Навстречу судьбе - Евгений Павлович Молостов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В нашем детстве у кого была злая собака — много значило. Мальчишки хвалились этим. Что характерно, я сам всегда выбирал щенят и самый первый, а не то, что оставалось после всех. И все равно у друзей были злые, а у меня — нет. Сатурн был таким же. Я уже был женатым и однажды с досады как-то сказал жене: «Ну, что у нас за собаки, кто бы ни позвал их, ко всем ластятся». Но она меня успокоила: «Не всем же собакам быть злобными! Главное, что они умные!». Один раз зимой я шел вдоль деревни. Сбоку бежал Сатурн. Увидев у него что-то в зубах, я сказал: «Ты чего подобрал? Ну-ка брось!». Оказалось, это моя оброненная перчатка. Пришлось погладить его, как бы извиняясь.
Однажды мы с супругой отдыхали в Анапе в доме отдыха «Витязево». В одном дачном домике с нами жила женщина-сибирячка. Она всегда, выходя из столовой, выносила угощение собакам, жившим во дворе. Соседи ее как-то спросили: «За что Вы так любите собак?». «За их верность, — ответила она. — Собака человека не предаст. А человек собаку — может!». И я вспомнил случай, происшедший у нас в Горьком, в Кузнечихинском микрорайоне. Там поссорились двое мужчин с женщиной. У нее была небольшая очень ласковая собачка. И, чтобы отомстить женщине, они поймали ее собачку, завязали в мешок и бросили в грязную речку Рахму. Это были не бандиты, а обыкновенные обыватели. Люди, которые жили рядом с нами, растили детей. А на работе их фото, может быть, висело на Доске почета. С тех пор я стал переживать за наивную собачью доверчивость к людям. Нередко вспоминаю четверостишие Марии Сухоруковой, нижегородской поэтессы: «Звери чуют, кто их любит. Нету в этом их мудрей. Кто есть звери, а кто люди — вы спросите у зверей!».
У нас на работе тоже были собаки. Дружок и Малыш. И о каждом хоть поэму пиши. Малыш как-то пошел провожать нас с работы домой. Жена дорогой сломала березовую палку и кидала ее в сторону. А пес подбирал и отдавал ей обратно. Так она играла с ним, пока не дошли до самого дома. Затем, спрятав палку, жена показала Малышу руки, сказав, что палки у нее нет: дескать, игра из-за этого прекращена. Тогда пес подбежал к акации, сломал сухую ветку и принес ее в зубах: вот, мол, пожалуйста, давай этой веткой играть.
В другой раз жена вытряхивала халат. Малыш наблюдал за ней, а потом сунул морду в густую и высокую траву. Она его спрашивает: «Ты чего там ищешь, Малыш?». Он поднял морду, виляя хвостом и вроде как улыбаясь, в зубах держит за браслет часы, только что вытряхнутые из кармана халата.
Но не только у своих собак я замечал «умственные способности». В Щербинках видел старого дворнягу, который лишь тогда начинал перебегать шоссейную дорогу, когда посмотрит в обе стороны и убедится в своей безопасности.
Однажды я шел к сестре в Анкудиновку по Федяковскому лугу. И невдалеке увидел черненькую собачку, которая стала ласкаться к женщине, спускающейся с горы. Я спросил: «И Вы не опасаетесь посторонних собак?». «А это моя собака, — ответила женщина. — Я с автобуса. Она меня тут каждый раз встречает!».
Собаки, как люди, при потере близкого человека беспокоятся, воют, тоскуют. При хорошем настроении радуются. Во сне вздрагивают. От страха седеют. Мне один мужчина из нашей деревни рассказывал. У них как-то пропала собака. Скорее всего, увез кто-то. И вот мы, говорил он, уже другую завели. Вдруг года через два-три зимой пропавший пес появился. Слышим, кто-то царапается в калитку. А вечером дело было. Открыл. Гляжу — собака. И смотрит на меня так вопросительно: узнаю ее или нет? А я сразу-то не узнал. Кричу сыну: «Выйди-ка, вроде наш Шарик заявился!». Шарик, как услышал свое имя, начал на радостях прыгать и визжать! Еле успокоили. А когда впустили в сени, при свете обнаружили, что черная его шерсть вся в сединах.
Лето 1985 г.
Рекс
Житель деревни Кузнечиха Александр Николаевич Ламонов рассказал мне такую историю.
— Это в войну было, — начал он. — У нас в лесу, у Замостья, где теперь построен кардиоцентр, с 1932 по 1952 год находилась салотопка. Туда со всех мест свозили дохлых свиней, коров, лошадей и прочих животных. Работал там дядя Василий, по фамилии Завражный. Я был дружен с его сыном Колькой.
Однажды на салотопку, — продолжал свой рассказ Александр Николаевич, старшина милиции (его часть находилась возле макаронной фабрики), — привез немецкую овчарку по кличке Рекс с обожженным боком. Собака шла по следу преступника, и в двери его комнаты столкнулась с женщиной, которая выносила в коридор таз с кипятком… Кожа Рекса с одного бока напрочь слезла.
Я упросил тогда дядю Васю, чтобы он отдал эту собаку мне, сказал, что у меня мама и людей, и животных лечит.
Год с лишним мать возилась с Рексом. Лечила отваром подорожника. И я за него переживал. Самый лучший кусок хлеба отдавал ему.
Бок в конце концов зарос. Только шерсть на этом месте выросла не серая, а черная. Рекс как бы в благодарность за подаренную жизнь служил нам верой и правдой. Зимой нагружу на санки два мешка картошки, и он до Средного базара везет — хоть бы что.
А один раз был такой случай. На улице разбушевался снежный буран. Свету вольного не видно было. Я что-то делал во дворе у старшего брата Константина. Вижу, Рекс мечется по двору, скулит. Спрашиваю: «Ты чего, Рекс?» Он как бы в ответ замолчал: слушай, мол. И мне почудилось сквозь вой бурана далекий-далекий крик о помощи. Тут Рекс опять заметался по двору. И тогда я понял: не зря собака рвется. Надеваю лыжи. Хватаю Рекса за поводок. Пускаю вперед. Примерно через километр Рекс остановился в овраге Добычино у снежного бугра и стал его скрести. Смотрю, какая-то тряпка. Как потом оказалось, большой платок. Им была покрыта женщина из соседней деревни Ново-Покровское. Тетка Авдотья Пальгуева (Рябова) шла из церкви, и буран застиг ее в пути. Она сбилась с дороги. Выбившись из сил, села на корточки и укрылась шалью… Если бы не Рекс, могла и замерзнуть.
Что потом стало с
