Чужая в чужом море - Розов Александрович

Первые две недели на Алофи Макс вспоминал сейчас, как кошмарный сон (хотя, слово «сон» тут самое неуместное, Макс практически не мог спать, вместо сна были короткие провалы, похожие на обмороки, вместо бодрствования - сумеречное, сомнамбулическое состояние). Есть он тоже почти не мог. Ему почти все время хотелось пить, но вода ни в виде сока, ни в виде молока, ни в виде супа, чая, кофе или какао, не утоляла жажду. Его организм настойчиво требовал этилового спирта, шантажируя хозяина забастовками и саботажем. Организм мог в самый неожиданный момент отключить любую функцию – двигательную, сенсорную и даже дыхательную (на короткое время, которого, впрочем, было достаточно, чтобы хозяин ощутил все радости медленного удушья). Пару раз дело дошло до экстренной медицинской помощи – впрочем, скорее в порядке перестраховки. Организм вел борьбу и противоположным средством – внезапно включая некоторые функции, так что его хозяин оказывался  в ситуации, навевающей отчетливые мысли о памперсах. На этом фоне случались краткие периоды ясного рассудка, но они были наполнены или тяжелой депрессией, когда просто хотелось умереть (и чем быстрее, тем лучше), или злостью на окружающих (с огромным желанием или ударить кого-нибудь, или обидеть как можно больнее). Несколько реже, при ясном рассудке, доктор Линкс вдруг начинал видеть себя со стороны. В такие минуты он испытывал к себе глубокое отвращение и приставал к первому, кто попадался ему на глаза, с навязчивым вопросом:

- Какого черта вы со мной возитесь? Неужели вам не противно? 

Ответы бывали очень разными по форме, но одинаковыми по смыслу. Самым длинным был ответ капрала Данте Пафимоту. Вернее не ответ, а история:

- У нас был случай на операции в пункте Ваианг, это на северо-западе Папуа, недалеко от спорной границы с Ириан-Джая: двое наших парней подорвались на огнеметном фугасе – ловушке. Такую штуку ставят на дорогах, и она выплевывает 25 литров горящей смеси бензина с машинным маслом на сто метров. Чамп шел первым, а Тези - вторым  Их обоих накрыло. Потом мы тащили их по джунглям, до реки Имбуро, больше десяти миль. Они все время кричали. Даже промедол ни хрена не помогал. Когда за ними прилетела «юла», Чамп уже умер, а Тези перебросили в госпиталь на острове Лоорунга. Он выкарабкался, хотя у него обгорела половина поверхности кожи. Сейчас он - шеф полиции на атолле Никаупара. Его очень уважают, он отличный парень и все такое. А тогда, после того, как его накрыло огнесмесью, он выглядел гораздо хуже, чем вы, док. Чего тут объяснять? 

- Извините, Данте, - возразил Макс, - Одно дело, ваш боевой товарищ, и совсем другое - какой-то деградировавший алкоголик с противоположного края света.

- Вы, док, ведете себя в точности, как Тези, - ответил капрал, - Когда мы тащили его по джунглям он кричал: «Пристрелите меня, идиоты, я же все равно сдохну!». Если вам интересно мое мнение, док, то я вот что скажу: это во все времена так: одни достойные люди, попав в ситуацию, требуют, чтобы их добили или бростили, а другие достойные люди их вытаскивают. На этом все и держится. Если где-то начинают бросать своих, то там – жопа. Побеждает тот, кто тащит своих до последнего. Такой закон природы.

- А откуда вы знаете, что я – свой? – поинтересовался доктор Линкс.

Капрал поскреб затылок сначала правой пятерней, потом левой, а потом сказал:

- До чего интересные люди, ученые. Могут придумать такой вопрос, который простому парню вроде меня, даже в голову не придет. Типа, если человек говорит: «я вру», то это правда или нет? Мы такое в колледже проходили, по логике. Вообще, мне кажется, что отсюда и идет наука: придумать такой вопрос, который никто раньше не задавал.

- Так с чего вы взяли, будто я – свой? – настаивал Линкс.

- Так по жизни получается, - ответил Пафимоту, - А как теоретически доказать - не знаю. Если честно, то теория – это не моя сильная сторона. Я как-то больше по практическому применению. А про эти парадоксы вы лучше спросите Лаэа Лэфао. Она хвасталась, что у нее курсовая работа по реляционным моделям данных. Может быть, она знает.    

Тут Макс разозлился и, подобрав лопату (разговор происходил на экспериментальном участке) ударил капрала по голове. Точнее, ударил по тому месту, где только что была голова капрала, но она уже переместилась, лопата врезалась в твердый ствол пальмы и доктор Линкс заработал ушиб кисти правой руки. Злость улетучилась, уступив место обиде и депрессии. Весь остаток этого дня он ни с кем не разговаривал, на все попытки контакта отвечал грубыми ругательствами, и отказался от ужина. Подобные эпизоды происходили еще не раз и не два. Полудюжина молодых людей, тем временем, работала по материалам краденых университетских архивов, стараясь получать от Линкса хоть какие-то инструкции в те короткие периоды, когда он адекватно реагировал на вопросы. Если ничего не выходило, то они обращались за инструкциями к Микеле Карпини. Так, шаг за шагом, достигались кое-какие результаты. Дело двигалось со скоростью старой черепахи. В один прекрасный день, очередной раз находясь в состоянии обиды на весь мир, Линкс просмотрел рабочий журнал на компьютере, нашел ряд грубых оплошностей и, с огромным удовольствием, подробно высказал всем участникам команды свое мнение об их интеллекте, уровне образования, и степени понимания материала. Он изощрялся в оскорблениях часа два, поочередно и старательно тыкая каждого носом в его ошибки (записи в журнале были именными, что позволяло в каждом случае установить автора). Он задавал каждому профессиональные вопросы, находил дыры в его системе знаний, обзывал «тупицей» или «дебилом», и переходил к следующему. Исчерпав все запасы красноречия, он завершил свое выступление следующей тирадой: «Надеюсь, теперь вы понимаете, что вы все – сборище кретинов, способных только мыть пробирки, поэтому сейчас все получат от меня задания под запись, и я буду требовать, чтобы эти задания выполнялись неукоснительно и буквально, а если у вас созреют какие-то вопросы, то ищите время, когда я не занят, и задавайте их в четкой форме, лучше даже  письменно, потому что устно вы не умеете формулировать то, что вам кажется вашими мыслями».

Следующие четыре недели доктор Линкс расписывал всем задания «от и до», как самым тупым лаборантам, а по вечерам, часами сидел за компьютером, отвечая на письменные вопросы. Иногда они выходили за рамки его знаний и приходилось рыться в интернет в поисках ответов. Он уставал, он не высыпался, он зевал посреди дня, он несколько раз проспал завтрак и ребята кормили его «по спецзаказу», уже около полудня. С какими-то вопросами он возился пол-ночи и досыпал после обеда, после чего требовал кофе в таких огромных количествах, что это уже выглядело рискованным. Он ругался с Токо Саокео (который выполнял функции фельдшера и пытался как-то ограничить кофейное безумие). Назло ему, доктор Линкс начал за питьем кофе демонстративно курить сигары, да еще развесил по стенам распечатанные из интернет плакатики с грубыми издевательствами над анти-табачной пропагандой. Вершиной его творчества стала компьютерная галерея портретов курящих знаменитостей с сигаретами, папиросами, сигарами и трубками. На этом этапе Макс вдруг обнаружил, что ему интересно работать, что его окружают люди, обладающие хорошим чувством юмора и, в общем-то, неплохими профессиональными задатками и базовыми знаниями. Он попытался ответить себе на вопрос: почему он так по-хамски ведет себя с ними, и пришел к выводу, что это просто глупо. Тогда он поменял форму планирования заданий на более свободную и перешел от ответов на письменные вопросы к вечерним семинарам для желающих. Желающими оказывались все, кроме тех, кто в данный конкретный день отсутствовал («находился в увольнении в городе», как это здесь называлось – все-таки, спецбаза INDEMI и лексикон соответствующий).

Прошел месяц, и отношения в маленькой группе, «триффидного проекта» разительно изменились. Если в начале доктор Максимилен Лоуренс Линкс был скорее нагрузкой к собственному рабочему архиву, а на втором этапе  воспринимался, как взбалмошный (хотя и крайне ценный и работоспособный) ментор, то теперь он стал душой компании. Молодежная полудюжина уже не только старалась эффективно организовать работу по проекту (следя одновременно за здоровьем мэтра и обеспечивая ему соответствующие бытовые условия), а из кожи вон лезла, чтобы «док Мак» чувствовал себя комфортно.

Распорядок дня был подобран так, чтобы Линкс вставал, когда ему удобно, ел, когда у него аппетит, работал, когда у него соответствующее настроение, и уделял внимание своему здоровью (плавал в море и делал что-то вроде физзарядки), когда ему не очень лень. За последние три недели проект стремительно преодолел остаток дистанции до промежуточного финиша. Последние несколько дней, на обед и на ужин появлялось блюдо из похожих на бананы-переростки плодов триффида. Их добавляли то в суп то в салат с морепродуктами, их запекали с мясом, их, наконец, просто клали в сэндвич для «корпоративного колорита». Теперь мало что можно было улучшить без данных о росте триффидов непосредственно в целевом регионе – в африканской республике Мпулу. Разные варианты карты этой маленькой страны уже висели чуть ли не на каждой стене. Даже заставки на экранах компьютеров представляли собой, в основном, мпулуанские пейзажи. Схемы будущих триффидных плантаций были разрисованы в паре десятков версий - в зависимости от того или иного исхода первых «натурных экспериментов»…