История одного гоблина. Два в одном (СИ) - Болотов Андрей Тимофеевич

– А о чем оно? – робко поинтересовался Адинук, ловя каждое слово.

– Минору был уничтожен, но обещал вернуться. Он предвидел свое падение и оставил смертных потомков в разных мирах, дабы восстать из мертвых в одном из них. И вновь появится он в бездонном мире. Настанет день скорби, и придет тень его былого могущества. И явится он сильнее, чем прежде. И будет нести хаос порядку и порядок хаосу, пока смертный не остановит его руку.

Хиенна умолкла.

– Может, пока рука смертного не остановит его? – уточнил Михель. – Обычно в пророчествах так говорится.

– Нет, были именно те слова, – уверенно заявила суккуба. – Предсказания всегда немного туманны. Часто непонятно, что должно произойти. Разве только упоминание бездонного мира – это точно про Рахэн-ди.

– Мне духи что-то такое раньше рассказывали, – почесав нос, задумался гоблин, скорее озвучивая свои мысли, чем задавая вопрос. – Разве подобное уже не пытался совершить один из человеческих богов?

– Не, – отозвался Антонио, шаркающей походкой ковыляя к столу.

Его силы удивительно быстро восстанавливались, и он уже был в состоянии ходить.

– Тот неудачник так и не возродился. Говорят, он ваще куда-то запропал.

– К слову о смертных, друзья мои! В связи с этим у меня есть малюсенькое замечание, – напомнил о себе Муфад’ал. – Хочу обратить ваше внимание, что среди нас присутствует несколько истинно смертных.

– Ты на что, морда дьявольская, намекаешь? – немедленно спросил Бурбалка, тоже откусывая кусочек яблока. – Что это мы должны остановить руку древнего титана или типа кто он там?

Муфад’ал сглотнул слюну, отвел глаза в сторону, чтобы не терзаться понапрасну, и принялся сбивчиво вещать.

– Видишь ли, мой прожорливый друг, – начал он с надрывом в голосе, – я уверен, что это именно так. Других живых смертных во всей Бездне, скорее всего, не сыскать. Новых во плоти сюда затащить невозможно. Остаетесь только вы. Быть может, не все из вас выживут, но долг есть долг.

Лежащий на кровати Аггрх вздрогнул, а потом сдавленно хрюкнул, пытаясь подавить приступ хохота, грозивший лишить орка остатка сил.

– Долг! – сотрясался он всем телом, держа руки на животе и чуть не сгибаясь пополам. – Долг! Жахани говорит о долге, как будто его породу интересует что-то, кроме выгоды.

– Ваши замечания отдают предрассудками, любезный смертный, – насупился Муфад’ал. – Для меня это понятие значит не меньше, чем для вас.

– Как бы мне ни хотелось, чтобы это было не так, – мрачно сообщил Михель, – но это действительно долг. Мой личный. Так в уставе ордена записано.

В наступившей тишине Михель с громким хрустом откусил от взятого со стола огрызка последнюю мякоть и крепко сжал остатки плода в кулаке. Огрызок загорелся. Все увидели, как сквозь пальцы монаха выступали синие огоньки пламени и взметнулся вверх ручеек дыма.

– Вот те раз, – присвистнул Антонио. – Ты раньше так умел? А че тогда в Торкиле мужичкам не показал, где раки зимуют?

Монах хмыкнул.

– Если бы я так умел дома, меня бы, наверное, еще в родном городе толпа растерзала бы как злого колдуна. Нет, я эту силу почувствовал только в Эльжахиме. К тому же, Орден учит, что бить слабых непозволительно.

– Я всегда говорил, что если упорно тренироваться, то можно научиться чему угодно, – обрадовался Адинук. – Только я в той же школе учился, а так не умею. Это так обидно.

Хиенна влюбленными глазами пожирала Михеля, напрочь забыв об Аггрхе. Орк перехватил ее взгляд и сразу помрачнел. А точно ли это любовь, или все-таки демонам верить нельзя? Девка ведь могла просто польститься на силу.

– Оно как-то само пришло, – застенчиво сказал Михель, – но меня к такому готовили.

– Готовили убивать нечистую силу, сударь? – оживился Муфад’ал.

– Да, а что? – переспросил человек.

– Тогда это просто подарок судьбы для всех нас и источник бедствий для той неприятной сущности, которую наш уважаемый жрец выпустил на свободу, – жахани аж подпрыгнул, щелкнув в воздухе копытами – так, вероятно, выражая свою искреннюю радость.

– И все же у нас есть чуть более срочное дело, – мягко напомнил Гарб, чтобы увести разговор в сторону от щекотливой темы. – Хиенна, так что за турнир нам предстоит?

Суккуба поморщилась, словно ей наступили на ногу: не больно, но чувствительно.

– Ах, да. Сестрица жаждет силы, – томно произнесла принцесса. – Тут ведь целая история, замешанная на наших традициях передачи власти.

– Расскажешь? – попросил Михель.

– Для тебя – все, что угодно, прелесть моя, – ласково ответила пуута.

Глава 18

«Нет, это не волшебство, это другое».

– Хиенна, законная наследница сто двадцать седьмого слоя Бездны

Суккуба начала свой рассказ, сопровождаемый редким смущенным покашливанием или нервным смешком при упоминании подробностей. Иногда она останавливалась, чтобы перевести дух.

– Началось все давно по меркам смертных. Пууты не всегда жили в Рахэн-ди. Тогда мы даже назывались как-то иначе, но мало кто помнит, какое имя было у нашего народа. В те времена у нас были свои боги, а у них – свои миры. Все эти средние и младшие боги происходили от одного старшего по имени Иблис...

Муфад’ал, до этого стоявший со скучающим видом, при упоминании имени верховного демона поднял голову и вытянул шею, старательно вслушиваясь. Он, конечно, мог слышать мысли почти всех присутствующих и без зрительного контакта, но разумы Хиенны и Гарба оставались закрытыми.

– Младшие боги сотворили разумных существ по своему образу и подобию, – продолжила Хиенна. – Пууты вышли прекрасными созданиями, как я, только лучше и прекраснее. Но большинство богов пуутов уже стали злыми к моменту сотворения нашей расы.

– Злыми или обозленными? – уточнил Адинук. – Может ли кто-то стать злым просто потому, что он таким родился?

– Да, скорее обозленными, – согласилась суккуба. – Боги в те времена часто ходили в гости, и разное случалось. Один начнет насмехаться над созданиями другого, а тот обижается. То советами кого-то замучают, то успехам соседа позавидуют. Были такие, которые просто гостей не любили. У каждого нашлись свои причины обозлиться.

– Как дети малые, честное слово, – усмехнулся Аггрх.

– Это как посмотреть, – возразил ему Гарб, вспомнив про свою бытность единственным шаманом в деревне. – Если бы тебя доставали глупыми вопросами, непроходимой тупостью и невежеством тысячи лет, ты бы тоже, наверное, начал злиться на всех вокруг.

Хиенна кивнула. Ее губы изогнулись в подобии улыбки, придав суккубе ореол загадочности.

– Да, остальные небожители тоже так считали. И все же со временем некоторые, среди которых были и боги пуутов, озлобились достаточно сильно, чтобы началась большая война. То была страшная эпоха. Целые народы выкашивались божественным огнем и оружием смертных. Никто не разбирал праведных и отвергнутых – гибли все без разбору. Боги пуутов вели нас от победы к победе, ведь нас было больше.

– Понаплодились, – презрительно процедил Муфад’ал сквозь зубы.

– Нас и сейчас больше, – с достоинством сообщила суккуба, удостоив мара уничижающим взглядом.

– Они поэтому и воевать умеют лишь числом, а не умением, – подлил масла в огонь Муфад’ал, но мысль передал только смертным, и Хиенна ничего не поняла.

Аггрх понимающе хмыкнул, а Адинук еще быстрее заскрипел пером.

– Так уж вышло, что в ту войну вмешался Део и остановил ее в самый разгар генерального сражения. Итог вы, наверное, знаете. Сложился существующий ныне порядок, как ни противно мне это слово.

– Закон есть закон, – мысленно добавил жахани.

– А какое отношение это имеет к турниру? – напомнил цель рассказа Гарб наводящим вопросом.

– Не самое прямое, – белозубо улыбнулась Хиенна. – Я начала издалека, чтобы подвести к главному. Део поместил всех пуутов в Великий разлом, сделав его бесконечным. Как только нас становится слишком много для этого мира, он расширяется, добавляя слой за слоем. Каждый новый слой вдвое больше предыдущего и чем-то отличается от остальных. Каждым из слоев управляет один из бывших богов или один из их потомков. Сколько их теперь, наверное, только Иблис и знает. Но есть одно досадное обстоятельство - пууты не могут черпать Дэ из природы, как смертные. Это часть наказания. Прожить без этого можно, но относительное могущество даруется только избранным. Остальные вынуждены довольствоваться грубой силой и подчиняться тем, у кого есть власть иного рода.