Клуб любителей фантастики, 2003 - Вячеслав Куприянов

Я прожил здесь очень долго. Если это можно назвать жизнью… Но я почти ничего не знал о том, что здесь происходит, ведь мои компьютеры не снабжены датчиками, способными видеть. Я пользовался только теми аппаратами, которые присылали люди с Луны, но эти аппараты были предназначены, в основном, для поиска вируса. Я ничего не знал ни об этих тварях, которых ты называешь руканами, ни о больших серых крысах, ни о твоем племени. Я думал, что людей здесь больше нет.

Сейчас, пока мы с тобой говорим, я взял у тебя стандартную «пробу предназначения» и проанализировал результат — ты тот человек, без которого Землю не завоевать. Никто из живущих, кроме тебя, не способен стать завоевателем. Все люди, рожденные на Луне, выросли в бесконфликтном обществе, но ты родился здесь. Наверное, гены не сами по себе складываются в свои комбинации. Может быть, в нужный момент истории появляется кто-то, кто повторяет гены древних героев.

А новая экспедиция на Землю уже формируется. Ты же должен построить крепость, чтобы принять этих людей. Их будет много, человек пятьдесят, и никто из них не выживет на Земле без тебя. И не переживай за девушку — это лекарство поднимет ее обязательно, это испытанное средство.

Я все сказал! Советую тебе не задавать вопросов сейчас — лучше хорошо подумай, и задашь свои вопросы утром. Выключи двигатель, ведь у тебя всего две канистры с керосином. Завтра я расскажу тебе, как проехать к бывшим армейским складам. Там вы найдете много полезных вещей. Там много горючего и есть подключение к источнику энергии, от которого питаются мои компьютеры. Этой энергии хватит еще лет на сто. И там же ты можешь строить свою крепость.

До завтра! Не хмурься, ведь у вас на двоих — целая планета. Если верить одной очень древней книге, такое в истории человечества уже было — но лишь однажды. Что ж, похоже, история повторяется… А теперь — отдыхай. Утро вечера мудренее…

Вик выключил компьютер и двигатель джипа. Последней фразы Дана он не понял. Не понял он также и многое другое из того, что рассказал его бестелесный собеседник. Вик не пытался осудить или оправдать Дана, уничтожившего человечество в попытке сделать его счастливым. Все услышанное просто не умещалось в его сознании, но он понял главное — у него есть дело, которое он должен делать. И еще он понял, что теперь не один.

Ночь давно опустилась на поле. Лес, откуда пришел Вик, терялся вдали, несмотря на ярко светившую Луну. Пахло весной и ночной свежестью.

Вик придвинул волокушу с Лавой к самому радиатору джипа, чтобы девушке стало теплее. Тыльной стороной ладони Вик потрогал ее нос — так его учили определять, холодно ли человеку без сознания. Нос был теплый, а девушка фыркнула во сне. Вик заулыбался, и словно бы в ответ ему улыбнулась Лава.

Вику было светло, весело и спокойно. Он не знал, что такое «завоеватель», кто такие Писсаро и Ермак — он ведь не изучал историю. Но ему казалось, что он справится со своим делом, потому что он подходит лучше всего именно для этого дела. Тем более что никто другой не сможет с этим делом справиться.

К тому же он выполнил завет старика и тех, кто был до старика, — он нашел других людей. Один из этих других людей сейчас лежал на волокуше возле радиатора джипа и спал.

И если бы кто-нибудь сейчас спросил Вика, кого он выберет — эту черноволосую, кареглазую девушку со вздернутым носиком или все остальное человечество, то услышал бы вполне однозначный ответ.

Только некому было спросить, потому что на Земле сейчас оставалось всего два человека ютившихся возле старого джипа с остывающим радиатором — на поле, невдалеке от невидимого в ночи леса. Один человек спал, а другой охранял его покой.

И других людей на Земле не было.

Олег Овчинников

ПОГОДА В ДОМЕ

— Все, все, хватит, не видишь — я уже встал!

Да и как тут не встать, когда изножье кровати опускается к самому полу, изголовье, наоборот, задирается вверх, и ты скатываешься по гладкой простыне, как по склону ледяной горки. Хорошо еще, съехал прямо в тапочки…

— Окно, — пробормотал Сашка, наблюдая, как и без того смятое одеяло сминается окончательно и исчезает в стене.

— Что окно? — поинтересовался Зануда.

— Открой, — поморщившись так, словно разжевал целый лимон, уточнил Сашка.

Похожий на большой рот постелеприемник сосредоточенно доел одеяло, махом заглотил подушку и на десерт закусил простыней. Ее скомканный конец некоторое время еще торчал наружу болтаясь из стороны в сторону, как огромная шелковая макаронина.

Мальчик отвернулся: он терпеть не мог макароны. Особенно по-флотски.

— Насколько широко? — не унимался Зануда.

Сашка поморщился сильнее, как будто обнаружил внутри разжеванного лимона останки червяка.

— На сорок девять с половиной процентов, — холодно процедил он.

— Давно бы так! — Створка окна послушно отъехала в сторону точно на указанную ширину. Или неточно: разве на глаз проверишь? — И не надо считать меня занудой. Договориться со мной легко, нужно просто четко, исчерпывающе и недвусмысленно формулировать команды. Запомнить такое положение окна как стандартное?

— Да.

Кровать, сложившись в гармошку последовала за постельным бельем Сашка проводил ее печальным взглядом. И все-таки странно немножко, как все это появляется вечером обратно, выглаженное и стерилизованное? Приходится признать, что при всей своей мелкой придирчивости Зануда иногда способен приносить кое-какую пользу.

Тем временем набившая оскомину побудочная мелодия «Встань пораньше» в распределенных по периметру потолка динамиках сменилась новым призывом: «На зарядку становись».

Часть стенки стала шведской, из укромной ниши выполз на середину комнаты велотренажер, а прикроватный коврик вдруг зашевелился под ногами мальчика, превращаясь в беговую дорожку. Сашка поспешно сошел с нее. Бежать — он знал это наверняка — было некуда. Все равно ближайшие двадцать минут дверь в детскую заблокирована, и без зарядки — ну, или хотя бы ее видимости — ему отсюда не выйти. «Куда ты денешься с подводной лодки!» — было любимой присказкой отца.

Мама с папой почему-то считают, что спорт по утрам укрепляет здоровье. А исполнительный (когда не надо) Зануда потакает им во всем.

Сашка посмотрел на свесившиеся с потолка гимнастические кольца обреченным взглядом приговоренного к виселице. Качнул их, чтобы стукнулись, и шагнул к окну, подставляя лицо утренней прохладе.

Прохлады не было. Ни единого дуновения — Сашка проверил это, по локоть высунув руку на улицу. Высовываться дальше было небезопасно: сработавший фотоэлемент включал спасательный режим. «Кукушонок» Сашка выяснил это однажды, когда попытался улизнуть из дому через окно.

— Какой сегодня ветер? — спросил он, деловито водя из стороны в сторону послюнявленным пальцем.

Раздался тихий щелчок подключения к сети. Ответ пришел через полминуты.

— Северо-западный, если верить погодному сайту.

— Сайту… А флюгер на что?

— После вчерашнего футбола? — удивился Зануда. — Ни на что.

Сашка вздохнул, вспомнив вчерашний матч. И тот мяч, что летел, казалось, точно в девятку, а в итоге не попал даже в чистое небо. Помешал флюгер в виде поднявшего паруса фрегата, которым Сашин папа, отставной моряк-подводник, собственноручно украсил крышу. Сам фрегат уцелел, лишь немного испачкались паруса при падении в цветочную клумбу, но сломалась держащая ось.

Надо же, какое невезение! Лучше бы пострадали резные перила крыльца, или разбилось окно, наконец, но только не флюгер — единственный элемент декора, который дом не в состоянии отремонтировать самостоятельно. Сейчас он лежал со спущенными парусами на нижней полке книжного стеллажа. Во втором ряду, загороженный огромным «Атласом мира» — вдруг не заметят! О разговоре с отцом на эту тему думать пока не хотелось.

— Так я и знал! — удовлетворенно кивнул Сашка. — В таком случае, избушка, избушка, возьми-ка ты курс на норд-вест.

— Не могу, — признался Зануда. — И не потому что не знаю, что такое норд-вест. Просто Сергей Владимирович просил, чтобы в ближайшие полчаса окна взрослой спальни выходили на несолнечную сторону.

«Спя-ат! — со смесью обиды и зависти подумал Сашка. — Подняли ребенка ни свет ни заря, а сами дрыхнут без задних ног! И где тут справедливость? Или спорт по утрам полезен только в девятилетием возрасте?»

Однако с отцовским приказом не поспоришь. Не хватит этого… — Сашка с трудом вспомнил мудреное слово, — «приоритета». Как всякий член семьи он, конечно, имел право голоса, но его право сильно уступало маминому, а отменить распоряжение отца они с мамой могли только совместными усилиями.