Муравьи революции - Петр Михайлович Никифоров

до двухсот человек. Движение это попытались перехватить местные черносотенцы, которые от местного градоначальника получили разрешение организовать грузчиков в профессиональный союз зубатовского типа. В правлении союза я застал трёх человек с довольно неясной профессиональной и политической физиономией. Мне сообщили, что это «агенты Бескаравайного», вожака местных черносотенцев. Союз никогда не собирался, а в помещении союза шли пьянство и картёжная игра. Я собрал более или менее надёжную публику, с которой мы наметили план работы по реорганизации самого союза: переизбрание правления, выборы старосты и охват всего движения грузчиков. Наметив старосту и новый состав правления, мы повели агитацию за переизбрание правления. Грузчики живо откликнулись на агитацию.

После двух нелегальных собраний, где присутствовало до пятисот человек (от всех пароходств), было окончательно намечено новое правление во главе с председателем правления (он же староста). Решено было потребовать снятия во всех пароходствах подрядчиков по грузовым работам. Вскоре на основании устава было созвано общее собрание и потребован отчёт о деятельности правления. Члены правления заявили, что «союзом им не было поручено приготовить отчёт». В дальнейшем выяснилось, что члены правления не имели ни малейшего представления ни о профдвижении, ни о своих правленческих обязанностях. Никакой отчётности от них, в том числе и денежной, не добились. Пробовали они было постращать, что союз без них будет распущен и т. д., но грузчики набросились на них, особенно за то, что правление не дало отчёта о расходовании членских взносов. Правление было переизбрано, старостой был избран артельный староста «Русского общества пароходства и торговли», человек плутоватый и честолюбивый, но весьма энергичный, с самого начала принимавший участие в борьбе с подрядчиками и ставший как бы лидером движения.

После переизбрания правления дело организации грузчиков быстро двинулось вперёд. Союзу удалось договориться с тремя пароходными обществами, которые дали согласие на заключение договора с артелями и сняли подрядчиков. Только самое крупное «Русское пароходное общество» отказалось заключить договор с артелями. Грузчики ответили стачкой. Однако через неделю общество привезло из Грузии двести грузин во главе с новым подрядчиком. С грузинами повёл переговоры об их вступлении в союз и превращении в артель, но грузины отказались. Пришлось устанавливать с ними персональную связь и повести среди них работу. Грузчики волновались и требовали от правления решительных мер против грузин. Удалось уговорить грузчиков подождать, и они ограничились стока работой в трёх обществах. Связи с грузинками удалось наладить довольно быстро, но уговорить их вступить в союз не удалось. «Мы боимся, что русские потом не дадут нам работать», — был их основной мотив. Сговорились, однако, на том, что они упразднят подрядчика и образуют из себя особую артель и всех дополнительных рабочих будут брать только из союза.

С руководителями грузин мы сговорились, что союз грузчиков устроит демонстрацию нажима. Придут к грузинам всей массой. Грузчикам сообщили о достигнутых результатах и решили утром собрать весь союз и устроить демонстрацию.

На следующее утро собралось человек пятьсот, которые густой колонной двинулись к пристани «Русского пароходства». Полиция пронюхала о готовящейся демонстрации и мобилизовала значительные силы. По пути шествия и у ворот пароходства стояли отряды полицейских; недалеко в стороне стоял ротмистр с тремя жандармами. У подъезда градоначальника также стоял наряд полиции.

Рядом с колонной шёл пристав Гольбах со всеми своими помощниками. Я шёл в толпе и старался не показаться им на глаза. Отряды полиции пока стояли в стороне и не мешали нашему шествию.

Подошли к воротам пароходства. Они оказались закрытыми. Вызвали заведующего конторой и потребовали открыть ворота и пропустить делегацию. Заведующий ответил, что он не имеет права сделать это, потому что не имеет указаний правления.

— Какое там правление? Открывай, а то сами откроем, — и толпа грозно двинулась на ворота.

— Стой, стой, не ломайте, сейчас открою.

Заведующий открыл калитку и впустил делегацию.

Я тоже вошёл вместе с делегацией. Меня увидел Гольбах и хотел войти за мной, но его схватили за фалды мундира и оттащили от калитки.

— Куда лезешь? Тебя не уполномочивали.

— Мне нужно по делу. Мерзавцы! Как вы смеет задерживать меня?

— Легче, ваше благородие. Нечего там тебе делать. Без тебя обойдётся. Народ грамотный… Иди в свою часть.

Калитка захлопнулась. Толпа весело гоготала над рассвирепевшим приставом. Тот решил арестовать меня при выходе и подтянул отряд полиции к самым воротам.

Соглашение с грузинами было подписано. Они представили нам своего артельного старосту, который по условию должен войти в правление союза. К нам подошёл один грузин и сообщил:

— Грузчики из-за ограды передали, что у ворот стоит полиция, которая хочет «арестовать Петра».

Я сообщил делегации, что меня узнал Гольбах и бросился за мной в калитку, но грузчики его не впустили. Грузины попросили делегацию задержаться, а мне дали пиджак, выпачканный мукой, и брезентовые штаны. Я выпачкал себе мукой рожу, и мы с тремя грузинами вышли в калитку с другой стороны пристани. Я сейчас же завернул в проулок и скрылся. При выходе из двора делегации меня не оказалось. Полиция бросилась меня искать по складам, но ушла ни с чем. Грузчики, выслушав сообщение делегации, разошлись по домам.

Положение грузчиков с момента соглашения с грузинами окончательно упрочилось. Союз стал работать довольно хорошо, насколько позволяли легальные условия. Время от времени устраивали нелегальные собрания по вопросам политической работы в союзе. Эта сторона дела прививалась туго: грузчики неохотно шли в кружки, были заняты исключительно вопросами заработка. Однако и эту работу удалось постепенно наладить и вовлечь в члены партии десятка полтора человек из более молодых. В это время шла большая митинговая дискуссия с эсерами, и этому делу приходилось уделять очень большое внимание. Раза два-три в неделю собирались то ночам за городом ночные массовки, где шли бесконечные споры, главным образом по аграрному вопросу. Неожиданно на Керчь свалилось ещё одно несчастье: из Уфы через крымский союз приехал ещё один большевик — Сергей, детина весьма здорового роста, из семинаристов, с хорошо подвешенным языком и некоторыми теоретическими марксистскими познаниями. Рабочие социал-демократы к усилению большевиков отнеслись спокойно, но интеллигентская часть комитета весьма нервничала: боялась, что в организации начнётся раскол — рабочая часть, особенно караванцы, и так вела себя весьма неспокойно и лихорадила организацию, а тут ещё один большевик свалился, как снег на голову.

С Сергеем мы быстро сошлись и всё время нашего пребывания в Керчи были неразлучны. Он был довольно искусным полемистам и легко справлялся с эсерами. Сильно задевал и меньшевиков. Часто бывало, что на массовке получались три дерущихся стороны. Это обстоятельство сильно смущало рабочих-партийцев, и они не знали, на какую