Позор и чистота - Татьяна Москвина

– А вот не будьте так уверены, – парировал Гена Барабан. – Всякие бывают варианты. Я лично слышал, что контакт был оральным. И наша бойкая девушка, как хомяк, вынесла за щекой эту сперму, чтоб потом сунуть куда надо и шантажировать. Ничего тут не вижу невероятного, более того, убежден, что так и было. И про эти дела надо бы помалкивать, а не трезвонить тут про Валеру ни в чем не повинного на всю Россию!

– Ох ты, что они придумали! – завизжала Карантина. – Вот они что с дружком придумали. Я даже опровергать ничего не буду. Это ниже моего достоинства!

– Ты покажи сначала свое достоинство! – возопил Гена. – Где оно, где? Поймала мужика, развела на бабки, а теперь мало показалось? Это твое достоинство?

– Так, внимание, друзья, – вмешалась Яна. – Я думаю, пикантные обстоятельства зачатия в нашей дискуссии участвовать не будут. Это какая-то получается у нас совсем другая тема…

– Да, Яна, ты совершенно права, – подхватил Леша. – Мало ли что… Всякие способы… А мы говорим о результате. В результате у нас ребенок, который, между прочим, там за кулисами.

– И вместе с ребенком у нас появляется проблема ответственности родителей, – вырулила Яна.

– Минуточку! – ожила женщина в бусах. – Никакой ответственности у нас не появляется, если не задействован закон. Если женщина не пошла законным путем, не установила отцовства, какая может быть ответственность?

– Но, Алла Юрьевна, – напомнил Леша, – наша героиня утверждает, что любила отца своего ребенка и не хотела подавать на него в суд.

– Да ладно вам, – весело сказала юрист Кипнис. – Любила… Дамских книжек надо меньше читать. А вместо них внимательно изучить законодательство Российской Федерации.

Аудитория дружно зааплодировала, даже не дождавшись отмашки ассистента.

– Правильно! – воскликнула Карантина. – Я теперь поумнела, прямо на вашей передаче! Я обязательно изучу! И установлю все, что полагается. Все установлю. У моей дочери будет наследство!

– Ага, вы слышали? – среагировал Барабан. – Она уже про наследство думает. Как бы Валеру побыстрей на тот свет спихнуть и в наследство лапу запустить. Ну вы, бабы, даете. Совсем крысами стали.

Эти слова задели Карантину.

– Ах вот как. Крысами мы стали, да? Ты, чурбан бородатый, да-да, вот ты, что меня с грязью мешал, ты что – всех женщин сейчас хочешь оскорбить?

– Не всех, а таких, как ты!

– Каких таких «как я»? Я из народа человек. Ты женский народ вздумал обижать? Очень смелый, да? Наверное, как выпьешь, на подвиги тянет – за руль сесть и километров двести дать? А я – стою в это время на остановке. И вот такие, как ты, таких, как я, знай себе давят. Это только один пример. А их сотни. Мы вынуждены вместе с вами, с обезьянами сумасшедшими, жить. Детей от вас рожать…

Карантина встала, тряхнула волосами и стала отливать странной, величественной красотой, вдруг проступившей сквозь размалеванное лицо. Голос ее зазвенел и налился неведомой силой.

– А знаешь, как это – быть женщиной? А это вот если тебя завтра на зону упекут – ну представь себе! Там на зоне женщин натуральных нет. Там женщин делают. Из мужчин делают. А как делают женщин из мужчин? Их унижают. Опускают. Насилуют. Тот, кого унижают и опускают, – тот и есть женщина. И вот когда тебя опустят, ты давай-ка полюби тех, кто тебя опустил. Вот будет здорово! И хорошо бы завтра какой-нибудь десант с неба спустился и вас бы всех… Мы стали крысами! Да как ты смеешь, обезьяна, меня оскорблять? Ты мне должен платить и платить, и Валера должен, и все должны – платить мне и кланяться мне, платить и кланяться, за то, что я согласилась на вашей проклятой вонючей зоне быть женщиной!

Неважно, согласилась или не согласилась публика с Катаржиной, но ее пробил неподдельный жар вдохновенной речи.

– Каково это сегодня – быть женщиной? – подхватил Леша, соображая, что надо выруливать на второй сюжет, с бабой, у которой было трое внебрачных детей от разных отцов.

– Как сегодня растить детей без отца? – задудела Яна (слава богу, первый сюжет спихнули и вроде живенько пошло). – Об этом хорошо знает наша следующая героиня, известный сценарист Нина Родинка!

Карантина, хоть и была предупреждена, что при объявлении следующей героини должна стушеваться, уходить никуда не собиралась и глазела на бодрую квадратную женщину в очках, тоже присевшую на голубой диванчик.

– Там ваша дочка за кулисами плакала, потом куда-то убежала, – шепнула квадратная в очках, и Карантина, опамятовавшись, поскакала разыскивать Нику, напоследок раскланявшись с аудиторией и показав длиннющий язык Гене Барабану.

– Нина, скажите, все ваши дети рождены вне брака?

…………………………………………………………………….

– Да, так уж вышло, – ответила Нина Родинка, – сначала мужчина не хотел жениться, потом я не хотела замуж выходить, а в третий раз вообще как-то странно получилось, когда я ехала в поезде Москва – Саратов. Можно было, конечно, разыскать пассажира, но, честно говоря, лень одолела. Выжить с детьми без мужа довольно просто: надо больше работать и меньше есть.

Все это могла бы произнести Нина Родинка и всего этого она благоразумно не говорила – нечего даром позориться, – а сказала она вот что.

– Жизнь непроста, и очень интересно выступил предыдущий оратор. Идея о том, что надо платить женщинам за то, что они согласились быть женщинами на русской зоне, довольно сильная. Но при этом бесконечно уязвимая.

Во-первых, люди обычно платят за товар, который им нужен, – а внебрачные дети мужчинам не нужны, поэтому заставлять их платить является для женщины дополнительным унижением, которое для меня, к примеру, было бы излишним. Хотя подобные нежности странны для товарно-денежного мира, я сохранила родовой отпечаток социализма и в озерах души моей считаю, что все мы – не товар, а товарищи.

Только заблудившиеся.

Во-вторых, мужчины, как владельцы оплодотворяющей субстанции, собственно говоря, тоже могут поставить вопрос ребром и потребовать оплатить осеменение.

В результате есть риск возникновения сложной системы взаимных претензий по обоюдным платежам, которые могут тяжело осложнить наши и без того непростые отношения.

Знаете, лучше всего решать такие вопросы по совести.

Что значит – нет совести?

Копайте, товарищи, глубже копайте – дороетесь до совести. Причем в роли «копания» может оказаться простейшее отсутствие претензий и воинственных действий.

В случае со своим первым ребенком я так и поступила. Я имела внебрачную половую связь добровольно, будучи наслышана, от чего рождаются дети. Решение родить приняла самостоятельно, на свой страх и риск. То, что я была девятнадцатилетней влюбленной дурочкой, это подробности моей биографии, не более того. Поставив мужчину в известность о случившемся, я более никак и ничем его не беспокоила.

После чего тридцать лет (вплоть до его гибели пять лет назад в автомобильной катастрофе) не могла от него отвязаться!

Полный покой, в котором я его оставила, почему-то подействовал как немыслимой силы коварство.

Он решил, что я испекла пирог счастья и утаиваю от него законный кус. Рвался в долю!

А я всего лишь повела себя как человек, имеющий какое-никакое достоинство…

Слышали? Хотя что вам, заблудившимся товарищам, толковать о достоинстве, когда вас надо пороть плеткой-семихвосткой, – добавила Нина Родинка, нырнув из «Правду говорю» в спасительную дверку нашего рассказа…

…………………………………………………………………….

Ника немного поплакала, но тихо, без истерики – она была девочка чувствительная, нервная, но совсем не истеричная. Бабушка стала такая, потому что они уехали с мамой, ясное дело… Потом Ника пристроилась к расщелине в декорациях и досмотрела запись передачи почти до конца. Выслушав реплику Гены Барабана, девочка нашла за кулисами доброжелательное лицо и попросила телефон на минуточку.

У бабушки все было выключено, но она запомнила номер дяди Андрея, слава богу.

«Андрей Времин – “скорая помощь”», – сказал сам себе Времин, выбегая с репбазы «Ужей» в Химках под их незлые насмешки («К сестре метнулся», «У Андрюши сеструха нарисовалась, говорят, блондинка», «Эге, братан, да ты шустрила»)… У Ники были небольшие карманные деньги, на метро хватало, а там уж он ее подобрал, дрожащую, ошарашенную, и повез домой.

Андрей не тормошил ее расспросами, Ника сама стала рассказывать про запись ток-шоу, и от ужаса и отвращения Времин растерялся и не мог сообразить, что делать. Девочка поняла слишком многое из того, что прозвучало, – все ж таки город Луга не седьмое небо, Ника слышала голоса улицы, просто никогда не применяла эти знания к себе. Она думала, все эти странные и противные вещи делаются где-то там далеко и никакого отношения к ней не имеют… Эх, дядька-Валерка! Ну что, сложно было помолчать, не раскрывать на весь свет свои постельные тайны?

– Скажите, а можно так сделать, чтоб это не показывали? – спросила Ника. Она приняла горячий душ, выпила чаю и перестала дрожать, но в глазах стояла такая боль, что Андрей избегал в них смотреть. – Я не за себя. Это плевать. Подумаешь, смеяться будут, что я пальцем деланная! (Она это выкрикнула нарочито громко и засмеялась.) Ничего. Одни будут дразниться, а другие за меня будут. Я про бабушку… Ей нельзя это смотреть.