Свидание в неоновых сумерках - Светлана Демидова

К концу дня из-под кохиноровского карандаша Татьяны, набор которых она самостоятельно купила в магазине взамен казенных, выпускаемых Томской карандашной фабрикой, вышел такой дисгармоничный чертеж, что шеф сморщился и раздраженно сказал:

– Если старейший сотрудник чертит, как студент-первокурсник, то что уж спрашивать с Вани Огурцова!

Ваня Огурцов, в прошлом году устроившийся в КБ после окончания Политеха, был притчей во языцех по причине того, что даже с помощью рейсшины не мог провести двух параллельных линий. Он отшучивался тем, что является адептом неевклидовой геометрии, но уже всерьез подумывал о том, чтобы уволиться из анахроничного КБ, где конструкторам не могут предоставить по компьютеру с AutoCAD. Татьяне не было никакого дела до Вани Огурцова, но то, что шеф назвал ее старейшим сотрудником, ранило до глубины души.

– Хорошо, что не пожилым, – утешила ее Сима, давя в вечном щербатом блюдце окурок «Парламента». Потом покрутила в руках пачку и сказала Татьяне: – Видишь, Юлик купил. Выбросил мою «Яву», как сказал, к чертовой матери. А по мне, так этот «Парламент» ничуть не лучше. Представляешь, Фенстер хочет, чтобы я вообще бросила курить! Как думаешь, бросить?

Татьяна, которая тоже не нашла в «Парламенте» ничего особенного, ответила:

– Я бросила бы, если бы меня любимый человек попросил.

– Так ведь этот никотин уже вошел в обмен веществ! Это ж понимать надо!

– Как вошел, так и выйдет.

– Хорошо тебе говорить…

– Это мне-то хорошо?! – зло перебила ее Татьяна. – Свинья ты, Симонка! Тебе все: и «Парламент» в зубы, и кофе в постель, и коньяк в ванную, и ты при этом считаешь, что мне лучше, чем тебе?!!

– Какой текст! – удивилась Сима. – Какой напор! Танька! Совершенно напрасно ты так долго скрывала от всех свой темперамент! И я с удовольствием с тобой это обсудила бы, но мне срочно надо бежать. Юлиан ждет. А в пятницу, имей в виду, мы пойдем с работы вместе к тебе домой, потому что я не могу допустить, чтобы ты упустила «Мужа на час».

Пышное тело Симоны грациозно поднялось со стула, звякнуло браслетами, против которых Фенстер не возражал, и исчезло вдали коридора. Татьяна выкурила еще одну сигарету оставленного Симой «Парламента» и решила, что Дунаев уже наверняка ушел и не навяжется в провожатые. Можно и ей спокойно идти домой.

Олег ждал ее за стеклянной стеной проходной. Татьяна задержалась у вертушки, раздумывая, не выйти ли ей с другой стороны завода, но ноги сами понесли ее к нему.

– Танечка, – как всегда, еле выдохнул Олег.

Ей хотелось броситься ему на шею, но она только сказала:

– Пойдем.

И они молча пошли к остановке, потом так же молча ехали в троллейбусе, потом в метро. Оба понимали, что настал день решительных действий, но точно еще не знали каких. Что им лучше сделать: расстаться навсегда или, наоборот, никогда не разлучаться? Доводы «за» и «против» они приводили себе разные, но одинаково мучились и страдали и оба решились на объяснение.

Когда захлопнулась дверь Татьяниной квартиры, решительность оставила их обоих одновременно. Олег переминался у порога, застегнутый на все пуговицы, с сумкой через плечо, и не знал, что ему делать. Татьяна дернула за язычок свою «молнию». Она так громко взвизгнула в напряженной тишине, что Татьяна с испугу снова застегнулась. Потом она помотала головой, пытаясь выйти из ступора, и дрожащим голосом сказала:

– Раздевайтесь, – и с ужасом посмотрела на Олега. Ей показалось, что ее предложение прозвучало неприлично.

Олег вздрогнул, но потом все-таки взял себя в руки, снял с плеча сумку, потом кепку и куртку. Потом спохватился и бросился помогать Татьяне. И все… Ее куртка упала на пол, а они, обнявшись, топтали ее и не замечали этого. Губы Олега нашли Татьянины, и они очень долго не могли оторваться друг от друга. Потом пальцы Олега принялись расстегивать на ней блузку.

– Нет!!! – закричала Татьяна, и Дунаев отпрянул от нее с искаженным душевной болью лицом.

– Нет… Я не то… – сказала она уже более спокойным тоном. – Я ведь привела вас сюда, значит… решилась…

– Танечка, перестань называть меня на «вы». Я люблю тебя… Я сто раз уже сказал это…

Олег шагнул к ней и снова хотел обнять.

– Нет, – она опять отстранилась и смущенно добавила: – Мы ведь с работы… Я сейчас… – и юркнула в ванную.

Торопливо раздеваясь, она думала, что в жизни все совсем не похоже на то, что показывают, скажем, в кино. В фильмах влюбленные как только встретятся, так прямо и кидаются друг на друга, только одежда летит в разные стороны. При этом совершенно неважно, откуда они примчались навстречу друг другу: из угольного забоя, со зверофермы, рыболовецкого сейнера, марафонской дистанции или вывалились из вонючего поезда дальнего следования. Татьяна не дробила уголь, но весь день в поте лица и тела корпела над чертежом, курила с Симоной в закутке у туалета, а потом потела от стыда за свою работу перед шефом. Разве может она позволить, чтобы Олег целовал ее далеко не благоуханное тело!

Татьяна встала под душ. Горячие струи со всех сторон обняли ее, но она продолжала дрожать и покрываться мурашками. Еще чуть-чуть… И Олег коснется своими ласковыми пальцами ее груди… Сможет ли она это пережить, или у нее сразу разорвется сердце? Нет! Не надо себя травить. Не хватало еще рухнуть прямо в душе в обморок и раскроить себе голову о край чугунной ванны. Татьяна представила себе заголовок в какой-нибудь бульварной газетенке: «Смерть под душем» – и улыбнулась. Сразу стало легче. Она быстренько домылась, стараясь не сосредотачиваться на изгибах собственного тела, и вылезла на прорезиненный коврик. Вот так номер! Она не взяла с собой ни халата и никакой другой свежей одежды. И что же? Неужели опять натягивать на себя джинсы и блузку? Можно, конечно, выйти замотанной полотенцем, но это уж будет слишком раскрепощенно. Придется надевать все то, что с такой радостью только что сбросила. Да-а-а… Джинсы давно пора стирать… Колготки, что ли, не надевать… Шитые-перезашитые…

Пригладив волосы, Татьяна вышла из ванной. Олег сидел на самом краешке кухонной табуретки и тоже был напряжен, как струна. Что ей лучше сделать? Подойти и обнять его, чтобы это дикое напряжение и его отпустило? Или предложить пройти в ванную? Черт! Как все это сложно! Нелепо! Что же делать? Она остановилась в дверном проеме. Олег повернул к ней лицо, на котором тоже явственно читалась растерянность от двусмысленности ситуации. Или в ней нет никакой двусмысленности? Все просто: мужчина и женщина хотят обладать друг другом, а перед этим неплохо бы вымыть пропотевшие за день тела. Татьяна решила, что надо принимать действительность такой, какова она есть, и сказала Дунаеву всего два слова: