Новогодний рейс - Алиса Лунина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Тебе чего? — нахмурилась полуголая Лена.
— Ничего… — заикаясь, сказала Броня и вышла.
«Да что же эта белобрысая идиотка никак не оставит его в покое?! Как сделать так, чтобы Павел понял, что Лена совсем не подходит ему и его счастье составит другая женщина?»
Всю следующую неделю Броня ходила как сомнамбула, обдумывая стратегию дальнейших действий.
Ближе к выходным, коротая обеденный перерыв, она увидела в библиотеке, где работала, книгу, название которой заинтриговало ее. Древнеяпонский трактат «Большое зеркало Иродо» — кодекс куртизанок, служительниц «Любовного пути».
Броня начала читать, и чтение настолько увлекло ее, что вечером она захватила книжку домой. В «Иродо» перечислялись пять степеней синдзю, под каковыми в Японии в семнадцатом веке понимались доказательства любви. Жрица любви должна была прибегнуть к ним, чтобы продемонстрировать, до какой степени ее сердцу дорог возлюбленный.
Первым доказательством любви должна была стать татуировка с именем возлюбленного. Вторым — обрезание жрицей своих волос. Третьим — написание ею любовной клятвы. Затем ей следовало обрезать ногти, и пятым доказательством ее чувства являлось отрезание мизинца.
Мысль о том, что она должна доказать Павлу свою любовь, запала Броне в душу. Три дня она раздумывала над этой идеей, а потом пошла и сделала татуировку — букву П на правой руке.
— Ты чего такая? — спросил Лавров.
— Какая? — хмыкнула Броня, разливая чай.
— Печальная. И почему-то в платке.
Броня решилась на экстравагантный поступок. Взяла и молниеносно стянула платок с головы. Без всякой жалости к Никите.
Тот застыл, изумленно глядя на соседку, даже забыл про чай и пряники:
— Что с твоей головой? Ты же… вообще лысая?!
— Да. Лысая! — гордо подтвердила Броня. — Остригла волосы!
— Зачем? — не понял Никита.
— Так надо было. Скажи лучше, что мне делать в моей сложной жизненной ситуации?!
— Парик купить, — мрачно сказал Никита.
— Я серьезно, Ник! Что мне делать с моей любовью?
Броня уронила лысую голову на руки и зарыдала.
Между тем Лавров приметил татуировку на ее руке и несказанно удивился:
— А это еще что за «П»?
Броня перестала рыдать и гордо поводила рукой у Никиты перед носом:
— Красиво? Это в честь Павла!
— Ты совсем того?
— В японском трактате «Кодекс Иродо», который я недавно прочла, — важно сказала Броня, — говорится о том, что в средневековой Японии жрица любви должна была доказать свою любовь, выполнив пять условий.
— Броня, ты, верно, начитанная девушка! Только где мы и где средневековая Япония? — хмыкнул Никита.
— Истина вне национального и временного, — отрезала Броня.
— Понятно. Ну и на какие жертвы приходилось идти несчастным жрицам любви?
— Для начала она должна была сделать татуировку! Справиться с этим условием оказалось легче всего! Я просто пошла в салон тату. С выполнением следующего условия — написанием любовной клятвы — тоже проблем не возникло. Я написала Павлу второе письмо, в котором пообещала, что никогда не оставлю его и буду любить вечно. «Так как вечна печаль у дуба». А для усиления эффекта письмо я написала кровью, предварительно распоров руку. Завтра засуну письмо ему под дверь. Сложнее всего пришлось с третьим пунктом — обрезанием волос, — она вздохнула. — Тем более что мне было жаль расставаться со своей косой. Я долго думала, а потом решилась! Пошла в парикмахерскую и обкорналась под ноль! Конечно, непривычно увидеть себя лысой, но так подумать — люди ради любви погибали, а тут всего лишь волосы! С четвертым условием я тоже справилась. Надо было обрезать ногти. И я обрезала!
Никита взглянул на ее руки. Ну да, так и есть — ногти обстрижены под самый корень.
— Мне осталось выполнить последнее, пятое условие, — неожиданно печально сказала Броня, — надо только набраться смелости…
Лавров не на шутку испугался:
— Что еще требовали бессердечные японцы от бедной любящей женщины?
— Ради возлюбленного, в знак любви, женщина должна была отрезать мизинец! Надо как-нибудь собраться с духом и наконец сделать это! — сказала Броня, задумчиво посмотрев на пальцы. — Подумаешь, какой-то мизинец! Что мне — для любимого человека мизинца жалко? Да и вообще, как палец, мизинец совершенно нефункционален!
Лавров едва не застонал:
— Господи! Зачем палец-то отрезать?!
— Чтобы Павел понял, как сильно я люблю его, и знал, что ради него я готова на любые жертвы! Чтобы он задумался, а способна ли на такое его жена?! Самое обидное, что он пока не оценил моих жертв! Когда он увидел меня без волос, долго молчал, а когда я сказала, что все это ради него, повернулся и убежал. Он никак не может понять, что мы должны быть вместе! Но придет время, и он поймет! А пока я буду ждать! Верная нашей любви!
— Жди, — мрачно сказал Никита, — а я больше не могу смотреть на то, как ты сходишь с ума!
Броня не придала значения его словам, и напрасно — на следующий день выяснилось, что Лавров пошел к Павлу и вызвал его на «мужской разговор».
К Броне прибежала балерина Варя и испуганно закричала, что в коридоре Лавров с Павлом «выясняют отношения». Броня ринулась в коридор и действительно застала мужчин за бурной ссорой.
— Нечего морочить девчонке голову! — кричал Лавров.
— Я и не морочил, — оправдывался Павел. — С чего ты взял?
Никита схватил его за грудки и начал трясти.
— Отцепись от меня! — закричал Павел, пытаясь стряхнуть с себя руки Лаврова.
Наконец ему это удалось.
— Короче, я все сказал! — отрезал Лавров, помахав кулаком. — В следующий раз убью!
— А ты ей кто? — усмехнулся Павел.
— Я ей отец! — с вызовом ответил Никита. — И не позволю всяким недоноскам морочить ей голову! Оставь ее в покое!
— Да пусть она меня оставит в покое! — возмутился Павел. — Я уже не знаю, где от нее прятаться, она всюду достанет!
— Мое дело — предупредить! — бросил Лавров и ушел.
Броня подошла к Павлу. Увидев ее, он побледнел от ярости:
— А, это ты! Мало тебе моих мучений! Зачем ты подослала ко мне своего психованного папашу?
Броня растерялась:
— Никого я не подсылала, очень надо! Да и нет у меня отца. И никогда не было.
— Угу. Наверное, это был добрый Бэтман, защитник всех сирот, — хмыкнул Павел.
— Успокойся, — отрезала Броня, — я вообще никого к тебе не подсылала.
— Короче, оставь меня в покое! Пожалуйста! — теряя терпение, раздраженно сказал Павел.
Броня вернулась к себе и разревелась.
