В бухте «Отрада» (сборник) - Алексей Силыч Новиков-Прибой
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Вдруг из глубины души, как со дна моря, всплывает новая мысль: отставить все это. Потопить корабль я успею в любое время. Мне нужно посмотреть сражение. И еще вопрос: куда мы идем? Вернее всего, я здесь слукавил перед самим собою: просто мне хотелось еще пожить час-другой.
Я убавил ход машины и побежал в кочегарку.
– Закройте поддувало левого котла! – крикнул я. – Убавьте огонь! Нам грозит опасность…
На этот раз кочегары быстро исполнили мое приказание. Вероятно, и в голосе и в выражении лица они почувствовали тревогу.
Я вернулся в машину и устало опустился на табуретку. Отдохнул, прислушиваясь к гулу моря. Потом, когда опасность миновала, увеличил ход машины.
Маслобоев опять пристает ко мне с разговорами.
– Слышал я, что в вашем коммунистическом царстве обедают наизусть! Правда это?
– А здесь? – спрашиваю я.
– У нас пока слава богу. А в случае чего – иностранцы помогут.
Иностранцы – мое больное место. Я раздраженно кричу:
– За что? За ваши глаза?
– Это неважно, за что. Но помогают и будут помогать.
– Они так помогут, что у каждого русского человека от жилетки одни рукава останутся.
Мы разговаривали так до тех пор, пока не прекратилась качка. Вой в вентиляторах точно оборвался. Машинист сорвался с места.
– Пойду взглянуть, что делается наверху.
Поднялся с мостика и мой телохранитель, весь грязный и все еще похожий на зачумленного.
Несколько раз звякал машинный телеграф, передавая распоряжения с мостика. Я останавливал машину, потом давал ход назад и опять повертывал регулятор на «стоп». Немного погодя послышался грохот якорного каната. В машинном отделении стало тихо.
– Кончилось, что ли, наше путешествие? – спросил часовой, оправляясь от морской болезни.
– Об этом знают только на мостике.
– Чтобы провалиться в тартарары вашему кораблю. Пусть на нем водяные лешие плавают, а не люди.
Я только теперь заметил, что лицо у него добродушно-пухлое, обросшее щетиной, с наивной прозрачностью в широко открытых глазах. Этот парень, проживший на свете лет двадцать пять, по-видимому, ничего не понимал в российских событиях. Что-то кольнуло в груди, но я остался тверд в своем решении.
Спрашиваю:
– Не понравилось плавать?
– Хорошо, что служу на берегу. Пропал бы я в море.
Является Маслобоев.
– Вот это новость! Одного партизана уже видели. На велосипеде появился между сопок. Вот жулики – разведку поставили, а? Точно настоящие воины. А только как увидел, что тут прибыли не в жмурки играть, – эх, и стрекача задал назад! Где же им против нас! Одно только им остается – смазывай пятки и в лес…
Я напрягаю всю силу воли, чтобы не выдать своего волнения.
Вставляю с напускным равнодушием:
– Значит, никакого сражения не будет.
– А для чего лошади взяты? Догонять. Там уже начинают шлюпки спускать.
Топот ног и отдельные выкрики доносятся сверху, подтверждают слова Маслобоева, пронизывают тело как электрическим током. Но меня интересует другое. Спрашиваю, как бы между прочим:
– Где это мы остановились?
– В бухте… Как она, шут возьми, называется? Да, бухта «Отрада». Кругом сопки. Дикое место…
Машинист еще что-то говорил, но я ничего уже не понимал. Мы пришли туда, где находится мой сын. Недалеко начинается глухая тайга. В ней скрывались партизаны. Отсюда делали набеги на села, уничтожая милицию и вооружаясь. Об этом я знаю из последнего сообщения Николая. Он уверен был, что их ни за что не найдут. Но их открыли. Сейчас начнут уничтожать.
Стучало в висках, а в голове – точно размахивались мотыли. Сколько времени прошло? Я не отдавал себе отчета. Послышались первые выстрелы. Наверху топали люди, что-то кричали. Машинист убегал и возвращался обратно. Ему обязательно нужно было поделиться с кем-нибудь новостями. Он дергался, суетился, размахивая руками. Я не понимал его… А потом в помутившемся сознании вырос один вопрос, до боли расширяя череп, страшно мучительный, – почему я не потопил корабль в пути? Рушились надежды. Уязвленный, я стоял как в столбняке.
Фуражка слетела с моей головы. Я поднял ее, посмотрел. А когда увидел маленькую дырку в козырьке, понял: через световой люк влетела пуля, ударилась о железо и сделала рикошет.
– Хорошо, что голову не задела, – заботливо отозвался Маслобоев.
Это меня отрезвило. Я взял себя в руки. Нет, от своего плана я не откажусь. Все стало ясно, как в морозное утро.
Оказалось, что не успел десант отплыть на шлюпках от борта, как партизаны, спрятавшиеся в сопках, засыпали его огнем.
Это было настолько неожиданно, что белые растерялись. Они бросили шлюпки и забрались на пароход. Все спрятались в трюмах. Я сам услышал крики раненых.
Машинист рассказывал мне дальше беззлобно, даже как будто восторгаясь:
– Вот это стрелки! Только вышел командир на мостик – бац! Готов. Прямо в сердце. Помощника его – то же самое. Никому нельзя наверху показаться. Ах, жулики! Я думаю – у них охотников много. Те могут одной дробинкой убить белку прямо в глаз, чтобы шкурку не испортить. Навык большой. А что вы думаете на этот счет?
– Мое дело маленькое. Я ничего не думаю.
Часовой поднимал прозрачные глаза и ожидающе смотрел на световой люк.
Дикое злорадство охватывает меня. Война есть война.
Мне нельзя терять времени. Я приказываю поддерживать в котлах пар до отказа. Они дрожат. И в груди моей все дрожит. Я превратился в азартного картежника. На кону – вместо золота – триста человеческих жизней. Никто из них не подозревает, что участь их решена. В этой вот седой голове, под костяным черепом, остались одни козыри. Выигрыш обеспечен.
Не будучи наверху, я все-таки хорошо представлял себе, как обстоит там дело. Никто не мог подняться на мостик, чтобы занять командный пост. А о поднятии якоря нечего было и думать. Положение для белых создалось безвыходное.
Наконец одному мичману удалось ползком пробраться в машину. Он поместился на верхней площадке около дверей и оттуда начал командовать:
– Механик! Полный назад!
Для меня ясно стало, что хотят выбраться из бухты, не поднимая якоря. Но я не так глуп, чтобы пустить машину во всю силу.
В свою очередь, я приказал машинисту:
– Скажите кочегарам, чтобы шуровали хорошенько. Иначе нам не выбраться из этой кутерьмы.
– Хорошо, – ответил он и кинулся в кочегарку без разговора.
Я успел крикнуть ему вдогонку:
– И вы сами последите за ними!
Мною сделано все, чтобы взорвать цилиндр. Я с нетерпением косился на водомерное стекло. У меня было такое чувство, как будто я схватил противника за горло и оставалось
