Восстание - Дмитрий Павлович Шишкин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
С башней вообще проблем не возникло: вошли, разоружили, отправили группу на пятый этаж охранять передатчики.
С телецентром вышла небольшая заминка, не более пяти минут. Но ошибок 93 года никто повторять не собирался. С собою взяли даже специалистов-телевизионщиков показывать дорогу к нужным помещениям. Раздались автоматные очереди, глухо где-то внутри ухнула граната. Через мгновения после взрыва из парадных дверей посыпались горохом оставшиеся солдатики и местные охранники, дрожащие, бледные, с поднятым в руках оружием, у кого какое было: автоматы, помповые ружья и просто резиновые дубинки.
Несколько спецназовцев остались разоружать поверженного неприятеля. Сдавшихся тут же прогоняли вон, пленные были ни к чему. Одна из штурмовых групп рванула по подземному переходу в аппаратно-студийный комплекс, другие рассредоточились по зданию, ведомые «телеколлаборационистами».
***
– Всё готово! – коротко доложил Новиков, заглянув в импровизированную студию.
Окна были плотно занавешены портьерами. Одна из стен закрыта красной тканью. Тут же был целый коммунистический иконостас, очевидно, позаимствованный из кабинета дряхлеющего лидера партии: и оба раритетных знамени, и сакральный бронзовый мини-Ленин с надраенной до блеска лысиной. Бюстик поставили на кафедру в углу, ненужную тут, потому что Лжеленин расположился ровно по центру, между двумя знамёнами, в своей типичной позе. Напротив него – студийная камера и телесуфлёр, метрах в двух сбоку – вторая камера, вокруг – софиты. За режиссёрским пультом грязный, нечёсаный пару недель потный молодец в футболке с конопляным листом матерился по поводу сплошного красного фона. Его никто не слушал.
Допущены были самые-самые: Зверев и пара «украшенных» шрамами мужчин. Юрий Алексеевич подгонял технарей. Ошрамлённые молчали, и все были этим довольны, никто не хотел с ними общаться.
Царёв был в ударе. Для снятия стресса он десять минут назад выпросил у Зверева полстакана коллекционного виски из давно не открывавшегося и всеми забытого шкафа в этом запылённом коттедже.
– Товарищи! Настал час решительных действий, – вождь застыл на секунду и затем неожиданно выдал почти библейское, – печати сняты!
Это был условный код. Секундная тишина застыла в разных уголках страны, заранее предупреждённых о трансляции.
Печати с пакетов сняли депутаты, казачьи атаманы, председатели советов ветеранов, командиры частей и далее, далее…
Началось.
***
В маленьком городе Мегидовке, в комнате с обшарпанными стенами, завешенными старыми военными плакатами, отставной подполковник Васильев, бывший военрук и Кирилла, и Царёва вытянулся по струнке. Отдав честь Ленину в телевизоре (эх, если бы не тысячи прошедших перед ним школьников, может быть, он узнал бы в герое вруна Валеру?), он тут же взял мобильник и начал звонить по заранее введённым в список номерам. Первым делом – не устоявшим перед его авторитетом начальнику ближайшей воинской части и командиру ОМОНа:
– Печати сняты!
***
Пришвартованный в Кронштадте противолодочный корабль ожил. Забегали люди, послышались выстрелы. За борт выбросили двух убитых офицеров и Андреевский флаг. На кормовом флагштоке взвилось красное знамя.
***
Трансляция продолжалась.
– Всю власть мы передадим советам, – Царёв надрывался, так он ещё никогда не играл, – в которые войдут только рабочие, только трудящиеся, исключая эксплуататоров! Советская власть неминуемо, неизбежно и в недалёком будущем победит во всём мире!
***
Часовой у дверей оружейной комнаты занервничал. По коридору к нему приближался майор с толпой офицеров и солдат за ним – ситуация непонятная и неуставная. Он поднял автомат. Глаза бегали, руки дрожали. Стрелять, конечно, не осмелился, да и не собирался, но на всякий случай снял оружие с предохранителя и перещёлкнул затвор. Этого оказалось достаточно. Грохнул выстрел «Макарова». Часовой удивился и умер раньше, чем успел что-то понять.
***
– Антинародный режим, прибравший к рукам всю Россию, нещадно эксплуатирующий народ в угоду своим западным империалистическим хозяевам, решил потопить в крови наши мирные выступления, – продолжал Лжеленин. – Единственным верным решением в данной ситуации для нас является вооружённое восстание против узурпаторов!
***
На крышу штаба войсковой части, стоявшей посреди глухого леса, взобрался солдатик, пнул от души прикреплённый там триколор и поставил красное знамя. Раздались автоматные очереди – это солдаты на радостях палили в воздух.
***
– Даже в самой демократической, в самой свободной республике пока остаётся господство капитала, пока земля находится в частной собственности, государством всегда управляет небольшое меньшинство, взятое на девять десятых из капиталистов или из богатых. Мы должны положить этому конец, товарищи! – из уголка рта Лжеленина сползла слюна, он быстрым движением правой руки утёр её.
***
Из Москвы рванул гигантский кортеж с легитимными пока ещё мигалками депутатских машин и с не совсем легитимным полицейским сопровождением, нанятым за сходную цену.
В столицу входили войска.
***
Шикарные авто Кирилла и Антона куда-то пропали, судя по всему, в них загрузились лица, оказавшиеся по нынешним временам важнее для партии.
Парни стояли с дорожными чемоданами в почти опустевшем дворе Зверева. Кирилл начал надеяться, что их вообще забудут в суматохе, телохранители убегут к шефу и можно будет попытаться осуществить свой блестящий и смелый план, пусть сейчас он уже не так легко реализуем.
На Антоне вовсе лица не было. Менее чем за сутки он испытал два сильнейших в своей жизни разочарования. Кажется, он стал никому не нужным. Песочные замки рушились. Вот ведь особняк, можно подойти и потрогать, но он растворялся, как мираж, вместе с приобретённой властью. Эти простые радости жизни были неплохой компенсацией за Катю, которую он, по своим представлениям, вот-вот уже должен был завоевать…
– Кирилл Андреевич! – вдруг со стороны ворот послышался крик охранника.
Оба парня вздрогнули. И опять по разным причинам.
«Не забыли», – подумал Кирилл, едва не проронив от отчаяния слезу. «Его зовут, а не меня, вот такие дела», – скрипнув зубами, подумал Антон.
Парней усадили в армейский бронеавтомобиль, они такие только по телику видели раньше.
Ехалось не с таким, конечно, комфортом, как в их представительских машинах, но и не так ужасно, как ожидалось. Кирилл, переутомлённый переживаниями, начал даже засыпать. Без конца тарахтела рация, колонна всё ещё формировалась и тасовалась в целях большей безопасности, сказывалась спешка сборов.
Водитель и оба телохранителя, успевшие сменить деловые костюмы на военную униформу без опознавательных знаков и взять в руки по «Калашникову», в радиоперекличке не участвовали. И за полчаса пути не проронили ни слова, с грустью уставших солдат вглядываясь в узкие окна-бойницы.
Внезапно старший охранник вышел из оцепенения и схватил рацию:
– Да, здесь, Юрий Алексеевич, с нами.
От неожиданности все встрепенулись и уставились на рацию, будто там должны были ещё и что-то
