Равнодушные - Альберто Моравиа

«Разрыдаться, я должна разрыдаться», — повторяет она про себя. Она отчаянно пытается заплакать, но тщетно… ее боль не находит выхода, по-прежнему душит ее и страшной тяжестью давит на грудь. Наконец она не выдерживает и отчаянно протягивает руки к этому далекому юному возлюбленному. Ей кажется, что она называет его самыми нежными, необыкновенными именами, которые сами срываются с губ и трогают ее до глубины души. Клянется любить его вечно, всю жизнь. (Упоминание о вечности почему-то вызывает у нее чувство невероятной горечи.) Но все напрасно, внезапно возлюбленный исчезает, и она снова погружается в кромешную тьму. И тогда с нарастающим грохотом в уши, точно мрачный звон колокола, ударяет — «Сан… Сан!.. Сан…», отчего растерянность и дикий страх становятся еще сильней. И вдруг кто-то гулко произносит «Санторо», и она просыпается.

Теперь, после пробуждения, ее со всех сторон обступает ночь, все тело в испарине, у левого бока она ощущает что-то влажное и очень горячее. «Где я?» — испуганно спрашивает она себя. Но растерянность длится всего лишь миг: она сразу же вспоминает все, что с ней произошло, и понимает, что тепло исходит от Лео, прижавшегося к ней голым бедром.

Ей душно, кажется, что она вот-вот задохнется. Она откидывает одеяло на грудь, высвобождает руки из-под скомканных простыней. Свобода движений и прохлада приносят ей облегчение. Она широко раскрывает глаза и начинает вспоминать все, что произошло с ней этой ночью, — из-за страха перед новыми кошмарами и от нервного напряжения у нее пропадает всякая охота спать.

В голове мелькают обрывки событий, — то она видит себя в машине, бешено несущейся под дождем по улицам города, то в гостиной, сидящей на коленях у Лео. И почти сразу вспоминает то мгновение, когда Лео лег к ней в постель. И вот уже перед глазами всплывает странная, смущающая ее картина, — оба они голые, сонные и словно отупевшие стоят рядом в ванной из белого кафеля в ожидании горячей воды. Все, что произошло так недавно, почему-то представляется ей совершенно нереальным, и она никак не может найти этому объяснения. У нее такое ощущение, будто все случилось не с ней, а с кем-то другим. И, однако, нет никаких сомнений: события этой ночи, столь близкие, что она и сейчас отчетливо, крупно видит себя в объятиях Лео, произошли с ней. Достаточно протянуть под простыней руку, чтобы дотронуться до голого тела уснувшего любовника, либо зажечь свет и убедиться, что она не в своей комнате, а в спальне Лео. «Далеко от дома, — подумала она в сильнейшем волнении. — Здесь… в постели любовника».

Но если даже воспоминания о самых естественных событиях этой ночи поражали ее, то другие вещи, о которых она прежде не знала, хотя и догадывалась, повергли ее в полное смятение. Она снова и снова перебирала их, разбирала и даже впивала в себя запах… К примеру, она ясно помнила те мгновения любви, когда лампа еще не была потушена. В одно из таких мгновений она вдруг увидела себя и Лео в столь непристойной позе, что это видение навсегда, несмываемыми красками запечатлелось в ее памяти.

Но то ли ее совсем окутала тьма, то ли возобладало чувство неуверенности и страха, только постепенно воспоминания утомили ее, и уже не в силах были отвлечь ее от грустных мыслей. «А теперь, — внезапно подумала она, — что со мной будет теперь?» Она чувствовала себя бесконечно одинокой, хотя и не хотела признаться в этом даже самой себе. Лежала навзничь на кровати, во власти тоскливых мыслей, слабости и страха. Ее широко раскрытые глаза до краев полнились ночной тьмой. А Лео, ее возлюбленный, не касался нежно рукой ее лба, не приглаживал ее растрепанные волосы, не приходил ей на помощь и не защищал от страшных ночных видений. Его точно не существовало… Он лежал справа от нее и ровно дышал… Вот так же спокойно и ровно мог дышать не Лео, а любой другой мужчина. И только его ровное дыхание время от времени напоминало Карле, что она все-таки не одна.

Внезапно ей отчаянно захотелось, чтобы Лео проснулся и приласкал ее. «Почему он спит? — подумала она. — Почему не заботится обо мне?» Это летаргическое дыхание начало ее пугать. Карле казалось, что дышит не Лео, а другой, незнакомый и, быть может, даже враждебный ей человек. В этом равномерном дыхании было столько безразличия к обступившим ее призракам, что она не знала, испугаться ли ей или возмутиться. Она постаралась вообще забыть о нем и стала напряженно прислушиваться к немногим доносившимся до нее звукам — поскрипыванию мебели, ночным шорохам. Широко раскрытыми глазами уставилась во тьму, чтобы различить какой-нибудь предмет и потом сосредоточить на нем все свое внимание… Но и это не помогло: ровное, почти нечеловеческое дыхание Лео подавляло все остальные звуки… «Как было бы хорошо, если б он сейчас проснулся и сказал, что любит меня!» — с тоской подумала она. И уже растроганно представила себе, как это произойдет… Он привлечет ее к себе и, прижавшись щекой к ее щеке, станет шептать ей на ухо ласковые слова; при одной мысли об этом она испытывала волнение и нежность. Вдруг она похолодела от ужаса.

Ей показалось, что дверь ванной там, в глубине спальни, чуть приоткрылась. И то ли оттого, что стекла слегка поблескивали, то ли оттого, что жалюзи на окнах ванной не были опущены и со двора проникал свет, но только в комнате стало светлее… Вот дверь и в самом деле тихонько отворилась, точно кто-то осторожно толкнул ее, желая проникнуть в спальню.

От ужаса у нее перехватило дыхание. Сердце бешено забилось. Она вся напряглась и застыла, неотрывно глядя на дверь. В голове мелькнула нелепая мысль, которую она сразу же отогнала: «Это — мама, она пришла, чтобы меня уличить…»

Вдруг дверь слабо скрипнула, и тут Карла не выдержала — зажмурившись, она издала отчаянный, пронзительный крик.

Какая-то возня, яркий луч света. И сразу же после этого спальня предстала Карле во всем своем ночном покое. Лео вскочил и сел на постели, потирая сонные глаза.

— Что случилось?

— Дверь, — пробормотала Карла, бледная, тяжело дыша. — Дверь в ванную!

Лео, не говоря ни слова, слез с кровати. Открыл дверь и исчез в ванной, затем появился вновь.

— Я ничего такого не увидел, — сказал он. — Должно быть, это ветер… Я не закрыл окно в ванной.

Он подошел к кровати, приподнял одеяло, устроился поудобнее на прежнем месте.

— Ничего не бойся и спи, — сказал он. — Приятного сна. — И потушил свет.

Все это Лео проделал так быстро, свет горел так недолго и она так растерялась, что у нее не осталось времени ни поговорить с ним, ни хотя бы обнять его, нежно посмотреть на него, выразить взглядом всю жажду ласки и утешения. И теперь в наступившей вновь темноте она расплакалась.

Слезы быстро стекали по щекам, в них выливалась вся горечь, накопившаяся за ночь у нее в сердце. «Если б он меня любил, он бы меня приласкал, утешил… — повторяла она про себя. — А он даже внимания не обратил. Потушил свет и повернулся ко мне спиной».

Полное одиночество в будущем, о котором она прежде не задумывалась, теперь казалось ей неизбежным. Она прикрыла глаза рукой и с гримасой невыразимой боли — она это почувствовала по тому, как сжалось лицо — подумала: «Он меня не любит… Никто меня не любит». Пальцами дернула себя за прядь волос… «Он меня не любит», — повторила она. Щеки ее стали мокрыми от слез. Наконец назревшая за ночь усталость одолела ее, и вся в слезах она уснула.

Когда она проснулась, уже было утро. Она поняла это по тонким лучам, проникавшим сквозь жалюзи в комнату, где стало немного светлее. Она проснулась легко и сразу поняла, где находится, и не удивилась, что на ней полосатая пижама, которую она вчера вечером не хотела надевать. Правда, она не могла вспомнить точно, когда ее натянула. Она приподнялась, прислонилась к стене, и едва ее сонные глаза привыкли к пыльной полутьме комнаты, как обнаружили там, на подушке, темное размытое пятно — голову Лео. Сон рассеял все ночные страхи, она словно бы давно привыкла просыпаться в постели любовника. Кончились все переживания, исчезли нетерпеливое ожидание и изумление и вместе с ними — ощущение призрачности этого печального приключения. Она сидела, прижавшись спиной к стене, глядя широко раскрытыми глазами в душную тьму, и по удивительному спокойствию, необычному чувству удовлетворенности и сытости, по ясности в мыслях поняла, что в самом деле наступила новая жизнь. «Странно, — вдруг подумала она со страхом и досадой, — я точно сразу постарела…» Несколько секунд она стояла неподвижно, испытывая смутное волнение, затем наклонилась и тронула возлюбленного за плечо.

— Лео… — позвала она необычно тихим голосом.

Лео натянул простыни на лицо. Казалось, он спал глубоким сном и вначале не услышал, либо притворился, будто не слышит… Карла наклонилась и снова тронула его за плечо.

И тут с подушки донесся сонный голос Лео: