Самое темное сердце (ЛП) - Нэнси Коллинз

Парадная дверь клуба закрыта и заперта изнутри на засов. Я открываю её с ноги. К черту маскировку! Они знают, что я иду – и я знаю, что они знают, что я иду. Огни вдоль подиума выключены, а стулья подняты на столы ножками вверх. Мои шаги отдаются глухим эхом, когда я иду через зал. Я знаю, что они здесь. Я чувствую на себе их взгляды.

Под застарелым запахом сигаретного дыма и мощным ароматом моющих средств для пола я чувствую ещё одну вонь, словно забытые сады оставили гнить в их собственном изобилии. Запах женских особей. Тишину нарушает пронзительное хихиканье, словно какая-то школьница смеется над пошлой шуткой. Я поворачиваюсь лицом к подиуму. Их четверо: первая – высокая, хорошо сложенная афроамериканка с искусно заплетенными косичками корнроуз[59]; вторая – стройная корейская девушка; третья – рыжая спортсменка с силиконовой грудью шестого размера; в четвертой танцовщице я узнаю Глорию Эстес. Все четверо одеты в топы на бретельках, шорты и белые виниловые сапоги гоу-гоу. Они стоят полукругом и смотрят на меня глазами, по-кошачьи светящимися в темноте. Там, где незнающие клиенты «Ножика Долли» увидели бы четырех сексуальных женщин, я вижу квартет гарпий – их человеческие черты лица искажают скрытая ненависть, жадность и отчаяние.

– Она та, кого он хочет, Фокси, – сказала Глория, указывая ярко-красным ногтем в мою сторону, и её голос сочится завистью.

Мертвая афроамериканка кивает головой, отчего керамические шарики в её косичках гремят, как град по железной крыше.

– Лорд Нуар жаждет, чтобы ты присоединилась к нему, – говорит она. – Но мы – нет.

– У него и так слишком много невест! – раздраженно вторит мертвая кореянка.

– Ким права, – соглашается Фокси. – Разве не так, Джинджер?

– Ему недостаточно пользоваться нами по кругу, – по-простецки растягивая слова, отвечает рыжеволосая со страшной грудью. – Достаточно того, что мы должны делить его с той Мерзостью, а теперь он хочет взять и тебя.

– Убирайся, уродка! – рычит Ким, показывая клыки. – Ты здесь не нужна!

– Вам, леди, не о чем беспокоиться, – отвечаю я. – Мне неинтересно пополнять конюшню вашего хозяина. Я просто хочу его убить, вот и всё.

Четверка прыгает на меня со сцены с воплями негодования, с удлинившимися клыками и скрюченными, как клешни, пальцами. Я бросаю серебряный охотничий нож Эстеса, посылая его сквозь ребра кореянки прямо в сердце. Она падает на землю, а её конечности сжимаются, словно лапки умирающего паука. Остальные мертвые девушки замирают, уставившись на свою подругу-невесту в немом изумлении. Они одновременно поднимают головы и пристально смотрят на меня с недоумением в нечеловеческих глазах.

– Серебро, – в благоговейном страхе шепчет Фокси. – Она может касаться серебра.

– Вашу мать, и что? – рычит Джинджер. – Я все ещё собираюсь вырвать её сердце и съесть его тёпленьким!

Мертвая девушка бросается на меня, выпустив когти и визжа, как ленточная пила по металлу. Я отступаю в сторону, словно матадор, пропускающий быка, и открытым лезвием своего пружинного ножа достаю её сзади, рассекая спину. Непомерная тяжесть имплантатов становится причиной того, что верхняя часть туловища Джинджер свешивается с её нижней половины, как калитка на лопнувшей петле.

Фокси и Глория переглядываются, начинают обходить меня по кругу, расчётливо сузив глаза. Они шипят и плюются, как рассерженные пантеры, время от времени делая ложные выпады, но остерегаясь попасть в зону моей досягаемости.

Внезапно Глория прыгает мне на спину, обвивает свои ноги танцовщицы вокруг моей талии, дерёт лицо и голову острыми, как бритва, когтями. Фокси набрасывается спереди, обнажая клыки. Я поворачиваюсь в последний момент, позволяя вампирше напороться на мой нож. Мой кулак безжалостно поднимается, и я вытаскиваю лезвие из её вываливающихся внутренностей.

Глория соскакивает с моей спины и отпрыгивает обратно к границе подиума, пока её сестра-невеста падает на пол. Из многочисленных порезов и царапин на голове и плечах у меня по спине стекает кровь. Глория сгибается в искусственном свете, злобно глядя на меня сверху, как загнанная на дерево пантера.

– Это несправедливо, – рычит она. – Он был готов пожертвовать мной, чтобы сделать тебя своей, а ты его даже не хочешь!

– Разве это не типично мужской поступок? Итак, где Джек?

Глория склоняет голову набок:

– Кто?

– Твой сын. Где он?

– Он у Мерзости, – она прокусывает нижнюю губу в подчёркнутом недовольстве. – Я хотела сама его обратить, но лорд Нуар сказал «нет». Он сказал, что не имеет значения, кто это сделает, если результат окажется тот же. Это точно. Теперь мой сладкий мальчик и я снова будем вместе, и ничто не сможет разлучить нас!

– Да ну?

Я сдвигаю куртку назад, доставая из-за пояса джинсов пистолет Эстеса. Глория шипит, как испуганная кошка, и бросается бежать. Я стреляю один раз, и она падает с подиума, как разрезанный мешок с песком – серебряная пуля попадает ей в плечо.

Я запрыгиваю на подиум и останавливаюсь над существом, бывшим когда-то матерью Эстеса. Я смотрю, как она корчится и воет от боли, из её глаз выступают и стекают по накрашенным щекам кровавые слёзы.

Глория дерет правой рукой левую, неспособная остановить разложение, распространяющееся по её организму и превращающее её конечности в массу гниющих тканей. Серебро, отравившее её кровь, за считанные минуты достигнет сердца и мозга, превращая их в пузырящуюся грязь. Я поднимаю пистолет ещё раз, целясь в упор в голову покойницы. Она поворачивает ко мне лицо и обнажает клыки в бессильной ярости. Кровь и мозговая жидкость уже сочатся из её ноздрей.

– Мой хозяин убьёт тебя за это, уродка!

– Пусть попробует, – отвечаю я и спускаю курок. – Они всегда пробуют.

Ошмётки головы Глории Эстес забрызгивают мой ботинок. Я кривлюсь от отвращения и обтираю его о голень другой ноги.

– Я в тебе не ошибся. Ты хороша. Ты очень хороша.

Я смотрю в направлении голоса, но вижу лишь тьму, сгустившуюся в центре сцены.

– Покажись!

Сопровождаемая низким гортанным смехом густая тень скользит прочь, словно масло, являя высокого мужчину с лицом кофейного цвета. Безупречно скроенный английский костюм из шёлка, тяжёлые дреды, декоративная трость из цельного куска слоновой кости с округлым набалдашником, опоясанным проволокой и напоминающим цветом и формой бильярдный шар, его манера поведения – всё это часть его опасной и злой элегантности.

– Лорд Нуар.

– Это честь для меня, – говорит он с легким поклоном, приложив руку к сердцу. – И я надеюсь, что имею удовольствие говорить ни с кем иным, как с печально известной Синей Женщиной?