Узы крови - Сидни Шелдон

– Я не имела в виду вас обидеть, Вальтер. Я бы это сделала в любом случае, и с любым членом Совета. Просто я хочу вести дело, как сама считаю необходимым.

Вальтер снова кивнул.

– Понятно.

Но руки так и остались спокойно лежать на столе.

– У вас на это все права.

Он через силу улыбнулся ей, и она заметила, с каким трудом ему это далось.

– Элизабет, – сказал он. – На имя Анны записан пакет акций на огромную сумму. Она же не может получить за них ни гроша без вашего согласия. Но ей это очень необходимо. Я…

– Простите меня, Вальтер, но я против того, чтобы в настоящее время позволить свободную продажу акций.

Руки его снова нервно забегали.

24

Герр Юлиус Бадратт был тощим, сухоньким человеком, напоминавшим богомола, одетого в черный сюртук. Его словно нарисовала неумелая детская рука, таким он был схематично-угловатым. Ручки-спички, ножки-спички и недорисованная голова на тщедушном тельце. Он неподвижно сидел напротив Элизабет за огромным столом в конференц-зале «Роффа и сыновей». Слева и справа от него сидели еще пятеро банкиров. Все они были одеты в черные сюртуки с манишками, белые рубашки и черные галстуки. Они, казалось Элизабет, не столько оделись в парадные костюмы, сколько натянули на себя рабочие спецовки. В душе Элизабет, при виде их холодных, безразличных лиц, шевельнулось недоброе предчувствие. Незадолго до открытия совещания Кейт внесла в зал поднос с кофе и только что выпеченными, восхитительно пахнущими пирожными. Все мужчины, как один, отказались от угощения. Так же ранее они отклонили приглашение Элизабет отобедать с ней. Она решила, что это плохой знак. Весь вид их говорил, что они пришли получить причитающиеся им деньги.

Элизабет начала:

– Прежде всего, благодарю вас, что вы любезно согласились сегодня прийти сюда.

В ответ они пробормотали что-то учтиво-невразумительно-вежливое.

Она набрала в грудь побольше воздуха.

– Я пригласила вас, чтобы попросить о продлении сроков уплаты тех сумм, которые «Рофф и сыновья» вам задолжали.

Юлиус Бадратт мелко-мелко затряс головой.

– Простите меня, мисс Рофф. Мы уже имели честь уведомить…

– Я не закончила, – перебила его Элизабет и, окинув их всех взглядом, продолжила: – На вашем месте я бы отказала.

Они быстро взглянули на нее, затем в недоумении друг на друга.

– Если раньше вас одолевали сомнения по поводу возможности получить долги с «Роффа и сыновей», когда президентом был мой отец, – а он, как известно, был блестящим бизнесменом, – то имеет ли смысл продлевать сроки теперь, когда у руля концерна встала женщина, которая ничего не смыслит в деле?

– Вы сами ответили на свой вопрос, – сухо сказал Бадратт. – У нас нет никакого желания…

– Я не закончила, – снова сказала Элизабет.

Теперь они настороженно наблюдали за ней. Она посмотрела на каждого из них в отдельности, удостоверившись в полном их внимании. Это были швейцарские банкиры, которыми восторгались и к которым с уважением относились их коллеги во всех частях финансового мира. Чуть наклонясь вперед, они выжидательно смотрели на нее, и в их глазах светилось любопытство.

– Вы уже длительное время сотрудничаете с «Роффом и сыновьями», – продолжала Элизабет. – Уверена, что большинство из вас хорошо знали моего отца, и если это так, то, несомненно, он пользовался у вас уважением и доверием.

Некоторые из банкиров утвердительно кивнули.

– Уверена, господа, – невозмутимо продолжала Элизабет, – что многие из вас чуть не поперхнулись своим утренним кофе, когда узнали, что его место заняла я.

Один из банкиров улыбнулся, затем расхохотался.

– Вы абсолютно правы, мисс Рофф, – сказал он. – Может, это и невежливо с моей стороны, но я думаю, что выражу общее мнение, когда вашими же словами скажу – мы действительно чуть не поперхнулись своим утренним кофе.

Элизабет простодушно улыбнулась.

– Я вас не виню. Уверена, что со мной приключилось бы то же самое.

Один из банкиров сказал:

– Одного не могу понять, мисс Рофф. Если все мы заранее знаем об исходе этого совещания, – он выразительно развел руками, – то почему мы все еще здесь сидим?

– Потому, – ответила Элизабет, – что вы самые известные и крупные банкиры в мире. Не думаю, что вы достигли таких высот, глядя на все исключительно сквозь призму долларов и центов. Если это так, то вместо вас мог бы вести дело любой из ваших бухгалтеров. Полагаю, что в банковском деле не только это определяет успех.

– Все это верно, мисс Рофф, – сказал один из банкиров, – но мы коммерсанты и…

– А «Рофф и сыновья» тоже коммерческое предприятие. К тому же огромное. Честно говоря, я и сама не предполагала, насколько огромное, пока не села в это кресло. Даже трудно себе представить, сколько людей в мире обязаны ему собственной жизнью. А какой вклад внесли мы в медицину! А жизни скольких людей и поныне зависят от концерна? Если…

– Все это, несомненно, достойно одобрения, – перебил ее Юлиус Бадратт, – но, сдается мне, мы отклоняемся от темы. Вас, должно быть, уже поставили в известность, что одним из способов быстро обрести необходимые суммы на погашение долгов является свободная продажа акций концерна.

«Это его первая ошибка», – подумала Элизабет. – «Вас, должно быть, уже поставили в известность».

Ведь «в известность ее поставили» на закрытом совещании Совета директоров, где вся информация рассматривалась как строго конфиденциальная. Кто-то из присутствующих там ее намеренно разгласил. Тот, кому это было позарез необходимо. Надо выяснить, кто был этот «кто-то», но не сейчас, чуть позже.

– Я хотела бы вас спросить, – продолжала Элизабет. – Разве вам не все равно, откуда появятся деньги, если ваши займы будут погашены?

Юлиус Бадратт испытывающе поглядел на нее, что-то прикидывая в уме, пытаясь обнаружить ловушку в ее словах. Наконец он сказал:

– Естественно, все равно. Главное, что мы получим обратно свои деньги.

Элизабет, подавшись вперед, с воодушевлением сказала:

– Таким образом, не важно, получите ли вы деньги от свободной продажи акций или из наших собственных финансовых источников. Всем вам известно, что «Рофф и сыновья» не банкрот. Не станет он им ни сегодня, ни завтра, ни в обозримом будущем. И потому, единственное, чего я прошу, – это немного времени.

Юлиус Бадратт сухо причмокнул губами и сказал:

– Поверьте мне, мисс Рофф, мы вам очень сочувствуем. Мы понимаем, какую тяжелую утрату вы понесли и как вам сейчас тяжело, но мы не можем…

– Три месяца, – сказала Элизабет. – Всего девяносто дней. Естественно, с повышением процентов за отсрочку.

За столом воцарилось молчание. Но оно было не в ее пользу. Лица их стали холодными и враждебными. Она решилась двинуть в атаку основной резерв.

– Я… я не знаю, могу ли… имею ли я моральное право сказать то, что собираюсь, – проговорила она, понизив голос почти до шепота, – но надеюсь, что это останется строго между нами.

Она обвела взглядом присутствующих и увидела, что вновь завладела их вниманием.

– «Рофф и сыновья» на пороге открытия, которое революционизирует всю фармацевтику.

Она выдержала паузу.

– Концерн готов выпустить на рынок лекарство, равного которому по важности и коммерческим возможностям, как показывают наши расчеты, нет в современном мире.

Она почувствовала, как атмосфера в конференц-зале резко переменилась.

Юлиус Бадратт первым клюнул на приманку.

– Что же… это… м-м-м… за?..

Элизабет отрицательно качнула головой.

– Простите меня, герр Бадратт. Возможно, я и так уже сказала много лишнего. Могу только добавить, что это в корне изменит все производство. Возникнет необходимость значительного увеличения наших мощностей, в два, а то и в три раза. Естественно, нам понадобятся новые крупные займы.

Банкиры многозначительно переглянулись. Герр Бадратт прервал наступившее молчание.

– Продлевая вам срок погашения долгов на девяносто дней, мы, естественно, надеемся и в будущем оставаться основными банкирами «Роффа и сыновей» во всех его начинаниях.

– Естественно.

Снова многозначительные переглядывания. Их молчание было для Элизабет громче звука самых громких африканских барабанов.

– А вы уверены, – сказал герр Бадратт, – другими словами, гарантируете ли вы, что по истечении девяноста дней, все ваши долги будут полностью погашены?

– Да.

Герр Бадратт выжидательно замолчал, глядя в пространство. Потом посмотрел на Элизабет, перевел взгляд поочередно на каждого из своих коллег и, получив их молчаливое согласие, наконец сказал:

– Со своей стороны, я бы не возражал против такой отсрочки. Не думаю, что она – разумеется, с дополнительным процентом – может нам сильно повредить.

Один из банкиров утвердительно кивнул.

– Если вы не возражаете, герр Бадратт, мы бы также…

И невозможное стало возможным. Элизабет откинулась в кресле, с трудом сдерживая нахлынувшее на нее чувство безмерного облегчения. Она сумела-таки вырвать эти девяносто дней.