Семья - Гектор Шульц
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Правда, стоило доехать на автобусе до Семеновской, как меня начало трясти. Сердце скакало, как безумное и я даже присела на лавочку, чтобы немного передохнуть. Отдышалась, сжала зубы и пошла по указанному в бумажке адресу, где находилась обычная серая хрущевка с облупившимися балконами и полинялыми палисадниками у подъездов.
Я нашла нужный подъезд, вздохнула и, открыв дверь, вошла внутрь. Поднялась по лестнице на пятый этаж. Обычная деревянная дверь, выкрашенная коричневой краской. Заляпанный номерок и резиновый коврик. Кнопка звонка, на которую я, чуть поколебавшись, все-таки нажала.
После трели, внутри квартиры залаяла собака, послышался детский голос, приказавший ей замолчать, а потом я услышала шаги. Заскрежетал ключ в замке, дверь, заскрипев открылась, и я увидела уставшего мужчину с проседью в волосах.
На длинном носу очки, тонкие губы поджаты, а голубые глаза удивленно и немного испуганно смотрят на меня. Я попыталась открыть рот, но закашлялась и неловко улыбнулась. Мужчина кивнул и поджал губы.
– Здравствуйте. Я ищу Михаила Антоновича, – тихо сказала я. – Он здесь живет?
– Добрый день, да… То есть, это я. Михаил Антонович. Чем могу помочь? – смутился мужчина. Он улыбнулся, когда из-за его бедра выглянул мальчишка, ровесник Андрея, и махнув тому рукой, снова на меня посмотрел. – Мы знакомы?
– Наверное, да. Вы меня не помните? – слезы блеснули в моих глазах. Мужчина все понял. Ойкнул и нервно поправил очки.
– Настя, – тихо ответил он и робко улыбнулся. Вот только я не улыбалась. Стояла на площадке и, глотая слезы, смотрела на своего отца.
Он не пригласил меня внутрь. Тихо извинился, зашел в квартиру, взял ключи и вышел. Я услышала женский голос, но промолчала и, вздохнув, медленно спустилась по лестнице. А он пошел за мной, шаркая ногами по ступеням.
Мы сели на лавочку напротив подъезда. В тени большого абрикосового дерева, окруженного кустами сирени. Я молчала, смотря себе под ноги. Молчал и он, вертя в руках пачку сигарет. Я не знала, что сказать, да и ему было неловко.
– Мама рассказала, где я живу? – с надеждой спросил он, а когда я удивленно повернулась к нему, поджал губы и кашлянул. Совсем, как я, когда он открыл дверь. – Значит, нет. Не простила.
– Не простила, – эхом откликнулась я. Папа вздохнул, вытащил сигарету и, неловко прикурив, затянулся.
– Как ты меня нашла?
– Друг помог. У него тетя в паспортном столе работала, – ответила я. – Мама мне про тебя ничего не рассказывала. А когда я нашла свидетельство о рождении и узнала твою фамилию… не важно, забудь.
– Насть, я… – он неловко дернул плечами. – Не знаю, что сказать.
– И я не знаю, – вздохнула я. – Я хотела тебя найти. А зачем? Не знаю. У тебя новая семья.
– Да, – он виновато улыбнулся и покраснел. – Прости, а как ты? Ты учишься?
– Нет, работаю.
– А мама как?
– Ненавидит тебя, – он закашлялся, подавившись дымом. Я, закусив губу, смотрела на жука, который ползал по моей руке. Затем, что-то внутри снова лопнуло, и я повернулась к нему. – Почему ты ушел, пап? Почему меня бросил?
– Сложно объяснить в двух словах, – пробормотал он, нервно чиркая зажигалкой. – Твоя мама. Она была…
– Жестокой? Злой? Ненормальной? – перебила я. – Поэтому ты ушел?
– Да, – тяжело вздохнув, ответил он. – А я не замечал. Любил её больше жизни, закрывал глаза. Когда ты родилась, я думал, что она изменится. Но она не изменилась. Стало только хуже. Однажды она психанула и запустила в меня бутылочкой с молоком. Крики, угрозы, оскорбления… Боль, которую она причиняла, я с трудом выдерживал
– Мне это знакомо, – криво улыбнулась я, пытаясь сдержать слезы.
– Я не вытерпел. Позвал её за стол и сказал, что хочу развестись, – глухо сказал он и поморщился. Потом показал мне ладонь, на которой отчетливо выделялись четыре жирные точки. – А она меня вилкой. Не подумай, доча…
– Не называй меня так! – побледнев, прошептала я. Затем, уняв дрожь, поднялась с лавочки. – Не называй.
– Прости, – я смотрела на него сверху вниз и к своему ужасу вдруг поняла, что вижу себя. В этом усталом, согнутом мужике, который был моим папой, я вижу себя. Испуганную и забитую Настю. Ждущую удар, а потом и боль, которую он принесет. Отец вздохнул и взъерошил волосы. – Я пытался забрать тебя. Правда. Говорил ей, что буду алименты платить просто так, но она ни в какую. Просил, чтобы давала видеться, а она сказала, что если я подойду к тебе, то мне не жить. Её, хм… мужик, меня избил, когда я попытался тебя после школы перехватить, а она увидела. Я пытался, Насть. Я письма тебе писал. Ты же их получала? Деньги на день рождения. Алименты, в конце концов.
– Нет, пап. Обычно я получала вот это, – я повернулась к нему спиной и приподняла футболку. Всего на мгновение, но он увидел. Когда я развернулась, в его глазах стояли слезы, а губы нервно тряслись.
– Прости меня, – глухо сказал он. – Я не знал.
– Знал, пап. Поэтому и бросил, – тихо ответила я, снова присаживаясь рядом. – Испугался. Ты и сейчас её боишься. Как и я.
– Да, – кивнул он и утер ладонью слезу, сбежавшую по щеке. Посмотрел на меня и добавил. – Боюсь. Прости меня.
– Ты не выдержал семи лет и ушел, – вздохнула я, кусая губы. – А я живу с ней до сих пор. Даже после провода от утюга. После ремня…
– Пожалуйста, не надо, – сдавленно промычал он, но я все-таки закончила.
– После кулаков. После половника и скалки. На моем теле нет живого места, а сердце давно разбито. Но я живу, пап. Живу и ненавижу себя за это. Я думала, что, увидев тебя, мне полегчает. Только вот нихуя мне не полегчало… Надеюсь, что у того мальчишки хорошая мама и хорошая жизнь. Ты уж постарайся, чтобы она такой и оставалась.
– А ты? – тихо спросил он, подняв на меня испуганный взгляд.
– А я буду жить дальше. Со шрамами, которые вы с мамой мне подарили, – так же тихо ответила я. Затем, закинув рюкзак на плечо, опустилась перед ним на корточки и посмотрела в глаза. Поднялась и, развернувшись, отправилась на остановку.
Я решила не говорить маме, что нашла отца. Вместо этого, переоделась в комнате и пошла в ванную. Залезла под душ и долго стояла под горячими каплями, не обращая внимания на ломящегося в дверь
