Елизавета Петровна - А. Сахаров (редактор)

– Как это ни печально, господа, – сказал король, – но с кардиналом нельзя не согласиться! А жаль!.. Но впрочем, ведь нам предстоит ещё обсуждение высказанного? Быть может, нам всё-таки удастся примирить это разногласие, которое, быть может, только на первый взгляд кажется непримиримым? Может быть, кто-нибудь надумал что-либо? Суврэ, я вижу по твоему лицу, что ты составил определённое мнение относительно слышанного. Ну, что ты скажешь, мой милый Анри?

– Ваше величество, позволите ли мне быть совершенно искренним и высказать моё мнение совершенно свободно? – спросил маркиз.

– Но, разумеется, Суврэ, я жду этого от тебя! – промолвил король.

– Ваше величество! Я смотрю в лицо графини де Майльи и вижу, сколько страдания написано на нём. Графиня мучается за судьбу дроздов! Ваше величество! Пожалейте как дроздов, так и прелестную хозяйку!

– Ты прав, Суврэ, – смеясь, ответил король, – ведь я обещал графине, что мы не испортим ей эффекта от придуманного любезной хозяйкой блюда. Говоря откровенно, я даже проголодался и с удовольствием отправлюсь ужинать. Если вы позволите, графиня, то мы готовы!

– О, ваше величество, – радостно воскликнула Луиза, – вы снимаете с моей души тяжёлый камень!

– Ну так пойдёмте, господа; ведь договорить мы можем и за дроздами! Быть может, это пикантное блюдо наведёт нас на счастливую мысль. Пойдёмте, господа!

Король встал и радостной походкой направился к столовой. Остальные поспешили последовать непосредственно за ним. В гостиной остались только Полетт, сидевшая по-прежнему перед своим письменным столом, да кардинал, укладывавший в портфель с помощью Амело свои записки и бумаги.

– Ваша эминенция, – вставая, сказала Полетт, – не могу ли я получить от вас кое-какие сведения?

– Пожалуйста, дитя моё! – ответил кардинал, вставая и подходя к виконтессе. – Амело, ступайте, вы мне не нужны больше! В чём дело, виконтесса?

– Я хотела бы знать, как зовут вашего племянника.

– А зачем вам это, дитя моё, если смею спросить?

– Да вот… – Полетт отперла имеющимся при ней ключиком ящик своего письменного стола, достала оттуда королевский указ и продолжала: – Его величество поручил мне заполнить пробел в этом указе, и я сделала бы это ещё раньше, если бы была уверена, что точно помню имя вашего племянника!

В глазах кардинала сверкнуло торжество. Но он был слишком хитрой лисой, чтобы сдаться сразу.

– Как? – с хорошо разыгранным испугом воскликнул он. – Вы хотите сделать камер-юнкером моего беспутного племянника? Но это невозможно! Я уже обещал вдове Тремуйля, что употреблю всё своё влияние на пользу её малолетнего сына. Нет, нет, виконтесса, это невозможно!

– Простите, ваша эминенция, – твёрдо ответила Полетт, – но я с сестрой перебрала всех возможных кандидатов, и мы решили, что более подходящего, чем ваш племянник, и более достойного нет!

– Но я не могу, право…

– Нет уж, вам придётся подчиниться в этом случае, кардинал, – улыбаясь, возразила Полетт. – Я хочу быть столь же непреклонной к вам, каким вы только что были по отношению ко мне!

– Господи, Господи! – пробормотал кардинал, делая вид, будто он колеблется. – Что же я могу поделать? Рыцарь перевешивает во мне старика и министра! Виконтесса, я не в силах противиться вам! Пусть будет по-вашему! Но только что же вам самим беспокоиться: позвольте, я впишу имя этого мальчишки, которому свалилось на голову такое неожиданное счастье! – Кардинал присел к столу, вписал имя племянника и сказал: – Может быть, вы позволите мне, виконтесса, взять этот указ с собой? Я сегодня же увижу этого счастливчика и порадую его!

– Пожалуйста, берите, – с очаровательной улыбкой ответила Полетт – Ведь так приятно, когда неожиданно получаешь радостный сюрприз!

– Да благословит вас Господь, виконтесса! – ответил кардинал, пряча указ в широком внутреннем кармане платья. – Я уверен, что ваша доброта сейчас же призовёт и на вас тоже нежданную радость! А теперь ступайте, виконтесса, в столовую! Подумайте только, что станут говорить про меня, бедного старого священника, который остаётся наедине с такой очаровательной особой.

Полетт, смеясь, ушла в противоположную дверь, бегом обежала коридором и попала в столовую с другой стороны в тот самый момент, когда вслед за королём рассаживались и остальные гости. Как её появление, так и приход кардинала, вошедшего через минуту после неё, не привлекли ничьего внимания, кроме маркиза Суврэ, который еле заметно одобрительно кивнул головой виконтессе.

В самом начале ужин проходил при полном молчании, изредка прерываемом восторженными восклицаниями короля по адресу того или другого блюда. Когда же его величество отведал дроздов, то только крякнул и стал с жадностью уничтожать лакомое блюдо.

– Очаровательная вещь! – воскликнул он наконец, тяжело отдуваясь после четвёртой порции дроздов. – Графиня, вы непременно должны сообщить моему повару секрет этого кушанья! Давно уже я не ел с таким аппетитом! Я вам крайне признателен, милая графиня!.. Ну, а теперь, – продолжал он, – мы можем и поговорить окончательно о нашем вопросе. Хотя, собственно, и говорить-то почти нечего… Но конечно, конечно, – поспешил он сказать, встретившись с умоляющим взглядом Полины, – надо договориться до конца!

Лакеи быстро и бесшумно собрали грязную посуду, поставили на стол ряд ваз с варёнными в сахаре и меду фруктами и прочими сластями, освежили батарею бутылок и ушли, напутствуемые приказанием графини не входить, пока их не позовут.

– Итак, – сказал король, отхлёбывая из бокала вино, – вы находите, милейший кардинал, что проект этой фантазёрки никуда не годится и нам надо решительно отказаться от мысли завязать сношения с Россией?

– Да Боже меня упаси! – с самым искренним ужасом заявил Флери. – Как бы посмел я думать подобное? Проект виконтессы очарователен, и нам надо во всяком случае заняться его осуществлением!

Все присутствующие с полным недоумением взглянули на кардинала, а король от неожиданности чуть не выронил бокал из рук.

– Но мне казалось, – растерянно сказал король, – что вы назвали проект виконтессы гибелью для Франции?

– Отнюдь нет, ваше величество, это просто недоразумение!

– В таком случае я прошу вас объясниться, – почти с неудовольствием сказал король. – Право, мне даже странно… Но говорите, ваша эминенция, говорите! Я с нетерпением слушаю вас!

– Ваше величество, – заговорил Флери, – я помню те слова, которые были сказаны мною и невольно вызвали данное недоразумение. Я сказал, что путь, на который зовёт нас виконтесса, может окончательно погубить, а не спасти Францию. Но что я имел в виду, говоря «путь»? Не стремление к сближению с Россией, а те способы, которые предлагала виконтесса…

Должен сказать, я несколько увлёкся, желая дать виконтессе маленький урок государственной и житейской мудрости. Я хотел показать, как опасно пускаться в политическую авантюру, если не представляешь себе в самом точном виде физиономии намеченной страны, если основываешься не на фактах, а на предположениях. Ведь в общих чертах виконтесса верно обрисовала картину положения России, а я нашёл возражения, и виконтессе уже нечего было мне ответить. Представьте себе, господа, что мы действительно увлеклись бы призывом виконтессы и направили бы свои взоры в сторону России, но вдруг натолкнулись бы на одно из тех разногласий, которые я привёл вам. Ведь это было бы способно поставить нас в тупик, могло бы перевернуть все наши намерения!

Нет, господа, отвергая путь, предлагаемый виконтессой, я не отвергаю цели. Нам действительно необходимо искать прочного союза с молодой страной, и действительно другой страны, кроме России, я не вижу. Но и в этом отношении мы должны идти серьёзно, твёрдо, не давая обольщать себя никакими химерами.

Я уже указывал вам, что утверждения виконтессы можно толковать и так, и этак. А нам нужно взять за руководящую нить нечто незыблемое, не зависящее от условий. Так, например, виконтесса уверяла нас, что принцесса Елизавета будет благодарна нам за помощь, что она по натуре отличается великодушием и постоянством. Но к чему нам строить что-либо на этом? Я предпочитаю связать царевну определённым договором и обеспечить Францию твёрдыми гарантиями, что этот договор будет соблюдён. На этом вернее строить наше благополучие, чем на весьма шатком фундаменте личных качеств.

Вот, господа, на одном этом примере я показал вам, в чём заключается всё разногласие между мной и автором восхитительного проекта, в чём я видел опасность пути, рисуемого виконтессой. Что нам за дело, пользуется ли царевна Елизавета привязанностью всей той холопствующей массы, которую представляет собою русское общество? К чему мы будем строить что-либо на этом, раз мы знаем, что ныне царствующая государыня вступила на престол помимо каких-либо симпатий, никогда любовью не пользовалась, а правит страной десятый год? Если любовь есть, то это – лишний маленький козырь в нашей игре, но не руководящая нить, нет!