Пожиратель Героев - Юрий Розин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Борьбу, на самом деле, я не слишком любил. Да, при примерно равных навыках какой-нибудь самбист, если сможет перевести бой в партер, скрутит меня в бараний рог и даже не вспотеет. Но всё-таки моим стилем были именно удары. Я всю жизнь тренировал именно их, даже моё тело, казалось, успело измениться, подстроившись именно под ударные техники. Так что борьба была для меня чем-то чуждым, будто бы отделённым непроницаемой стеной.
Вот только это не значило, что я совсем не знал ничего из греко-римской или того же самбо. Тусовки после спортивных соревнований на самом деле были тем ещё Содомом и Гоморрой, где в равных пропорциях смешивались алкоголь и фанатеющие от разных боевых искусств парни. Хотя в большинстве случаев я на них не пил, даже после того как мне исполнилось восемнадцать, я немало общался с другими ребятами, в том числе и борцами. Не выучить в таких условиях пару приёмчиков было бы странно.
Викинг только успел закончить оборот, оказавшись ко мне вновь лицом, а я уже прошёл ему в ноги. Уперев плечо и голову в живот, подхватил руками под колени и резко дёрнул на себя. Из-за разницы в росте вышло не идеально, рывка хватило только на то, чтобы оторвать его стопы от земли, но не на то, чтобы опрокинуть на спину и ударить головой о землю.
Так что следующим движением Викинг, уперев руки в пол арены и обхватив мой корпус ногами, попытался перекинуть меня через себя, чтобы уже меня впечатать спиной в землю. Однако ему определённо не хватало навыков в подобном, подобное движение требовало крайне специфического напряжения мышц. Да и броня сильно сковывала движения.
Потому вместо того, чтобы отправиться в полёт, я просто оказался оторван от земли. В следующую секунду, осознав свой промах, он создал вихрь ветра, подтолкнувший меня выше в воздух, но было уже поздно.
Несмотря на конституцию, Викинг был слабее меня. Ветер придавал ему скорости, позволял двигаться так, как по идее невозможно было с текущими законами физики. В сражении против множества противников он сто процентов был бы куда эффективнее меня, носясь по полю боя буквально как ураган.
Но силу и выносливость ветер даровать не мог. Разжав захват, я откинулся назад, чтобы в следующее мгновение, выставив вперёд локти, рухнуть всем своим весом Викингу на грудь.
Мощь удара оказалась такова, что даже порыв ветра не спас. Руки Викинга подогнулись, он грохнулся на пол арены, буквально вбитый в неё моей атакой. Рёбра не были сломаны, спасла броня, но судя по сдавленному хрипу из его лёгких выбило весь воздух и теперь он едва ли мог нормально вдохнуть. Из-за этого его ноги, удерживавшие мой корпус, ослабли и я смог подтянуться повыше, следующий удар нанеся уже в голову.
И вновь его спасла броня. Лицевая пластина шлема довольно сильно промялась, я наверняка сломал ему скулу, но каких-то серьёзных повреждений не было. А между тем его топоры, ускоренные ветром, уже неслись к моим ногам. К счастью, ударить по спине ему не позволяла длина рукоятей, но для моих икр, которые вот-вот должны были быть пробиты тонкими длинными лезвиями, это было таким себе преимуществом.
Так что, упустив возможность для второго удара, я, на этот раз даже использовав магию, подтянулся ещё выше, сев Викингу на грудь. Не самая удобная позиция, конечно, тем более с учётом разницы в нашем весе. Но этого оказалось достаточно, чтобы, воспользовавшись паузой между его атаками, всё-таки ударить во второй раз в голову.
Лицевая пластина вмялась ещё сильнее, сквозь прорези для дыхания брызнула кровь. В глазах Викинга, видневшихся из-под пластины, вспыхнули боль и страх. Я услышал звон, похоже он отбросил топоры, а затем его руки обхватили меня сзади и попытались скинуть.
И ему бы это удалось, если бы у меня была только одна рука. Но после первого удара правой последовал такой же прямой с левой. И с третьего попадания мне, похоже, всё-таки удалось нанести достаточно повреждений, чтобы Викинг потерял возможность нормально сражаться.
Его окружённые ветром руки, сжавшие меня с такой силой, что едва не сломали тазовую кость, раскинулись в стороны, тело обмякло, глаза, в которые из-под маски начала заливаться кровь, потеряли фокус. Победа была за мной, единственное, что теперь требовалось — это убить противника.
Схватив обеими руками за кожаный жилет у него на груди, я рванул в разные стороны. Застёжки, не выдержав, разлетелись, открывая надетую на голое тело кольчугу. Размахнувшись посильнее, вонзил пальцы между рёбрами, уже неплохо отработанным движением.
Поначалу стальные звенья мешали, удерживая пальцы. Но в какой-то момент плетение кольчуги лопнуло и мои пальцы, раздвинув рёбра и отодвинув лёгкое, сжались на сердце Викинга. А через пару секунд оно, в монохромном видении казавшееся почти чёрным, оказалось высоко поднято над моей головой на обозрение толпы, а потом, под всеобщий удивлённый вздох, впился в него зубами.
Я думал об этом с того момента, когда Эрик сказал о легальности убийств на арене Урматы. В отсутствие поглотителей единственным способом для меня увеличивать свою силу были одарённые. Более того, если я хотел и дальше использовать свою магию, то мне нужно было продолжать убивать, ведь мана во мне не восстанавливалась сама по себе.
Да, Вирго были отличным вариантом. Но оставлять для себя только один источник силы было глупо. Мне нужно было ещё место, где я мог безнаказанно пожирать ману.
Арена, где одной из категорий боёв были смертельные дуэли, показалась идеальным вариантом. Конечно, поедание сердец убитых врагов прямо на арене было тем ещё перформансом. Даже существовали шансы, что какие-то умники додумаются связать меня с поглотителями, всё-таки эти твари были причиной многих смертей.
Но, если говорить объективно, вряд ли подобные обвинения могли бы стать поводом для каких-то реальных обвинений. Да, я вгрызся в человеческое сердце и выпил кровь, текущую из разорванной вены. Адекватным человеком меня вряд ли можно было назвать. Но и в том, что я — поглотитель, никто бы меня не заподозрил. Это казалось слишком абсурдным с любой точки зрения.
На несколько секунд на мой сектор арены опустилась гробовая тишина и уже было подумал, что всё-таки переборщил. Но спустя несколько секунд трибуны вдруг просто взорвались громом каких-то диких, первобытных возгласов, воплей и визгов, а комментатор заорал что-то в духе:
