Мост - Анна Пайтык
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Еще и в домино играть запретит, — пропищал Базар.
— Нравится, не нравится — придется помалкивать, — подлил масла в огонь Берды. — Так и знайте, конец пришел нашей свободе.
Джума хотя и не вмешивался в разговор, был согласен со всеми.
Но все повернулось иначе. Ни яшули, ни кошмы в комнате не оказалось. Зато Джуме передали, что Таган-ага зовет его пить чай.
Джума пришел к нему последним. Яшули еще раз доказал, что многое повидал в жизни. Когда прораб сказал, что можно поставить еще одну кровать у ребят в комнате, он не согласился. Не хочу стеснять молодежь, ответил он прорабу, сам найду себе место. Он освободил в вагончике угол, который предназначался для склада, и устроился там. Прибрался, сделал брезентовую перегородку, вот тебе и отдельная комната. Ну и бригадир! — удивился Джума. И позже, когда ребята возвращались к себе, Джума все еще думал о Таган-аге. Так-то вот. А мы кипятились. Есть, есть, чему у него поучиться. И на другой день он еще раз убедился в этом.
Как обычно, до полудня опалубку с застывшего раствора не снимали, а во второй половине дня предстояло снова ставить опалубку и заливать бетон. Тогда-то бригадир и подсказал им не ломать старую опалубку, а осторожно, вынув гвозди, разбирать. Новую опалубку они сколотили из тех же досок, и тут опять встала бетономешалка.
— Ребята, — умоляюще сказал прораб, — мешайте вручную, буду закрывать наряды — учту, — и бригада, уже привыкшая к такому обороту, пошла было за лопатами, как вдруг Таган-ага удивленно спросил:
— Давид, как же так? Это при царе горохе бетон мешали вручную, прошли те времена…
Тут же, почувствовав поддержку, заныл сиплый Берды:
— Да у нас так каждый день, Таган-ага. Ни в жизнь не поверю, что на такой огромной стройке нет исправной бетономешалки. Стыд и позор.
— Не спеши, Берды-джан, идите, ребята, отдохните, попробуем ее починить.
Берды подошел к Джуме, который, прикрыв лицо кепкой, лег возле ручейка, и принялся жаловаться:
— Вот, валяемся без дела. Рано или поздно придется бежать отсюда без оглядки. На кой черт здесь сидеть, если заработаем с гулькин нос.
Но вместо того, чтобы посочувствовать ему, Джума засмеялся.
— Знаешь, ты, по-моему, даже во сне деньги видишь.
Сиплый Берды, который расположился было рядом с Джумой, вскочил:
— Ей-богу, хоть ты меня не заводи, Джума, а то лопну от злости.
— А разве не правда, что ты любишь деньги?
— Еще как люблю! — закричал Берды. — В наше время без них нет счастья в жизни. Ну-ка, скажи, кто откажется от денег? Да никто. Деньги нужны всем, без них и бессребреники не живут. А богатым они еще больше нужны. Да, я не скрываю, что люблю деньги. Ты из обеспеченной семьи, где тебе понять. А поставь себя на мое место: у нас в доме, кроме матери, никто не зарабатывает. Пока я служил в армии, ничем не мог ей помочь. Потом два года ездил в Ашхабад поступать в институт. Все, что накопила, спустил. Хочу последний раз попытаться, не получится — поставлю на этом крест. И без образования люди живут…
Джума пожалел не Берды, а его мать:
— Ну и ехал бы к матери, чего ты тут сидишь.
— Я и поехал бы, да совесть надо иметь. Все ее деньги истратил, и вот явлюсь: опять, мол, провалился! Стыдно ехать с пустыми руками. Я приеду к ней с деньгами и подарками.
Джума прекрасно понимал товарища и не знал, что еще можно к этому добавить:
— Все, что ты говоришь, дружище, верно, только…
Берды решил, что Джума смеется над ним:
— Верно или неверно, но я это так понимаю. А ты не корчи из себя умника. Люди тоже не дураки. Зачем, интересно, ты сюда приехал, если не за деньгами? Небось долгов понаделал или еще что-нибудь натворил, неспроста же ты здесь.
Джума улыбнулся:
— Не ради одной выгоды люди живут. Есть у них и мечта, и надежда, и цель.
— Есть-то есть, да за ними всегда еще что-нибудь маячит.
— А может, я хочу участвовать в покорении земель Машат-Мисриана, а?
— Да будет тебе, — вскипел Берды. — Нашел дурака! Мы хоть университетов не кончали и даже студентами не были, а все-таки за два месяца, пока к экзаменам готовились, столько учебников перечитали да консультаций наслушались, что тоже понимаем, где своя выгода, а где государственная.
— Плохо ты это понимаешь!
Берды приподнялся на локте:
— Зато ты хорошо понимаешь, так объясни мне, глупому, ты, значит, на стройке вкалываешь для государства, а деньги получаешь для себя? Я, например, считаю, что слеп тот, кто не видит за государственной выгодой свою.
Джума задумался. Он не был согласен с Берды, но ему понравилось, что у того есть свои суждения. А ведь сколько таких людей, которые вообще ни о чем не думают, им уже ничего не объяснить, они как глухие!
Сиплый Берды решил, что одержал победу, и пошел в наступление.
— Возьми хоть нашего прораба: грамотный инженер, с двумя дипломами. Сидел в министерстве, на черной «Волге» ездил. Четыре телефона на столе стояли, по одному его звонку сколько начальников в кабинете собиралось. Почему же он приехал в пески и почему работает прорабом? Потому что поскользнулся. Теперь ему надо вернуть почет и уважение. Разве это не выгода?
— Конечно, нет, — решительно возразил Джума. — ошибиться любой может, а он исправляет ошибку, хочет загладить вину трудом. Ты сам подумай — стал бы Давид Моисеевич из одной своей выгоды бегать по институтам и лепить объявления? Стал бы зазывать провалившихся ребят на стройку? Да ни за что! Набрал бы себе умелых строителей и жил припеваючи. А ему жаль, что столько ребят без дела слоняются. Он не то что некоторые: их уволят, а они ходят, жалуются повсюду, изводят себя и других. Прямо больными становятся от своих переживаний.
— Спорим, что стоит ему подняться на ступеньку выше, и только его на твоей стройке и видели…
Но спора не получилось: Таган-ага исправил бетономешалку и подошел к ним вместе с Халимой-апа, Зохрой и остальными ребятами.
— Что, Джума-хан, смотрите на Караджар? — спросил Таган-ага, устало опускаясь на землю.
«На что тут смотреть? — подумал Джума. — На Джар, старое русло?»
— Вы, наверное, слышали, говорят — если раньше текла вода, то рано или поздно опять потечет. Мы с вами еще увидим, как забурлит вода по старому руслу.
— Неужели здесь и правда была вода, Таган-ага? — спросил Базар.
— Еще как текла, дорогой, если б не
