Фокус-группа (Сборник) - Виктор Пелевин

Теперь вспомним Зору Херстон: «Ясно, что он (порошок зомби) разрушает ту часть мозга, которая ведает речью и силой воли». (Магические инициации приводят к замещению свободной воли многочисленными «так надо»-комплексами.)

Разумеется, в любой культуре существует некоторое количество оксюморонов и «неслов» – как в каждом организме присутствуют бактерии и вирусы. Но, кроме нашей культуры, на оксюморонах не основана ни одна, разве что дзен-буддизм. (Кстати, целью в обоих случаях служит одно и то же – разрушение старого психического уклада, но в одном случае ищут озарения, в другом – вызывают принудительное «отемнение»: идя вперед и пятясь назад, мы делаем одинаковые движения.)

Мы приводили названия гаитянских уголовно-мистических обществ и имена местных злых духов, напугавшие Патрика Лэй Фермора. Эта кошмарность, довольно, впрочем, музыкальная для нашего уха, функциональна – она является одним из многих элементов, создающих «психический фон», который делает возможным зомбификацию. Страх перед непонятным и ощущение присутствия некой злой и могущественной силы, в любой момент способной поглотить каждого, – ее непременные условия, та «дверь», через которую и проходит «удар по душе», кто бы его ни направлял – Китта с Мондогом, кэгэбэ с муром или эффективные менеджеры со своими пиар-директорами.

Зомбилизация

Говоря о своих зомбифицированных знакомых, жители Гаити употребляют очень характерную идиому: «пройти через землю» или «пройти под землей». Мы уже знаем, что физиологический аспект зомбификации объясняется применением тетродотоксина, но мы не говорили о том, как трактует эту процедуру культура Вуду.

С точки зрения вудуиста, зомбификация требует двух условий: неестественной смерти и магической церемонии на кладбище. Магическая сила бокора вызывает «смерть» жертвы, ее хоронят (лузеры-зомби гибнут при этом от удушья), а на следующую ночь откапывают. Человека, уже получившего сильнейшую психическую травму, избивают, связывают, кладут перед крестом, чтобы дать ему новое имя, затем опять избивают. После крещения его заставляют принять большую дозу дурмана (гаитянское название последнего – «зомбический огурец» – связано, видимо, с формой корня). Дурман вызывает у жертвы потерю ориентации и амнезию. Затем зомбифицированного увозят куда-то в ночь.

Теперь вспомним, как в тридцатые годы проходил арест «врага народа» (типичный пример негативного магического статуса). Человек возвращается с работы, ужинает под блеяние радиоприемника и ложится спать. И вдруг, посреди ночи – они всегда приходили ночью – в его жилище врывается банда каких-то оперуполномоченных, посланцев райотдела (Рай от дел?) Энкавэдэ. Предъявление ордера, несколько суровых фраз, короткий обыск, конвоирование. От гаитянской эту процедуру отличает в основном то, что в ночь увозят раньше, чем избивают (бьют во время допроса) и дают новое имя (что-нибудь вроде Щ-5842) – впрочем, как и на Гаити, многие погибают до зомбификации.

Другим мощным зомбификатором является служба в армии. После зомбилизации человека бреют, переодевают и дают ему официальный статус «рядового». Одновременно он получает неофициальный, но куда более существенный для дальнейшего статус «салаги». «Салага» подвергается частым ночным избиениям со стороны старослужащих, стирает их белье, выполняет унизительные операции вроде чистки сортирного пола зубной щеткой. Затем он получает промежуточный статус «черпака» и «деда» (на этой стадии он начинает принимать участие в ритуалах зомбификации новобранцев, внешней атрибутикой является сильно выгнутая пряжка ремня и сапоги «гармошкой»). Последняя стадия – «дембель» – непосредственно предшествует дезомбилизации. Интересно, что в армии сосуществуют формальная (политзанятия, ритуалы) и неформальная (неуставные отношения) социально-магические структуры, которые дополняют друг друга и обеспечивают глубину и интенсивность зомбифицирования.

Один из бывших начальников СССР в промежутке между двумя инсультами отметил: «Армия – великая школа жизни». Сейчас уже трудно узнать, что именно он понимал под жизнью. Но то, что в армии в символической форме усваиваются основные принципы функционирования зомбического общества, несомненно.

Механизм зомбификации многократно проявляется в наших жизнях и в более мягкой форме. Даже существует калька гаитянской идиомы – «пройти под землей». Вступая в комсомол, мы «проходили» райком, подписывая характеристику, мы «проходили» различные пятерки и треугольники, а сейчас, сжимая Си-Ви в дрожащих руках, «проходим» интервью. Много раз повторенная микрозомбификация дает зомби, не уступающих лучшим зарубежным образцам, полученным в результате однократной процедуры.

Бульдозер

Точный культурный дубликат нашего общества найти невозможно. Можно проводить более-менее удачные параллели с империей инков, с древнешумерскими государствами и вообще с любой архаичной культурой. Но наша социально-магическая структура слишком эклектична, чтобы хоть одна из этих аналогий была полной. Может показаться (некоторым действительно кажется), что в двадцатые годы работала какая-то секретная комиссия, отбиравшая самые иррациональные ритуалы из магического наследия прошлого, придавая им новую форму. Но, видимо, все было проще.

Представим себе небольшое село, стоящее на холме, – некоторые дома уже очень стары, другие, наоборот, построены по самым последним проектам, а большинство – нечто среднее между первым и вторым. Бок о бок стоят полузаброшенная церковь и недостроенный клуб. В одних окнах мигает керосиновая лампа, в других горит электричество, где-то чуть слышно играет балалайка, которую перекрывает радиомузыка со столба. Словом, обычная жизнь, остатки нового и старого, переплетенные самым причудливым образом.

Теперь представим себе бульдозериста, который, начитавшись каких-то брошюр, решил смести всю эту отсталость и построить новый поселок на совершенно гладком месте. Сырой октябрьской (апрельской, августовской) ночью он садится в бульдозер и в несколько приемов срезает всю верхнюю часть холма с деревней и жителями. И вот, когда бульдозер крутится в грязи, разравнивая будущую стройплощадку, происходит нечто совершенно неожиданное: машина вдруг проваливается в подземную пустоту – вокруг оказываются какие-то полусгнившие бревна, человеческие и лошадиные скелеты, черепки и куски ржавчины. Бульдозер оказался в могиле. Ни бульдозерист, ни авторы вдохновивших его брошюр не учли, что, когда они сметут все, что, по их мнению, устарело, обнажится то, что было под этим, то есть нечто куда более древнее.

Психика человека точно так же имеет множество культурных слоев. Если срезать верхний слой психической культуры, объявив его набором предрассудков, заблуждений, классово чуждых или экономически неэффективных точек зрения, обнажится темное бессознательное с остатками существовавших раньше психических образований. Все преемственно, вчерашнее вложено в сегодняшнее, как матрешка в матрешку, и тот, кто попробует снять с настоящего стружку, чтобы затем раскрасить его под будущее, в результате провалится в очень далекое прошлое.

Именно это и происходит раз за разом. Психический котлован, вырытый в душах с целью строительства «нового человека» на месте неподходящего старого, приводит к оживлению огромного числа архаичных психоформ и их остатков, относящихся к разным способам виденья мира и эпохам, а эти древности, чуть припудренные языковыми заимствованиями и неологизмами, занимают место разрушенной картины мира. Трудно увидеть что-нибудь новое в советском государственном рабовладении, полном обесценивании человеческой жизни, воскрешении «курултая» в качестве высшего органа власти (так у татаро-монголов назывался «съезд» – на одном из таких курултаев и было принято решение о набеге на Русь). Точно так же трудно увидеть новизну в зомбическом воскрешении вороватого Московского царства, обижаемого то «Литвой», то «Неметчиной», то боярами-заговорщиками. Как и в случае с шизолексикой, нет необходимости специально подыскивать примеры – их полно вокруг. Наша культура похожа на гаитянскую – это такой же сплав архаики с современностью, но эксгумированные из бессознательного психоформы считаются результатами то коммунистического, то рыночного воспитания (хотя в некотором смысле все именно так и обстоит).

«Безрогие козлы» и «Серые свиньи»

Во всем надо искать экономическую основу, учил нас марксизм. Попробуем рассмотреть зомбификацию как социальный процесс.

Секретные общества Гаити, несмотря на свою секретность, контролируют практически всю территорию острова. Их названия, изменяющиеся от одной части страны к другой, включают уже знакомые нам имена: Зобоп, Бизанго, Макандаль, «Серые свиньи» и пр. Для того чтобы вступить в тайное общество, требуется приглашение («мы тут посоветовались и думаем – пора тебе, Ваня, в серые свиньи…») и инициации. Общества строго иерархичны, в них принимают мужчин и женщин. Существуют членские билеты, тайные пароли, униформы и ритуалы: особые танцы, исполняемые хором песни («разрушим до основанья, а затем…»), особые барабанные ритмы и прочая метросексуальность. Важнейшая роль, по оценке гаитянского антрополога Мишеля Лягера, отводится ритуалам, призванным «сплотить ряды» тайного общества – это сборища, проводимые исключительно ночью (совсем как заседания Политбюро при Сталине), начинающиеся вызовом духов и завершающиеся торжественным шествием позади священного гроба, известного как секей модуле. Впрочем, иногда все кончается просто банной оргией с девушками из ближнего Подмосковья.