…

Виктор покорно лег на постель, с минуту раздумывал и, только окончательно уяснив, что случилось, спросил:

— Это что ж, выходит, я у тебя первый?

— Так, первый, — спокойно ответила Эля.

Она не спеша закончила мыться, завернулась в махровое полотенце и села рядом с Виктором.

— Тебя что, это сильно беспокоит?

— Да нет… — несколько растерялся Виктор и после короткой паузы добавил: — Только зачем ты тогда пошла со мной?

— А так, захотела и пошла, — Эля пожала плечами, улыбнулась чему-то своему и закончила: — По крайней мере, это было мое решение.

— Дела… — начал было Виктор, но Эля приложила ему палец ко рту и неожиданно начала декламировать стихи про прекрасного рыцаря, только на этот раз по-французски.

Виктор сначала внимательно слушал ее, потом, остановив жестом, уже сам продолжил декламацию не совсем правильной французской речью. Так, глядя друг на друга и улыбаясь, они по очереди пересказали почти все стихотворение, пока чья-то возня в коридоре не заставила Виктора подняться.

— А, черт… Кого еще там носит?

Мгновенно натянув галифе, он распахнул дверь. В коридоре, делая вид, что он что-то ищет, торчал Биндюжин. Увидев в дверях Виктора, он бесцеремонно уставился на Элю и издевательски сообщил:

— Кончай ночевать… Собираемся.

— Ладно, иду, — Виктор захлопнул дверь, повернулся к Эле и развел руками. — Извини, милая, служба…

И действительно, пора было собираться. Во всяком случае, когда через полчаса офицеры гурьбой покидали гостеприимный дом, утро вступало в свои права. Свежий воздух наполнял грудь прохладой, солнечные лучи, прорываясь через листву, еще не наполнились городской пылью, а в маленьком переулке, где стоял дом, было как-то по-сельски тихо.

Шумной компанией, обсуждая все перипетии минувшей ночи, офицеры двинулись по тротуару. Никто их не провожал, и только когда они уже отошли от дома, на парадное крыльцо вышла Эля, держа накинутую на плечи шаль, и долгим взглядом посмотрела им вслед.

И то ли Виктор подсознательно ждал ее появления, то ли просто так совпало, только он неожиданно повернулся, и, увидев это, Эля помахала ему рукой. Однако Биндюжин, который все время зло косился на Виктора, тоже заметил их коротенькое прощание и все с той же издевкой, нарочно громко, чтоб все слышали, спросил.

— Что, эта кубета и дальше за тобой бежать будет?