Ангелы Монмартра - Игорь Каплонский

У обочин виднелись указатели, которых Гастон ранее не заметил в темноте. У места, где они отстали от колонны, таксист улыбнулся и запоздало подумал, что надо на всякий случай приобрести карту окрестностей.

Маранбер заметил, что тучи скапливаются вокруг свежих фортификационных укреплений, насыпанных на подъезде к столице. Словно небесная армия подтягивает силы для генерального сражения. Ему привиделся легкий отблеск молнии.

Таксист прибавил скорость, гадая, когда же снова въедет в полосу дождя.

Вскоре начались обжитые пригороды, а с ними и военные посты. Гастон ощутил легкое беспокойство. И, по мере приближения к северной окраине Парижа, оно стало превращаться в тревогу.

Позже, когда увидел Холм с куполом и стрелой колокольни Сакре-Кёр, таксист понял, что ему необходимо проехать именно там. И непременно через площадь Сен-Пьер…

Когда он уже сворачивал на площадь, оставляя справа утопающую в зелени лестницу, невдалеке – всего в квартале от него – послышался шум голосов. Теперь, казалось, авто ведет уже кто-то другой и лишь подвозит обмершего от страшного предчувствия Гастона к перекрестку рю Тардье и рю Шаппе.

Маранбер остановил такси на углу, выскочил из кабины и понесся к месту, где собралась толпа. Почти одновременно с ним прибыла машина городской жандармерии.

На перекрестке находилось множество людей. Они окружали плотным кольцом нечто, вызывавшее у них болезненный интерес.

Зеваки переговаривались и спорили. Некоторые отворачивались и покидали перекресток. Какую-то прилично одетую женщину сильно рвало. Несколько взрослых отгоняли подальше стайку любопытных детей. Время от времени в окна выглядывали сонные обыватели, но, посмотрев вниз, бледнели и исчезали за занавесками.

Пока жандармы выбирались из своего авто, Гастону удалось пробиться в первый ряд. И он тут же горько пожалел об этом. Ноги ослабели, однако он устоял, бессмысленно глядя на широкую черную лужу…

…та самая красавица в белом трико, Селена-Орфелина, лежала на мостовой. Ее серое лицо было обращено к небу. Вокруг косой раны на горле сворачивались капли крови…

Глава 1. Личина без лица

В воскресенье 2 августа 1914 года Анжелюс Дежан ощущал себя совершенно счастливым.

Волнения сумасшедшей карнавальной субботы оказались такими сильными, а усталость столь неизбывной и неотвязчивой, что художник проснулся лишь к полудню. И еще долгое время не мог уговорить себя раскрыть глаза. Через некоторое время он всё же встал, отыскал наощупь кувшин и смочил лицо водой.

Вчера я побывал в страшной сказке со счастливым концом, вспомнил он. Обычно сказки заканчиваются предсказуемо – и жили они счастливо…

Нет, эта-то как раз и не закончилась. Наоборот, вот он, счастливый финал, тихонько посапывает на отобранной у Анжа подушке и наверняка ждет прекрасного продолжения.

Ночью, когда они поднялись в комнаты художника, у Селены едва хватило сил снять белый цилиндрик. Глаза ее слипались; она чутьем отыскала кровать и упала на нее поверх покрывала. Анж бросил на пол испорченный сюртук и осторожно прилег рядом с девушкой.

Утром художник обрадовался, что встал раньше.

– Ты доверилась мне, – прошептал Дежан, – я никогда тебя не обижу.

Она услышала его шепот, медленно протянула руку и погладила покрывало в том месте, где только что лежал художник. Не найдя его, Селена всхлипнула во сне и по-детски надула губы. Потом лицо девушки сделалось серьезным. Селена горестно вздохнула и перевернулась на другой бок.

Она очень одинока, с горечью подумал Анж. Потом взял пустой кувшин и медленно, на цыпочках, вышел из комнаты.

За дверью художник почти столкнулся с мадам Донадье, которая собиралась постучать.

– Доброе утро, мсье Дежан, – улыбнулась хозяйка. – Как я понимаю, завтрак готовить на двоих?

Анж застенчиво кивнул.

– Хорошо, – продолжила мадам Донадье. – Сегодня будет утка в черносливе, а к чаю профитроли с шоколадом. Кажется, ваша дама любит фиалки?

Она протянула Анжу букетик, который до этого прятала за спиной.

– Я не сомневаюсь, что вы бы догадались сами, но у вас не было времени. Думаю, мадемуазель оценит маленький знак внимания.

– Мадам Донадье, вы сокровище! – воскликнул Дежан и взял цветы.

– Полноте! – нахмурилась хозяйка. – Вы разбудите девушку. Переоденьтесь и спускайтесь к завтраку. Вдвоем, разумеется. Я должна вам кое о чем сообщить.

Анж кивнул снова.

– А знаете, мсье Дежан, – вдова обернулась на лестнице, – не хочу показаться нетактичной… Я заметила вас, когда вы крались к дому… Мне кажется, вам повезло с избранницей. Сейчас любовь стала понятием затертым и даже пошловатым. Однако ваша гостья, мягко говоря, к вам… очень сильно привязана. Поверьте, женщины разбираются в таких вещах. Берегите ее… Когда наполните свой кувшин, не забудьте взять еще одно полотенце, зубную щетку и мятный порошок – их вы найдете возле крана. Итак, встретимся внизу через час.

Анж тихонько затворил за собой дверь и прошел в комнату.

– Кто это крадется? – раздался сонный, но веселый голос Селены. – Мсье Дежан, вы даже не попытались сбежать ночью? Я почти разочарована!

На ходу протирая глаза, она вышла из мастерской. Художник положил на стол полотенце и туалетные принадлежности. Кувшин поставил возле тазика.

– Это тебе! – Он протянул Селене фиалки.

Девушка странно взглянула на него и приняла букет.

– Ты не представляешь, как давно мне не дарили цветы…

Она крепко обняла Анжа.

– Мадам Донадье ждет нас к завтраку…

– Тогда поспешим, – решила Селена. – Ты не возражаешь, если я умоюсь первая? А пока, будь добр, переодень брюки. Старые я позже постираю и зашью.

На душе Дежана стало очень тепло. Теперь в его жизни появилась хозяйка. Всё обретало новый, замечательный смысл.

Я не один. Нас двое. И вместе мы создаем собственный маленький мир…

– Анж, извини… Выйди, пожалуйста… – попросила она. – Я стесняюсь.

Конечно, им некоторое время придется привыкать друг к другу.

Художник со вздохом скрылся в мастерской. Он переоделся и присел на край кровати. В гостиной плескалась вода. Ему безумно захотелось выглянуть, но он сдержался. Вскочил, зашагал по комнате. После того как он раз в восьмой проходил мимо двери, его рука вдруг сама собой чуть-чуть отодвинула створку. Возмущенный собственным коварством, Анж выглянул в гостиную.

Селена стояла к нему спиной. На ней была только юбка, которую она прикрыла у пояса полотенцем – чтобы не намочить. Мокрые черные волосы девушки поблескивали от радужных пузырьков мыльной пены. Струйки воды стекали по крепким точеным плечам, по смуглым лопаткам, катились вдоль изящной спины. Талия Селены была от природы очень тонкой – мечта художника, работающего над пластическими этюдами. Анжу захотелось изобразить девушку сиреной, что пронзает упругим телом морскую волну, Афродитой, впервые ступившей на раскаленный песок Кипра. Или языческой богиней с отчаянной мольбой в глазах – она стоит на фоне тропического леса, и кружевная пена спокойного прибоя ласкает ей ноги…