V – значит Вендетта - Sabrina Morgan
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Признаться честно, искренне благодарна. Искренне, чисто и неподдельно. Мужчина и без излишних слов ощущал это, ощущал мои чувства и беспокойство, поэтому не отходил ни на сантиметр.
А ведь здесь покоятся и те, кого я убила с особой жестокостью, не испытывая ни капли жалости.
Видят ли они меня? Лицезреют ли едва заметный ужас на лице? Что чувствуют и чувствуют ли вообще?
Мы не можем знать, что ждёт нас после кончины. Не знаем, существует ли рай или ад, а если существует, то я знаю, какой путь предначертан конкретно моей персоне. Буду вариться в одном котле с такими же снайперами, как сама.
– По расчётам умной машины мы на месте, – заключил Стефано, глядя на красную пометку на дисплее мобильного. – Надеюсь, путь проделан не зря и здесь явно что-то стоящее.
Я уже не слышала его, не слышала шёпот ветра и осенней листвы, не слышала себя и свой мозг, не слышала абсолютно ничего…
Из холодной плиты на меня смотрел оригинал неповторимых васильковых глаз. Оригинал, копией которого были мои.
Ноги словно стали ватными, я почувствовала онемение конечностей и замедление биения сердца, накрыла та самая белая пелена, а глаза залили предательские слёзы. Не выдержав, я рухнула на колени, упираясь ладонями в кладбищенскую землю. Горячие капли омыли тёмный уже давно запылившийся мрамор. В груди невыносимо заныло, от чего стало ещё более тошно и больно.
Я глядела на зрелую копию себя. Мы с мамой практически идентичны, я и есть она. Различие лишь в том, что она мертва, а я постигла это всего лишь на пятьдесят процентов из ста. Её тело уже как восемь лет назад сгнило в сырой земле, а моё напротив, расцвело, как роза, над которой она так трепетала десять лет своей жизни.
– Боже… – тихо застонала я, стараясь подавить всевозможные эмоции, душевную боль и непрерывные слёзы, что так несвойственны образу холоднокровной убийцы.
– Вы тождественны, – прошептала Стефано, опускаясь на корточки рядом со мной и мягко приобнимая за плечи.
– Молю, оставь меня… – панически шептала я, не желая иметь живого свидетеля своих слёз.
Эспозито не должен в очередной раз видеть мою слабость. Никто не должен, даже я сама. Но тогда почему не могу совладать с собой, откуда во мне столько боли и солёной воды?
– Неужто слёзы – признак слабости?
Отбрось нелепые предубеждения, дорогая.
Испытываешь страх – кричи, реви, моли,
Лишь не молчи, чтобы услышал все твои мольбы.7 –меланхолично молвил он.
Я не слушала, не вникала в суть сказанных слов. Мне было плевать…
В голове, словно что-то перемкнуло, в следствии чего я начала рыть землю, не обращая совершенно никакого внимания на присутствие ещё одного человека.
Я хотела увидеть её, увидеть целую, невредимую, какой запомнила в тот злосчастный вечер. Я хотела увидеть живую мать, всем сердцем хотела, поэтому без колебаний решилась на вандализм и в порыве эмоций, необъяснимого состояния, как оказалось, нестабильной психики, начала осквернять могилу давно умершей матери.
Осознав, что я мягко говоря, не в себе и дела не будет, Стефано подхватил меня на руки, тем самым насильно отрывая от надгробной плиты и «занимательного» занятия.
Присев на ближайшую скамейку, брюнет без стеснения усадил меня меж своих ног, крепко обнимая из-за спины. Я занимала катастрофически мало места, поэтому не доставляла другу особого дискомфорта.
Попытка выбраться из сильных оков оказалась провальной.
– Я вижу, чувствую твой страх:
В глазах, словах и тяжком вздохе.
Ты только попроси, и я тот час,
Не думая, весь мир поставлю на колени,
Ради пленительных, лазурных, миловидных глаз.8 – шептал Стефано, зарываясь носом в мои волосы.
Я билась в истерике, но с каждой секундой силы словно покидали тело. Меня словно оставлял собственный дух, в существование которого никогда не верила.
Снова стало дурно. Зрачки сузились до микроскопических размеров, ощущался лёгкий озноб и головокружение, но куда больше пугало чувство дереализации.Я задыхалась, задыхалась, но молчала…
«Испытываешь страх – кричи, реви, моли,
Лишь не молчи, чтобы услышал все твои мольбы», – эхом кричал внутренний голос в моей голове.
Не выдержав, я губами прошептала одно-единственное: «помоги», на что Стефано среагировал мгновенно. Ловко сменив положение тел, мужчина развернул меня к себе, крепко и в то же время бережно удерживая за тонкую талию.
– Закрой глаза, – прошептал брюнет, и я покорилась, чувствуя мягкие поглаживания вдоль всего позвоночника. – Помнишь наш первый закат?
– Да, – я кивнула, вспоминая, как неожиданно Стефано похитил меня с торжества и увёз к бескрайним лугам, что усыпаны поздними цветами. На душе стало тепло. Мы замечательно провели время. Этот вечер был одним из лучших за последние восемь лет. А возможно, за всю жизнь.
– Что тебе запомнилось? – не нарушая тишину, поинтересовался мужчина.
– Палящее солнце, заходящее за горизонт, мятный аромат и… – я запнулась, не решаясь признаться, – привкус твоих губ.
– Это был лучший поцелуй, – приподнимая мой подбородок, заявил темноволосый. – Я готов отдать всё, чтобы вновь ощутить тебя.
Я замерла в нескольких сантиметрах от его лица, не решаясь ответить взаимностью. А что, если он солгал? Стефано патологический психопат, раз решил признаться в этом именно на кладбище.
Это игра? Однозначно. Эспозито – прирождённый артист и не менее хороший игрок, противник, манипулятор эмоциями, причём как чужими, так и своими.
– Открой глаза, крошка, – приказал он, и я в очередной раз прислушалась, повинуясь чужим указаниям. – Дыши спокойно и не отводи от меня свой чарующий взгляд.
– Ты солгал? – наконец начала понемногу приходить в себя я.
– Нет, не в этот раз, – отчётливо заявил молодой человек, нежно поглаживая меня по щеке. – Я честен с тобой, как никогда.
Я ничего не ответила, лишь продолжила смотреть в кристально чистые глаза, а когда тяжёлые веки не выдержали, опустила взгляд и оказалась прижата к разгорячённой груди. Стефано мягко поглаживал по голове, упираясь влажными губами в макушку.
В этот момент я почувствовала себя ребёнком. Маленькой, хрупкой и беззащитной девочкой, неспособной выжить в этом страшном мире.
– Все люди рано или поздно умирают, как бы нам не хотелось, но глупо это отрицать. Наши жизни не вечны и смерть неизбежна, – чмокнув в лоб, прошептал Стефано. – Главное, что ты жива.
– Я мертва, – отрицательно покачала я.
– У тебя всё ещё есть шанс, малышка.
– Ты не знаешь меня.
– Ошибаешься. Я знаю тебя лучше, чем кто-либо, – грустно улыбнулся мужчина, заправляя выбившуюся прядку волос за ухо.
– Это бессмысленный разговор, – я говорила сквозь ком в горле.
– Я с тобой, – ласково молвил он. – Ты не одна. Пойми это и не отрицай.
Я промолчала, лишь крепко обняла другу, утыкаясь носом в широкую грудь. От Стефано веяло добротой, неописуемой лаской, что так, как мне показалось,
