Удавка для бессмертных - Нина Васина

– Нам надо в Москву! Потом объясню.

– Вы и так едете к Москве, – заявила нам женщина в дверях. – В другую сторону не проехать. Там дома попадали на рельсы.

– Я хочу есть, – вздыхает Су.

Я отдаю ей пряник. Теперь, когда у меня возникла совершенно невероятная идея по поводу превращения Су, я словно воспряла. Абсурдность моей догадки очевидна, но, если она подтвердится, кончится бессмысленность последних дней, все станет на свои места.

На первой же большой станции мы с другими пострадавшими от смерча обратились в созданные для этого случая пункты гражданской обороны, назвали свои имена, адреса, написали по три заявления и получили под расписку дорожные деньги, отказавшись остаться в школе, оборудованной для временного проживания лиц, потерявших жилье. Крепко сжимая в руке драгоценные справки и деньги, мы штурмовали электричку, час стояли, потом удалось сесть. Еще через три часа мы оказались в том самом городе, где у станции стоит статуя перед урной и живет злой Поэт. Здесь надо было ждать часа два, пока не подадут поезд, мы поплелись в здание вокзала, и вдруг я почувствовала на себе цепкий взгляд. Я осторожно повернулась, но никого уставившегося в меня не заметила. Тогда я зашла за угол, минуя вход в вокзал, Су тащилась за мной, ничего не спрашивая, спотыкаясь в больших для нее туфлях. За углом мы остановились, замерли, и через полминуты на нас вылетел запыхавшийся красный здоровяк в милицейской форме.

– Леша, – неожиданно для себя воскликнула я, – неужели это ты?

Милиционер Леша не успел спрятать в карман бумажку, на которой была фотография Су и скромная надпись, что-то типа «их разыскивает милиция».

Он оторопел, посмотрел на Су равнодушно, сдвинул на затылок фуражку, а образовавшуюся на лбу красную полосу задумчиво почесал.

– Разрешите поинтересоваться документиками, мы знакомы? – Он затолкал-таки бумажку в карман. Су тянула меня за руку. Пока милиционер читал по слогам наши справки, из которых выходило, что мама и дочка двенадцати лет потеряли свои вещи в момент стихийного бедствия и направляются к месту жительства в город Москву, я судорожно вспоминала, как же меня зовут по этой справке, потому что напрочь забыла имя, которое назвала тогда.

– Идем, – тянула меня Су, – пошли его на фиг, идем быстрей. Не надо тут оставаться.

Но Леша объявил, что нужно кое-что выяснить, не пройдем ли мы с ним. И повел нас в сторону от вокзала через рельсы, объяснив, что так короче.

– Надо немного пробежаться, – сказала Су, потянув меня за руку и заставив наклониться к ней.

– Куда? – спросила я шепотом.

– Не куда, а когда, – мы остановились в переплетении рельсов, совсем рядом щелкнул переводчик стрелок, на нас, пыхтя, двигался товарный поезд, – сейчас! – крикнула она и побежала перед самым поездом, потащив меня за собой.

Мы бежали недолго: дорогу перегородил стоящий поезд. Пока я, набрав воздуха, собиралась провести лекцию о том, что нельзя пролезать под поездами, Су, не выпуская моей руки, сунулась под вагон, потом ей пришлось бросить меня, чтобы переползти на четвереньках. Мы оказались по разные стороны поезда.

– Иди сюда, – она присела на той стороне и смотрела на меня снизу.

– Нет, это опасно, – я покачала головой.

– Не опасней, чем все, что с нами случилось. Иди же! Он скоро поедет!

Я оглянулась. Сзади страшно гудел товарный поезд, скрежеща тормозами. В эту минуту странное чувство закопошилось внутри меня, словно предчувствие свободы, только надо не лезть под этот поезд, а сказать, что я его обойду. Уйти и потеряться. Убежать. Никогда больше ее не видеть. Ну да, как же! Сойти с ума от страха и вины, думать о ней потом каждый день, каждый день уверять себя, что все хорошо, зная, что она уже уменьшилась до размеров насекомого?!

Я присела и полезла под поезд.

Пока мы дотащились к пассажирской платформе, чувство потерянной свободы почти улетучилось. Су потребовала деньги на мороженое и побежала, шаркая туфлями, к киоску на платформе. Я услышала шум сзади, небольшая толпа людей что-то несла, кричали о застрявшей между сходящимися рельсами ноге, особо возбужденным помощникам предлагалось пойти и принести эту ногу. Кучка людей обрастала желающими увидеть чужую смерть, это уже была толпа, она шла на меня, и посторониться здесь было невозможно. Я посмотрела на Су с мороженым, потом меня стали толкать, я вцепилась в кого-то и обмерла, увидев струйку крови на асфальте и изжеванную милицейскую фуражку поверх завернутого в брезент тела. Су тоже попала в это шествие, я видела, как с перекошенным от страха лицом она пытается выбраться, мы кричали и звали друг друга, потом она громко заплакала, это был новый звук, люди возле нее расступились, но теперь я не могла к ней пробраться: сзади наваливались очередные желающие посмотреть.

Я стала толкаться, я даже пыталась кого-то укусить, но, когда выбралась, Су нигде не было. Я побежала по перрону, крича. Я смотрела на уходящую толпу, слезы заливали глаза. Кто-то подергал меня сзади за ветровку. Я обернулась. Это была маленькая девочка – ресницы в полщеки, огромные слезы на них, и под носом сопли.

– Вера! – Она с силой обхватила мою ногу. – Я чуть не потерялась!

Я встала на колени, еще не веря, ощупала руками вспученные джинсы. Туфель не было, кофта доставала до середины икр. Плохо соображая, я стала стаскивать с нее джинсы, шепча:

– Снимем штанишки, и все будет хорошо, не плачь!..

– Давай лучше оторвем, зачем снимать?

Но меня пугали именно стоящие на асфальте колом штанины, кофту можно будет подвязать, и она сойдет за платье, но на джинсы нельзя было смотреть без удивления. Су подчинилась. Все еще не веря, я ощупала руками ножки, провела ладонями под коленками и, только прикоснувшись к ее тельцу, поняла, что это не галлюцинации. Я села на асфальт.

– Вера, – Су тащила меня за руку, пытаясь поднять, – ну что, неужели я уж такая страшная стала?

Я подняла голову вверх, посмотрела в небо и закричала:

– Оставь ее в покое, слышишь! Ты не существуешь, ты выдумка, я плюю на тебя! – Я старательно плюнула вверх.

Вокруг стали собираться люди. Я все смотрела вверх, словно могла получить ответ.

В небе – ни облачка!

Я оглядела собравшихся. Участливые лица, кто-то гладил Су по голове. Особо сочувствующими предлагались разные версии, но самая интересная была про задавленного товарным поездом милиционера: мы – его осиротевшая семья, жена и маленькая дочка. От такого варианта собственной жизни я впала в тихий хохот, который можно было определить только по сильному содроганию тела.

– Она нормальная, честное слово, просто устала, ну не скапливайтесь, пожалуйста, ну что тут интересного! – Су упиралась в живот ближе всех стоящего мужчины и пыталась его отодвинуть.

Я встала, взяла Су за руку, и мы потащились к зданию вокзала. Су вдруг выдернула руку – у меня упало сердце – и побежала к лежащим на асфальте джинсам. Выпотрошила карманы, собрала упавшую мелочь и отдала мне. Я крепко схватила ее за запястье.

Возле касс висели плакаты «Их разыскивает милиция». Мы остановились.

– Су, это ты.

– Вот это да! А за что меня так?

– Тут написано, что ты особо опасная преступница.

– И как это меня угораздило?.. – Она опускает глаза.

– Ты все помнишь? – я приседаю, чтобы видеть ее глаза.

– Не впадай вот так с ходу в приступ материнства, я все помню. Только жить стало не очень удобно. Ты уж помоги.

– Я помогу.

– Ну да, а сама хотела меня бросить там, на рельсах. Хотела?

– Хотела, – кричу я. – Ты тогда еще была вполне самостоятельная, по крайней мере сама могла себе сопли вытирать, – я расстегиваю платье-кофту и вытираю ее майкой-рубашкой маленькую мордочку. – Знаешь что, нам надо попасть побыстрей к тебе в квартиру. У меня есть некоторые соображения насчет твоих превращений, просто поверь мне, что все будет хорошо. Поняла?

– Поняла.

Рядом остановились двое стариков. Су вдруг показывает, став на цыпочки, на свою фотографию и радостно сообщает:

– Это я!

Один из стариков присаживается на корточки и начинает убеждать, что лучше ей подрасти «хорошей и красивой девочкой».

– Я уже была хорошей и красивой. И все у меня было в порядке, все было вроде правильно, и что? В этом нет ничего справедливого. Сейчас я маленькая и все неправильно. Откуда вы знаете, что лучше?

Я дергаю Су за руку:

– Оставь дедушку в покое!

– Я просто разговариваю!

– Ты особо опасная преступница. Здесь написано, что ты вооружена.

Один из стариков достал конфету. Подтаявшую, шоколадную.

– У тебя, детка, все еще впереди, – он укоризненно посмотрел на меня.

– У меня все уже было! – Су раздраженно топнула ногой.

Старик опять присел на корточки, тронул Су за подбородок:

– Ты говоришь о прошлой жизни? Кто тебя научил? И кем же ты была до своего рождения?

– Я была дорогой и красивой проституткой, самой ласковой и глупой, – Су тронула старика пальцем снизу за подбородок – его жест, – или самой умной, как кому хотелось. Меня передавали только лично, только знакомым!