Головы моих возлюбленных - Ингрид Нолль

Эмилия улыбнулась, как фокусник, извлекающий из своего цилиндра живого голубя, после чего протянула нам письмо и открытку. Дон, оказывается, писал домой и дал почту Эмилии, чтобы она все бросила в ящик. Открытка, адресованная родителям, была занудная, ну там lovely Italy и тому подобное, а письмо, которое Эмилия уже успела вскрыть, могло сыграть в нашей судьбе роковую роль. Дон сообщал своей жене, что он напал на очень интересный след, «речь идет об одной немецкой вдове, которая не отличается ни молодостью, ни красотой, и вот эта самая жена явно подстроила убийство своего богатого мужа».

– Откуда ты взяла, что в этих письмах речь идет о такой острой теме? Ты ведь по-английски ни в зуб ногой? – спросила я. Эмилия лишь плечами пожала.

– Интуиция, – скромно промолвила она.

Марио без посторонней помощи внес Дона в кухню и уложил его, по-прежнему хорошо завернутого, в угол.

– Нет уж, вынеси его обратно! – вскрикнула я, старательно зажимая нос.

А вот Кора явилась с фотоаппаратом, блокнотом для рисования и грифелем.

– Встреча всегда радует, – сказала она, – но если у тебя слабые нервы, ступай-ка ты лучше к Беле.

Когда она сняла с Дона окутывавшее его одеяло, я не смогла удержаться и все-таки глянула на него. Это страшное зрелище я не забуду до конца своих дней.

Глава 15

Прозрачное как стекло

Мне знакомы итальянские кладбища, которые сплошь обвиты электрическими проводами, потому что родственники усопшего перед его фотографией оставляют гореть как вечный огонь постоянно включенную лампочку. Из-за жары здесь никогда не встретишь настоящих цветов, только пластиковые. Зеленый цвет, господствующий на кладбищах немецких, в Италии почти не встречается. Конечно, парочка-другая кипарисов обрамляет и это царство мертвых, но стоило вспомнить о птицах, чей щебет доносился до меня с деревьев, обрамлявших могилы Карло и матери, и я думала – можно сказать, что мой отец, как и Хеннинг, действительно обрели вечный покой. Если исходить из предположения, что покойники получают какое-то удовольствие от своей могилы, то следует заметить, что на долю моего отца приходится куда больше солнца, чем на долю матери, зато ей досталось больше зелени.

А вот могила Дона, к сожалению, оказалась как раз перед нашими столь восприимчивыми носами. По мне было бы куда лучше, если бы он на правах иностранца упокоился на историческом Cimitero degli Inglesi[21], кладбище, которое, подобно своим покойникам, распадается и гниет. Когда мы пьем кофе на террасе, наш любовник снова и снова самым неприятным образом будоражит память.

Марио обещал за ночь предать Дона земле и сдержал свое слово. Разве что место, откуда были сняты старые плиты, имело несколько подозрительные очертания. Густые заросли лавровишни не давали любопытным соседям возможности заглядывать к нам на участок, вдобавок, если верить Эмилии, в том доме кроме как весной и осенью вообще никто не жил.

Мы с Корой были очень рады, что нам удалось перехватить очередной рейс Ал-Италии на Сицилию. Бела сидел у меня на коленях, очаровательная стюардесса тетешкалась с ним, а потому сын выказал себя вполне жизнерадостным попутчиком.

В аэропорту города, возникшего из черной лавы, поджидала целая стая фотографов и папарацци.

– Как нас торжественно встречают, – пошутила я и пошла за багажной тележкой. Попутно мы узнали, что здесь ожидают некоего крупного политика из Рима, который неизменно проводит Рождество на родине, у своей матушки. Когда вместе с тележкой я подъехала к нашим чемоданам, Кора, ведущая за руку Белу, подверглась нападению фотомафии. Она оскалила зубы, как голодная собака, а скучавшие до сих пор представители прессы пришли от этой улыбки в восторг и завопили: «Ancora!»[22].

У водителя такси мы спросили, какой отель он мог бы нам порекомендовать. Тот ответил, что отвезет нас за пятьдесят километров отсюда, в Таормину, где мы будем иметь выбор между изысканным – в бывшем монастыре, добропорядочным и средним уровнем.

– Ну, мы вполне можем позволить себе «изысканный», вопрос в другом: будет ли нам приятно отмечать Рождество в компании сплошных Хеннингов – Корн майеров. Давай лучше выберем добропорядочный, это сулит, возможно, приятное общество, – предложила Кора.

Отель выглядел просто очаровательно, но при всей своей добропорядочности оказался отнюдь не дешевым. Из окон нашего номера открывался прекрасный вид на море – слева, на Этну – справа. Мягкая погода, вполне возможно, сулила дождь. Мы устроились в так называемом молодежном комплексе, ненадолго прилегли все трое, а потом бродили по Корсо-Умберто. На ужин заказали две фаршированные свиные ножки с чечевицей, а потом изумительно вкусный torta di Mirtilli trami[23].

Наутро – мы довольно поздно завтракали – в нашу комнату ворвалась взволнованная горничная с газетой в руках. Газету украшал крупноформатный портрет Коры, под которым стояла надпись: «Вдова убитого бразильского миллионера Корнмайера вместе со своей маленькой дочкой посетила Сицилию».

– Вот дураки, – сказала Кора, – если в день смерти Хеннинга меня сочли беременной, у меня сейчас был бы большой живот или грудничок, грудничок, а никак не ребенок, который умеет ходить и разговаривать.

Зато я была польщена, ибо это умение у Белы было очень слабо выражено.

– А почему, собственно, дочь? – еще спросила я.

– Потому что они дураки, я же сразу сказала, может, они думают, что Бела – это девчачье имя.

Мы посмеялись, а потом и выкинули этот случай из головы.

Отлично отдохнув несколько дней, я позвонила Эмилии.

– Все в порядке, – отрапортовала та. – Марио, невзирая на внезапно ударившие холода, работал так усердно, что уже завтра можно будет выложить всю террасу.

– Как вы там ладите? – спросила я.

– Замечательно, – отвечала Эмилия и сделала паузу. – Майя, пожалуйста, у меня есть одно пожелание. Без вас, а главное, без Белы здесь очень скучно. Мы бы с удовольствием побывали у вас, разумеется, за свой счет. Мы собираемся проехать на машине через всю Италию. Как по-твоему, Кора не будет возражать?

Я пообещала активно выступить в поддержку этого проекта.

– Ну что ж, – отвечала Кора, – тогда бы и мой «Кадиллак» оказался здесь. Получилось бы довольно практично. Я еще хотела посмотреть палермские катакомбы. Словом, пусть приезжают.

В день, когда ожидалось прибытие этой предприимчивой четы, мы организовали послерождественский рейд за подарками. Во всех подъездах стояли плетеные лукошки с рождественскими звездами. Праздничный вечер мы, не страдая излишней сентиментальностью, провели в холле гостиницы, где были сооружены большие ясли, а сегодня решили безо всякой спешки порадовать себя самолично закупленными подарками. Купили шелковые платки с фольклорным орнаментом, ожерелья из полированных кусочков лавы, пестрые фрукты из марципана, серебряные сердечки и ноги, которые принято прикреплять на оклады икон, чтобы святой помог сохранить здоровье.

Нагрузившись множеством пакетов, мы наконец уселись в кафе «Изумительно», чтобы согреться горячим шоколадом. Бела тоже должен был принять участие. Кора слизнула со всех трех рожков противную пленку, а потом мы еще побаловали себя мороженым «Тартюффо». После этого пиршества я покинула Кору и ребенка и начала искать туалет.

Через пять минут я снова вернулась к нашему мраморному столику и обнаружила там лишь пустую коляску Белы. Обведя глазами весь зал, я увидела Кору, которая стояла, расплачиваясь, и болтала с кассиршей.

– А где мой ребеночек, где мой олененочек? – спросила я.

Кора обернулась ко мне.

– В коляске, – ответила она, но тут же и сама увидела, что там никого нет.

До сих пор Бела не умел самостоятельно вылезать из коляски.

Не слишком встревоженные, мы поглядели по сторонам – не иначе какая-нибудь итальянская мамаша посадила ребенка к себе на колени и угощает его коврижкой.

– Смотри, – сказала Кора и взяла письмо, лежавшее у нее на тарелке.

В этот миг у меня почти остановилось сердце. Я рухнула на стул, а Кора надорвала конверт, и мы обе начали читать.

«Синьора Корнмайер, ваша дочь у нас в руках. Если вы хотите получить ее обратно живой и невредимой, ни при каких обстоятельствах не подключайте к делу полицию. Вы находитесь под постоянным наблюдением. По возможности незаметно вернитесь со своей спутницей к себе в отель и ожидайте дальнейших сообщений».

Кора взяла меня за руку. Она чувствовала себя виноватой, поскольку на минуту оставила Белу одного. К слову сказать, в людном кафе среди дня я поступила бы точно так же.

Кора обратилась к двум пожилым дамам, которые сидели за соседним столиком. С напускным спокойствием она спросила:

– Вы случайно не видели, кто вынимал ребенка из коляски?

– Ну конечно, видели. Можете не беспокоиться. Это был дядя вашего малыша. Думаю, он ждет вас на улице.