1941. Забытые победы Красной Армии (сборник) - Роман Ларинцев

Для советского командования, не успевшего опомниться от катастрофы под Киевом и неожиданной потери Полтавы, Красноградский прорыв был источником невероятной опасности: восточнее этого рубежа, вплоть до Харькова и Северского Донца, советских войск уже не было! Пути для немцев были открыты: хочешь – двигайся форсированным маршем на Харьков и через пару суток, вновь выйдя в тыл Юго-Западного фронта, с ходу бери незащищенный, неэвакуированный город-гигант; хочешь – устремляйся к изюмским переправам на Донце, перехватывай железнодорожные и автомобильные коммуникации, нависая над Донбассом и создавая опасность окружения и разгрома еще и Южного фронта Красной Армии…

Ни того, ни другого – к счастью для Харькова и Донбасса, Сталина, Тимошенко и всего Советского Союза – гитлеровцы в первые дни после взятия Краснограда не предприняли. Не рискнули! На календаре был не июнь, а сентябрь 1941-го, за плечами – три месяца боев с Красной Армией. Совершить заманчивый, но авантюрный бросок, имея у Краснограда лишь вырвавшиеся вперед и не обеспеченные снабжением авангарды 17-й армии генерала пехоты Карла Генриха фон Штюльпнагеля (295-ю и 297-ю пехотные дивизии), враг не решился. После упорных боев на Кременчугском плацдарме, прорыва обороны советской 38-й армии, броска на Полтаву и Красноград дивизии вермахта были изрядно потрепаны и нуждались в пополнении людьми, вооружением и боеприпасами. Особой головной болью Штюльпнагеля были его левофланговые легкопехотные дивизии (100-я и 101-я) облегченного двухполкового состава, не имевшие в своем штате достаточного количества не только пехоты, но и тяжелой артиллерии.

Воспользовавшись паузой в действиях 17-й армии врага под Красноградом и тем, что основные силы немцев (1-й и 2-й танковой группы, 2-й и 6-й армий) ликвидацией Киевского котла, Тимошенко в течение недели совершил почти невозможное – восстановил (точнее, заново создал на новых рубежах) всю линию обороны Юго-Западного фронта. Она была тонкой, зато почти сплошной. И выстроил ее Тимошенко в условиях отсутствия мобильных резервов в высшей степени верно – позиции стрелковых дивизий перемежались с участками соединений 2-го и 5-го кавалерийских корпусов: сводный отряд генерал-майора Чеснова, остатки 3-го воздушно-десантного корпуса, 293-я и 227-я стрелковые дивизии, 9-я кавалерийская дивизия, 1-я гвардейская стрелковая дивизия, 5-я кавалерийская дивизия, 295-я и 81-я стрелковые дивизии, 3-я кавалерийская дивизия, 297-я и 212-я стрелковые дивизии, 14-я кавалерийская дивизия, 300-я и 226-я стрелковые дивизии, 34-я кавалерийская дивизия, 169-я, 199-я и 304-я стрелковые дивизии. [149]

Заключалась в этом чередовании не какая-то своеобразная личная логика Тимошенко, а одна из граней его полководческого чутья: за номерами испытанных в боях стрелковых дивизий, избежавших попадания в мясорубку Киевского окружения (81-я, 199-я, 212-я, 227-я, 293-я, 295-я, 297-я, 300-я и 304-я стрелковые дивизии), стояли обескровленные и утратившие большую часть штатных огневых средств остатки войск. Спешно переброшенные из полосы обороны Южного фронта и с ходу введенные в бой под Полтавой 169-я и 226-я стрелковые дивизии также понесли существенные потери, равно как и прибывшая из резерва Ставки и с ходу наносившая контрудар под Ромнами 1-я гвардейская стрелковая дивизия. А вот кавалерийские дивизии 2-го и 5-го кавалерийских корпусов (5-я и 9-я, 3-я, 14-я и 34-я) пострадали в ходе сентябрьских контрударов значительно меньше, они были мобильнее и в результате создавали своеобразный баланс в качестве тогдашних «сил быстрого реагирования». Дополнительным средством усиления войск и восстановления положения на атакуемых противником участках служили придававшиеся армиям и кавалерийским корпусам танковые бригады, формирование которых велось с августа 1941 года вне территории будущего Киевского котла (1-я, 3-я, 5-я, 7-я, 10-я, 11-я, 12-я, 13-я, 14-я, 129-я, 130-я, 131-я, 132-я, 133-я и 142-я танковые бригады).

Казалось бы, Тимошенко сумел все предусмотреть. Если бы не одно «но»: грамотность принимаемых им решений и авторитет все громче заявлявших о себе боевых комдивов и комкоров (комбриг А. В. Горбатов, генерал-майор П. А. Белов, генерал-майор И. Н. Руссиянов и другие) не могли восполнить катастрофической нехватки личного состава и вооружения боевых частей, удерживавших более чем 250-километровую линию обороны Юго-Западного фронта. К 30 сентября 1941 года численность его 40-й, 21-й, 38-й армий составляла всего 147 110 бойцов и командиров [150] .

Дальнейшая задача фронта состояла в скорейшем укреплении и удержании занимаемых рубежей, а также усилении войск маршевым пополнением, техникой и вооружением. Людей и лошадей, продовольствие и фураж, часть техники (танки и бронетракторы ХТЗ-16) и простейшего вооружения (ручные и противотанковые гранаты, бутылки с зажигательной смесью) Харьковщина и Донбасс предоставить могли. Численность войск восстанавливалась быстро, хотя до штатной так и не дошла. Например, в 300-й стрелковой дивизии, имевшей на 23 сентября в составе всего 300 штыков и 6 орудий [151] , она увеличилась к 1 октября до 5013 человек и 11 орудий [152] , в 199-й стрелковой дивизии – с 2349 человек до 9501 (вот только из 8 орудий к тому времени осталось всего 4) [153] .

Со стрелковым, артиллерийско-минометным вооружением и боеприпасами, без которых дивизии теряли огневую мощь и не могли отражать натиск врага, дело обстояло гораздо хуже. Возможности обеспечения советских войск оружием и боеприпасами опустились в сентябре 1941 года ниже критической отметки: центральные и окружные склады РККА были фактически пусты. Для восполнения потерь и вооружения новых формирований в них оставалось всего 39 тысяч винтовок, 520 пулеметов, 251 орудие и 211 минометов – при том, что потребность составляла более 2 миллионов винтовок, 110 тысяч пулеметов, 26,5 тысячи орудий и 29 тысяч минометов) [154] . Вооружать войска было практически нечем! Такого в истории Великой Отечественной войны не было больше никогда…

В сложившихся условиях об оставлении Восточной Украины, Харьковского промышленного района и Донбасса не могло быть и речи – на их промышленном, транспортном и людском потенциале держалась едва ли не половина всего советско-германского фронта [155] .

Боевые действия на Харьковском направлении осенью 1941 года

Главной опасностью для Левобережной Украины представлялся в те дни злосчастный Красноградский выступ. Таившуюся в нем угрозу Ставка, Генштаб и находившийся в Харькове Тимошенко видели прекрасно. Понимали они и то, что в руках прочно владеющего стратегической инициативой противника угроза эта была многовекторной: выбор перспективных для развертывания дальнейших наступательных действий направлений, формирование ударных группировок, определение выгодных для их сосредоточения районов, планирование времени и порядка перехода войск в наступление – все это оставались за немцами. Задача советского командования состояла в том, чтобы верно или максимально близко к действительности определить (точнее, предугадать) планы врага, своевременно разработать и вовремя осуществить адекватные меры противодействия им. Перспективные направления действий врага на Украине Ставка назвала полутора месяцами ранее, когда не случилось еще ни Киевского разгрома, ни Кременчугского прорыва, ни образования Красноградского выступа, – в директиве главкому Юго-западного направления (копии – командующим ЮФ и ЮЗФ) № 001084 от 19 августа 1941 года. Первейшим пунктом в ней значился Киев, а затем и все остальное: