Черная тень под водой - Александр Александрович Тамоников
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– И ты считаешь это доказательством наличия в водах субмарины? – хмыкнул Вышковец.
– А что еще, товарищ полковник? Нужны водолазы, специальное оборудование – и особое разрешение руководства провести подводную операцию. Пока этого не сделаем, будем топтаться на месте. Также есть смысл окружить катерами архипелаг – чтобы лодка никуда не выскочила.
– У тебя нет доказательств, – отрезал полковник. – То, что с маяка кому-то мигали, никакое не доказательство. Основная версия гибели наших людей – провокация против завода «Вымпел». Немцам выгодно сорвать его пуск и даже провести диверсию, чтобы полностью остановить производство. Вот о чем надо думать – и делать все возможное, чтобы это не состоялось. Ваша с Верестович версия – это так, дело побочное. Проверить следует, но не тратить на это все силы и время. Будут доказательства, тогда поговорим. Я не могу выпрашивать целое подразделение водолазов без веской на то причины. Копай, Хабаров. Четыре дня – это жирно, хватит трех. Не выполнишь задание, крупно пожалеешь. Я и так не знаю, как отреагирует руководство на твои достижения в кавычках.
– Хорошо, товарищ полковник, я понял.
– Работай, в общем… – Вышковец закряхтел. – Как там твой сотрудник… забыл его фамилию…
– Лейтенант Окулинич. Его хорошо ударили. Жить будет, но вот насчет дальнейшей работы…
– Выходит, остаетесь вдвоем с Верестович… Надо же, – полковник поцокал языком. – Только не расстраивай меня, Хабаров, договорились? Понимаешь, о чем я? Надеюсь, она не представляет интимного интереса – то бишь страшна как первородный грех? А то ты знаешь меня…
– Можете не сомневаться, товарищ полковник, товарищ Верестович просто коллега. И насчет первородного греха вы заметили верно… – Он снова покраснел, поглядывая краем глаза на дверь.
Продолжалось томление в четырех стенах. Корочки Смерша открывали не все двери – это следовало признать. Заработал громкоговоритель на улице. Вещал диктор Левитан – идеально поставленным голосом, известным каждому гражданину необъятной страны. Выпуск посвящался полному и окончательному освобождению от оккупантов полуострова Крым. Сопротивление сломлено, остатки вражеских войск, оттесненные к мысу Херсонес, сложили оружие. Эвакуация немецко-румынских войск в Констанцу фактически сорвана. Диктор монотонно перечислял: в ходе операции советской авиацией потоплены два румынских транспорта – «Тотила» и «Тея», при этом погибли несколько тысяч человек. Всего же потоплено 68 и повреждено 55 кораблей и судов. Подводными лодками уничтожено 15 кораблей и транспортов, торпедные катера ликвидировали 11 судов. Потери при эвакуации морем румынских и немецких войск оцениваются более чем в сорок тысяч человек. Потери 17-й армии вермахта убитыми и пленными – сто тысяч, захвачено огромное количество военного снаряжения…
Фронт продолжал громыхать, бои шли везде – в Прибалтике, Белоруссии, на Украине. Враг отступал, хватаясь за каждый клочок земли, отчаянно огрызался. Освобожденные районы кишели диверсантами и шпионами. Маскировались они умело.
Алексей вздрогнул: вошла Рита Верестович. Взор приковался к женскому стану – военная форма его не прятала, а, скорее, подчеркивала. Алексей поднялся – как и положено галантному представителю мужского сословия.
– Не туда смотришь, – проворчала женщина, присаживаясь на стул покойного Казанцева. – Есть известия?
Он рассказал – о ночных похождениях патруля со ссадинами и переломом, о дарованных начальством трех сутках. Рита удрученно покачала головой.
– Они не видят, что лежит у них под носом, это печально… Мое начальство тоже меня не понимает. Сроки не озвучили, но дали понять, что время ограничено. Черт… – она откинула голову, уставилась мутными глазами в потолок. – Надо обследовать Уварову гряду хотя бы теми силами, что у нас есть.
– У нас есть для этого силы?
– Небольшие, – скромно призналась Рита. – Можно сказать, ничтожные. Но я попробую поговорить с… Нет, не с Корбиным, не заводись. С Корбиным говорить бесполезно. Попробую обработать Меркушева.
– И как ты намерена его обработать? – Алексей насторожился.
Рита засмеялась.
– Не так, как ты подумал. Я не из этих, знаешь ли. А то, что у нас с тобой было прошлой ночью… – Она помялась, поднялась, подошла к двери. От порога обернулась и все же закончила: – Лучше забыть об этом, товарищ капитан. Мы оступились, перешли черту… Да, было хорошо, но… Не стоит продолжать, не для того мы здесь, это только мешает работе, согласен? Молчишь, Алексей? Ладно, молчи. Молчание – знак согласия, верно?
Она ушла, а капитан опять остался в одиночестве. Он много курил, смотрел в окно, раскладывал по полочкам уже известные факты, чертил взаимосвязи. Иногда неплохо в тишине и спокойствии поработать головой. Стоит ли все усложнять? Рита права. Приличные люди «этим» не занимаются. Но права ли она в своих предположениях? В городе расположен важный стратегический объект – завод по производству торпед и прочего смертоносного вооружения. Немцам он – как собаке пятая нога. Спят и видят, как вывести его из строя. На ход войны это вряд ли повлияет, хотя как сказать. Здесь завод, там завод… А везти грузы военного назначения из Сибири или Дальнего Востока – долго, накладно. Гибель городского руководства, включая нескладного Горыныча, – звенья той же цепи, дестабилизация обстановки накануне важного события…
Он не заметил, как наступил вечер. Поблекли краски дня, миновали шесть часов из семидесяти двух отпущенных.
– Вечер в хату, – пошутила Рита, возникая на пороге. – Не отвлекаю от важных дел, Алексей Владимирович? Сообщаю: с капитаном Меркушевым достигнута договоренность: он устроит завтра познавательную экскурсию на Уварову гряду. Майор Корбин как раз собирается в Елейск по делам, полдня его не будет. В девять утра будьте готовы, договорились?
– Проходите, Маргарита Львовна, присаживайтесь, – Алексей привстал.
– Лишнее, Алексей Владимирович, я зашла на минутку. И что хотела сказать, уже сказала. Пустой сегодня день, пережить бы его, утро вечера мудренее. Пойду спать, чтобы встать пораньше. Есть еще одна новость, но она плохая: тело человека, которого вы прикончили, так и не найдено. Обшарили практически всю береговую полосу в пределах городской черты… и даже за пределами. Люди расстроены, напрасно потратили время. Насколько понимаю, он умер, находясь под водой? Тогда не всплывет, это точно – элементарная физика с биологией. До завтра, Алексей Владимирович.
Она опять ушла, и навалилось какое-то липкое оцепенение. Что даст эта «познавательная экскурсия»? Снова потеряют время. Но сделать это надо – хотя бы для очистки совести. Прошло минут пятнадцать, за дверью раздался шорох. Алексей вскинул голову. Передумала, вернулась? Приоткрылась дверь, вошел бледный как смерть Матвей Окулинич с перевязанной головой. Он пробормотал, расклеив губы:
– Разрешите, товарищ капитан? – ответа не дождался,
