Когда время штормит (СИ) - Августин Ангелов

Верой Дворжецкой-Кардамоновой Лаура поплелась обратно в сторону своей каюты. Обида переполняла ее и искала выхода. Вспомнив по дороге, что оба ее музыканта почему-то не явились вовремя ко времени начала концерта, она пошла устраивать им разнос, начав колотить своими маленькими кулачками в их дверь. Впрочем, стучалась она недолго, потому что дверь в каюту все-таки ей открыли довольно быстро. Но, выглядели музыканты совсем неважно. Глаза их ввалились, а лица, как будто, даже позеленели. Что гитарист Стас, что клавишник Гарик, оба едва держались на ногах. Блондин и шатен. Она ласково называла их Бивис и Баттхед, делясь заработками, заплатив за них долги и взяв с собой на яхту. А они в этот раз так здорово подвели ее!

Но, увидев жалостливый вид музыкантов, всякое желание ругать этих двоих парней у Лауры внезапно пропало. На ее вопрос, что же произошло, они ответили, что много часов промучились морской болезнью. Она с удовольствием осталась бы в их компании. Вот только они оба слыли убежденными холостяками и совсем не любили женщин, предпочитая досуг в обществе друг друга. И Лаура отлично знала об этой их особенности. Потому, пожелав им выздоровления до завтрашнего концерта, она все-таки пошла к себе, где кинулась на постель, долго рыдая в подушку. Певице было в этот момент очень грустно и одиноко, ей показалось, что ее песни совсем никому не нужны, да и сама она тоже никому не интересна.

* * *

Капитан второго ранга Павел Петрович Колесников уже второй час стоял свою ночную вахту, которую моряки называли «собачьей» за очень неудобное время от полуночи и до четырех часов утра, когда больше всего хочется спать. Но, за долгие годы службы Павел Петрович уже привык обходиться коротким сном, да и то с перерывами. Спал он урывками, проваливаясь в сон сразу же, как только голова касалась подушки, и почти никогда не видя снов. А если, что и снилось ему, то всегда нечто тревожное, вроде дней прошедшей войны или скандалов с бывшими женами. И четырех или пяти часов сна в сутки его немолодому уже организму явно не хватало. Возможно, по этой причине, он в последнее время страдал мигренями.

Боль в голове нарастала по мере усталости, пульсировала в висках, затрудняя восприятие окружающей обстановки, и усиливалась, например, при быстром подъеме по трапу или в душном помещении. А таблетки анальгина, которые посоветовал ему врач, против этого недуга почему-то помогали далеко не всегда. Но, боль немного отпускала на свежем воздухе. Потому все больше времени командир эсминца проводил не внутри рубки, а на открытых крыльях ходового мостика, думая в эти моменты о том, что адмиралы, наверное, все-таки правы, решив списать его на заслуженный отдых.

Погода улучшалась. Океан окончательно успокоился. Волнение уменьшилось вовсе до показателей почти полного штиля. Правда, с неба, затянутого сплошной облачностью, по-прежнему моросил небольшой дождь. Но, теперь он не сопровождался ветром и сделался теплым, словно бы совсем летним. Да и ночной воздух казался каким-то душноватым. Прохлады, характерной для северных широт в октябре, не было и в помине. После того, как «Богиня» вновь обрела возможность двигаться, Колесников приказал ей следовать в кильватере эсминца.

После магнитной бури компасы, вроде-бы, вернулись в исправное состояние. И движение начали малым ходом на северо-запад. Колесников решил возвращаться на базу в тот момент, когда замполит, вернувшись на эсминец на катере с последней партией трофеев, сказал ему: «Пусть потом наши адмиралы ругаются, сколько хотят, но, учитывая обстоятельства, идти обратно, наверное, самое разумное. Да и „Богиня“ с „Золотой ланью“, если пригоним эти корыта во Владивосток, будут нам железным оправданием. Тем более, что столько золота и серебра для государственной казны привезем! Да нас еще и орденами наградят!»

Но, разгоняться и тратить горючее ночью не имело никакого смысла. Найти свою эскадру Колесников уже не надеялся. Да еще и яхте приходилось тащить за собой пиратский галеон на буксире. Что с ним делать, пока не решили, но и просто бросить в океане или потопить тоже не решались. Все-таки это был легендарный парусник самого Френсиса Дрейка. И этот факт подтвердили документами, изъятыми с «Золотой лани».

Выжил ли сам знаменитый капер в перестрелке, пока не установили. Впрочем, Колесников знал, что въедливый Яшка Соловьев не ляжет спать, пока не выяснит все детали. У особиста, привыкшего влачить сонное и ленивое существование на борту «Вызывающего», теперь внезапно появилось много работы. Да и замполит, который тоже был тем еще трутнем, нашел себе занятие. Этот хитрый армянин сразу приметил добычу и довольно четко организовал перегрузку пиратских сокровищ на эсминец. И последние события, конечно, обсуждали все свободные от вахты на «Вызывающем».

Даже с высоты мостика Колесников слышал, как все говорили и говорили друг с другом внизу на палубе, стоя у лееров, корабельные инженеры, которых настолько взбудоражили новости, что они не желали идти спать. Эти новости принес на эсминец второй механик Виктор Смирнов. Ведь именно он возглавлял ту самую аварийную партию, первой отправленную на «Богиню». И он же потом лично участвовал в бою с пиратами, получив даже удар абордажной саблей в левый бок. Впрочем, доктор Ефремов быстро зашил ему рану, а потом, сказав, что она не опасная, сделал, на всякий случай, противостолбнячный укол и, наложив повязку, отпустил лейтенанта обратно на эсминец. С этого момента Смирнов и стал центром внимания для сослуживцев. Все расспрашивали его и о пиратах, и о технических нюансах устройства необыкновенной яхты японской постройки, которая каким-то невероятным образом переместилась из будущего вместе с экипажем и пассажирами.

Как такое было возможно, капитан второго ранга не понимал. Но, он пока вполне полагался на мнение замполита, который уверял, что пираты из прошлого, как и яхта из будущего, просто стали жертвами необычного природного явления, которое с эсминца наблюдали недавно. Внешне это напоминало очень интенсивное и объемное полярное сияние, сопровождавшееся громовыми раскатами и магнитной бурей с мощными импульсами, вызвавшими сбой всех электрических систем и прерывание радиосвязи. Вот только тот факт, что, как только природный феномен исчез, радио вновь заработало, но связь теперь имелась лишь между яхтой и эсминцем, очень тревожил Колесникова.

Ведь сколько радисты не слушали эфир, но ни на каких частотах ничего не обнаруживалось. Не было ни обыкновенных радиопередач, ни позывных эскадры, ни шифровок из штаба флота, ни радиомаяков, ни даже сигналов с искусственного спутника планеты, выведенного на орбиту ракетчиками Советского Союза 4-го октября, как раз перед отправлением эсминца в этот учебно-боевой поход. Вообще ничего по радио не передавали, как будто на всей планете разом исчезли все радиостанции. Но, специалисты утверждали, что, возможно, это из-за последствий все той же магнитной бури. Командир БЧ-4 даже высказал предположение, что