(не)любимый препод (СИ) - Блэк Дана

— Иди за шариком, — говорю Егору и захожу в тамбур. — Малыш, езжай домой, — сую Кристине брелок с ключами. — Сваришь макароны, как тогда.

Она не берет и не отстает, почти бежит рядом, пристраиваясь к моему шагу. Я резко торможу, она натыкается на мой локоть.

— Я не уеду, я с тобой.

— Кристина, мы играем с законом, это очень плохо. Тебе весело?

— Нет, Саш. Николь, наверное, уже вызвала полицию, Егор еще здесь с рюкзаком, а мы стоим и тратим время.

Она собрана и сосредоточена, та самая умница с моих семинаров, и лезет за мной вытаскивать моего сына, которого терпеть не может, и я не въезжаю, как все это, вообще, что вот мы в искусственном тумане под музыку премся по залу, в полутьме, мигают синие лампы, на танцпол подтягивается народ с коктейлями, а мы пить и танцевать не будем, сворачиваем прямиком к главному входу.

Осел-охранник в одиночестве трется у дверей.

— Здарова. Дай телефон, — говорю, равняясь с ним.

Он смотрит на меня, на Кристину.

— Да конечно, два, три телефона! А меня потом по статье закроют, — ухмыляется, рефлекторно придерживает карман на форменной куртке. — Короче, так, Сань. Во-первых, вытаскиваешь Тигру, отмазываешь его или денег следователю даешь, хоть что делай, но чтобы свой косяк…

— Какой косяк? — влезает Кристина. — Ты в башке своей ослиной циферки прибавь, он или месяц там потусит, или десять лет.

— Но чтобы свой косяк… — повторяет осел.

Некогда.

Выкручиваю ему руку, прижимаю плечом к стене, шарю в кармане и достаю телефон. Он лягается и отскакивает к дверям.

За спиной визжит Кристина. Смотрю через плечо. Официантка-Пятачок размахивает бутылкой шампанского и поливает Кристину пеной. У меня выбивают смартфон, он летит Кристине под ноги, она трет глаз и вслепую пинает поросенка. В проеме, картинно под бум-бум музыку, вылезает голова Мистера Пропера.

— Эй, че за дела, — орет уборщик. Оглядывает заварушку и огибает угол.

— И ау, Сань, так-то век прогресса, — от двери охранник машет растопыренной пятерней. — На отпечаток блокировка смартфона, ку-ку.

Хватаю его запястье, тяну к себе. Ладонью бью в подбородок. Он запрокидывает голову, пьяно шатается, поплыл.

— Постой, щас пройдет, — прислоняю охранника к двери. Оборачиваюсь.

Кристина уже пролезает снизу, отбрыкивается от держащей ее за ногу официантки и оперативно подставляет сотовый, берет безвольный ослиный палец, пока тот в нокауте, и жмет на экран блокировки.

— Есть! — сообщает позади запыхавшийся Егор. Мимиходом валит на пол уборщика и трясет шариком.

Кристина бросает ему телефон. Тот ловит его в воздухе, показывает мне рюкзак на плече и жестом парковку, поворачивается спиной.

— Отпечатки протри, — кричу вслед.

— Вы от нас так по одному, от каждого и избавитесь?! — вопит поросенок. Толкает Кристину и с горя выливает в рот остатки шампанского.

— Ты не соображаешь, что от вас подозрения отводят? — Кристина дергает плечами в растегнутой куртке, отряхивается и липнет ладошками, морщится. — Кому в здравом уме в голову придет, что банда, когда у них миллионы на руках, рискует и шутит шутки с полицией. Они телефонных хулиганов и вооруженных налетчиков не свяжут, и Пуха искать здесь не будут, понимаешь, Линда? — Кристина трясет слипшимися волосами. — Блин, ну и нафига ты на меня это вылила? — она задирает футболку и вытирает мокрое лицо.

Смотрю на ее плоский загорелый живот, на контрасте с белой тканью бесподобный, сорок восемь часов анатомии, в память врезался каждый изгиб, я целовал и мял каждый сантиметр, моя красавица, кажется, это любовь.

Она поправляет одежду, встречаемся взглядами. Она осторожно улыбается.

Отвлекаюсь на вибрирующий телефон. Читаю сообщение от Егора. Кристина подходит, заглядывает через мой локоть:

— Вызвал? Уехал? Молодец. Скоро эвакуация начнется, что будем делать?

Глава 21

У меня есть двести десять тысяч рублей.

За каждый пройденный круг игры банк выплачивает двести тысяч, десять у меня было, я играю по второму кругу, в квартире я, "Монополия" и полночь.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Вместо макарон попыталась испечь пирог, но или с духовкой непорядок, или с моими умениями — тесто не пропеклось, не отдиралось от листа, я расколошматила эту лепешку лопаткой и унесла на мусорку. Саша остался без ужина.

По телевизору показывают российский фильм: каждый год тридцать первого декабря мужчина ждет женщину на площади, она не приходит, а он ждет, и вот она пришла, а его нет. Страшный случай, но я не переживаю, смотрела уже — они встретятся в конце и будет все у них тип-топ.

Зимняя сказка на подходе.

До праздника осталась какая-то неделя, мы купили ёлку, но на ее наряд времени не хватило, игрушки в коробке под деревом, там есть и шары, и звездочка на верхушку, и гирлянды пушистые, и лампочки, и даже Дед Мороз.

А еще купили мне зубную щетку и крема, и выделили мне две полочки в шкафу.

И поставили мою фотографию на заставке на его ноутбуке. Это я сама, конечно, управилась, но он вроде как не против.

У него в квартире не хватало немножко меня. Когда на ручке холодильника висит его галстук и рядом за бретельку моя новая ночнушка — это красиво напоминает утро, как он хотел принести мне кофе в постель и не успел, я проснулась и чудесно позавтракала сексом на стойке под бодрящий аромат выкипающей на плите арабики, м-м.

Не знала, что так бывает, даже если просто смотрите вместе стендап и сидишь далеко, он тащит к себе по дивану, чтобы ближе была, и когда встаешь, смотрит, куда пошла, и слушает все, что ты болтаешь, и расстраивается, когда ты есть не хочешь, а он специально для тебя готовил.

Наливаю вино под скрежет ключа в двери, тороплюсь в коридор и морщу нос, вместо Алекса на пороге топчется Егор. Расстегивает куртку и сбрасывает на полки, разувается, проходит мимо меня в квартиру.

— Он в клубе остался, — бросает через плечо. Поворачивается. — Ты мне из-за него помогаешь. Из-за отца. Но все равно. Спасибо.

— Спрятал рюкзак?

Он кивает.

— В ДК?

— Да.

Пью вино.

Сегодня в доме культуры собрание для алкоголиков, в том же кабинете, где наркоманы собираются. Захламленное помещение, куча шкафов, сумку с деньгами он тогда за шкаф сунул, теперь, получается, и рюкзак туда же. Не то, чтобы идеально, но все таки.

Как по мне, лучше всё тихо отдать полиции. Если награбленное к ним вернется, то и стараться, наверное, не будут, преступников вычислять. Просто еще разок анонимно позвонить и сказать, где деньги и драгоценности.

Моя карьера пока не началась, а уже в криминальных пятнах. Беда.

— У вас с ним все хорошо, да? — Егор садится на диван, смотрит на разложенную на столе "Монополию". — Сама с собой играешь?

— Короче, — ставлю бокал на клеточки. — Ругаться неуместно.

— Не собирался, — он откидывается на спинку. — Спросить только хотел. Зачем в сентябре после секса меня заблокировала. А папу почему не заблокировала? Наоборот, почти живешь здесь. Когда свадьба? Пригласишь?

— Ты меня пристыдить хочешь? — хмыкаю. — Это не твое дело. Вообще.

— Сказала бы сразу, чего тебе надо. Примерь, — он лезет в карман и выбрасывает на стол горсть колец. Как игральные кости по картону, разлетаются в стороны, блестят камнями и падают на пол. Живописные, дорогие, ворованные штрихи для холста о бесконечном счастье, атрибут лиричной баллады о легендарной любви. — Я не придурок и понял, что первый был, — он встает с дивана. — И кровь видел на резинке. Ты могла не включать недотрогу оскорбленную? И все было бы нормально у нас.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— То есть ты переломишься, но не признаешься девушке, а я виновата? — медлю. Пинаю украшения. — Тебе лишь бы понтоваться, какой ты мачо. Ничего не было бы нормально у нас.

— Я не один всё запорол.

— Уже нет разницы.

Он берет мое вино. Пьет. Звонит домофон. Повод смотаться в коридор.