Бог хаоса - Рейчел Кейн

— Некоторые люди платят за это хорошие деньги. Я имею в виду кофе внутривенно.

Он улыбнулся, но потом снова посерьезнел.

— Похоже, у тебя все хорошо. Я беспокоился за тебя. Ты просто слишком юная, чтобы принимать участие в таких делах.

— У меня все отлично. И на самом деле я…

— Не такая уж юная. Да, знаю. И все же. Пойми беспокойство пожилого человека. У меня, знаешь ли, две дочери. — Он бросил стаканчик из-под кофе в мусорную корзину и встал. — Вот все, что я сумел наскрести. Извини, это немного, но сейчас в работе новая партия лекарства. Она будет готова дня через два.

Он передал Клер пакет с позвякивающими стеклянными пузырьками. Она заглянула внутрь.

— Не так уж мало.

Если, конечно, не придется снабжать весь Морганвилль.

— Извини, что я так тороплюсь, но…

— Конечно идите, — ответила Клер, — Спасибо, доктор Миллз.

Они пожали друг другу руки.

На его запястье блеснул серебряный браслет с символом Амелии. Доктор Миллз посмотрел на него, потом на золотой браслет Клер и пожал плечами.

— Не думаю, что настало время снять его, — сказал он. — По крайней мере, пока.

«Ваш хотя бы снимается», — подумала Клер, но ничего не сказала.

Доктор Миллз тоже подписал контракт, но тот, который подписала она, сделал ее собственностью Амелии. Теперь она принадлежала королеве телом и душой. И на ее браслете застежка отсутствовала, что превращало его в ошейник раба.

Это иногда все еще пугало ее.

Приближалось время первого занятия. Клер взяла рюкзак, задаваясь вопросом, сколько народу придет. Скорее всего, много. Наверняка профессора решат, что сегодня подходящий день для теста.

И ожидание ее не обмануло. На первом и третьем занятии действительно были тесты, что отнюдь не вогнало ее в панику, в отличие от некоторых однокурсников. Ее не пугал никакой тест — если только он не происходил во сне, где, чтобы получить хорошую оценку, приходилось танцевать и размахивать дирижерской палочкой. Честно говоря, сегодняшние тесты были совсем не трудные.

Пересекая кампус, она обратила внимание на одно обстоятельство: все меньше и меньше людей носили браслеты. Раньше уроженцы Морганвилля не расставались с ними двадцать четыре часа в сутки семь дней в неделю, поэтому более светлые полоски там, где раньше были браслеты, бросались в глаза.

Около полудня она увидела Монику Моррелл, Джину и Дженнифер.

Все трое шли быстро, опустив головы, с книгами под мышкой. В прежние времена они вышагивали по кампусу, словно тигрицы, уверенные в себе и безжалостные. Смотрели на всех сверху вниз и, нравилось это кому-то или нет, были несомненными законодательницами моды, всегда показывающими себя в самом выгодном свете.

Сегодня все обстояло иначе.

Моника, обычно центральная фигура в этой троице, выглядела ужасно. В прошлом блестящие, прекрасно уложенные волосы потускнели и торчали во все стороны, как будто она не потрудилась даже расчесать их и уж тем более подсушить или завить. Та часть лица, которая при сильно наклоненной голове оставалась доступна взгляду, не несла на себе никаких следов макияжа. Довершали неприглядную картину бесформенный свитер с каким-то некрасивым узором и неряшливые голубые джинсы, в каких Клер, скорее, стала бы убираться в доме — если Моника когда-нибудь вообще делала такие вещи.

Джина и Дженнифер выглядели ненамного лучше; но главное, все трое явно были подавлены.

Клер испытала слабый и, безусловно, недостойный трепет удовлетворения… пока не разглядела, какие взгляды бросают на девушек другие, в особенности те, кто поторопился снять свои браслеты; а некоторые не ограничивались лишь злобными взглядами. Прямо на глазах Клер крупный, крепкий парень в куртке с логотипом ТТУ толкнул Дженнифер с такой силой, что ее книги разлетелись во все стороны. Не глядя на него, она наклонилась и стала подбирать их.

— Эй, какого черта, неповоротливая шлюха? — Он пихнул ее в задницу, когда она начала подниматься, но не она была его подлинной мишенью; Дженнифер стояла между ним и Моникой, — Привет, Моррелл! Как поживает твой папочка?

— Прекрасно, — ответила Моника, глядя ему в глаза, — Я спросила бы насчет твоего отца, но поскольку ты понятия не имеешь, кто он…

Парень придвинулся к ней вплотную. Она не отступила, хотя чувствовалось, что очень хотела бы. Кожа у глаз и рта напряженно натянулась, костяшки сжимающих книги пальцев побелели.

— Ты всю свою жизнь была королевской сукой, — сказал он, — Помнишь Энни? Энни Макфарлейн? В школе ты смеялась над ней, называла толстой коровой, тайком сфотографировала ее в ванной и выложила снимки в Интернете. Помнишь?

Моника не отвечала. Парень улыбнулся.

— Да, конечно, ты помнишь Энни. Славная была девочка, и я любил ее.

— Видно, недостаточно любил, раз не встал на ее защиту, — сказала Моника, — Я права, Кларк? Тебя больше волновало, как бы залезть мне в трусы, ты и не пытался добиться, чтобы я была добра с твоей маленькой толстой подружкой. Не моя вина, что она разбилась на своей дурацкой машине, когда попыталась выехать за границу города. Возможно, это твоя вина. Наверное, для нее было невыносимо оставаться в одном городе с тобой — после того, как ты бросил ее.

Кларк ногой выбил у Моники книги и с силой оттолкнул ее к стволу ближайшего дерева.

— У меня кое-что есть для тебя, сука.

Он достал из кармана клейкую бирку типа тех, на которых пишут имена, только на этой была фотография симпатичной девушки-подростка, храбро улыбающейся в камеру.

Кларк пришлепнул ее на грудь Монике и потер, чтобы она приклеилась к свитеру.

— Ты будешь носить это. Будешь носить фотографию Энни. Только попробуй отклеить ее — тогда то, что ты проделывала с Энни в школе, покажется тебе сущей ерундой.

Под фотографией Энни шла надпись: «Убита Моникой Моррелл».

Моника посмотрела на нее, нервно сглотнула, залилась краской, потом побледнела. Резко вскинула подбородок и в упор поглядела на Кларка.

— Это всё?

— Пока да. Помни, если сорвешь…

— Ага, Кларк, ты не будешь со мной ласков. Я поняла. Думаешь, меня это волнует?

Улыбка Кларка стала шире.

— Нет, пока нет. Приятного дня, шлюха.

Он отошел и стукнулся ладонью поднятой руки с двумя другими парнями.

Моника снова с отвращением посмотрела на фотографию на своей груди, и тут к ней подошла девушка, тоже уроженка Морганвилля, но снявшая свой браслет. Моника заметила ее, лишь когда та оказалась прямо перед ней.

Эта без всяких разговоров достала еще одну бирку и приклеила ее на грудь Моники рядом с фотографией Энни Макфарлейн.