Пароль: "Директор" - Хайнц Хене

Национализм как предлог для измены не мог использоваться бесконечно, уж слишком все это было шито белыми нитками. Оставался вопрос, как люди, однажды попавшие в списки платных агентов советской разведки, смогут стать независимы от Москвы, став у руля Советской Германии.

Идея Харнака была основана на мнении, что интересы Германии и России не противоречат друг другу. А если все-таки противоречат, что за этим последует? Харнак, как государственный деятель, сразу окажется удобной мишенью для советского шантажа. Ему придется ненамного лучше, чем Рудольфу фон Шелия, нерешительному германскому дипломату, которому, чтобы развеять неожиданно возникшие сомнения, советская разведка выслала фотокопии счетов по оплате его шпионских услуг.

Однако кризис совести этим не разрешить. Ее угрызения не затихали все время существования «Красной капеллы» и не успокоились до наших дней. После окончания войны была предпринята ещё одна попытка все объяснить и оправдать. Друг Харро Вайзенборн в своих книгах выглядит героем. Согласно его откровениям, шпионскую сеть Шульце-Бойзена/Харнака следует уважать как группу Сопротивления, а шпионаж был для неё побочной деятельностью: существовал «центральный круг» Сопротивления, касавшийся только внутренней политики и «внешний круг» шпионов — антифашистов.

Детального анализа эта теория не выдерживает. Членами «центрального круга» могли быть лишь ближайшие соратники Шульце-Бойзена, а именно они и выполняли основную шпионскую работу. Организация Шульце-Бойзена состояла из пяти составных частей: его собственная группа, группы Харнака, Гуддорффа, Шарфенберга-Шулера и Риттмайстера. За редким исключением все члены первых четырех занимались шпионажем. Пятая группа Риттмайстера образовывала «внешний круг», и только в этом случае термин действительно оправдан, поскольку она не поддерживала с организацией Шульце-Бойзена постоянных связей, и её члены вряд ли знали о шпионской деятельности остальных.

Кроме того, судьба первых четырех показывает искусственность проведенного Вайзенборном раздела. Разведка и Сопротивление были неразрывны. Решающим фактором здесь чаще всего выступал случай.

Вайзенборн сам свидетельствует в пользу этого. Он был демократом западного толка и потому не горел желанием шпионить в пользу Советского Союза. Однако в 1941 году он стал редактором новостей германского радио и там смог проверить, попадают ли кодированные сообщения для Москвы в передачи новостей. Он пришел к заключению, что нет, и сделал вывод о ненадежности редактора, отвечавшего за подготовку материала. План использования сводок новостей провалился, но в глубине души Гюнтер Вайзенборн остался человеком Сопротивления.

Этот случай показывает, что Шульце-Бойзен мог убедить почти любого члена своей организации заняться тем или иным видом шпионажа. Правда, поначалу он предполагал, что сможет работать на советскую разведку с помощью нескольких самых близких соратников. Если говорить начистоту, ему было неприятно копаться в закрытых материалах и собирать обрывки информации. Наверняка он предпочел бы работать в открытую, удовлетворяя собственное честолюбие, даже если оно приведет к роковому концу.

Кроме того, в его глазах главной задачей антифашистов было активное сопротивление нацистскому режиму. Он склонялся в пользу дерзких пропагандистских акций и видел себя во главе крадущихся по ночным улицам расклейщиков листовок. Но даже у него появлялись сомнения, которые удавалось заглушить только активными действиями против режима. Харро безрассудно боролся с системой, совершенно не заботясь о друзьях, и многие его соратники начали задумываться, не связали ли они свою судьбу с беспринципным авантюристом.

Сомневающихся было много. Друг Харро Хуго Бушман однажды сказал ему:

— Не стоит откровенничать с молодежью, ты только подвергаешь их опасности.

Он возражал против его пропагандистской работы. Но Шульце-Бойзен ответил:

— Нам нужно этим заниматься. Если русские придут в Германию (а они-таки придут)… мы должны иметь возможность показать, что здесь существовали серьезные силы Сопротивления. Иначе русские возьмут тут все в свои руки.

Он был твердо убежден в своей исторической миссии — покончить с нацистской системой революционными методами. Харро ни в грош не ставил попытку физического уничтожения Гитлера; по его глубокому убеждению, решительные перемены в германском правительстве и обществе может вызвать лишь социальная революция. Свою роль он видел в том, чтобы поддерживать революционный дух, а себя считал «Лениным нового переворота».

Беспокойная натура Шульце-Бойзена тосковала по человеческому участию и отдыху. Своим предназначением он считал достижение невозможного. Хильдебрандт, от которого у него не было тайн, говорит, что «он хотел покрыть Германию сетью групп Сопротивления… и так направлять работу каждой ячейки, каждой группы… чтобы разоблачение одной из них не вело к провалу остальных или центрального руководства. Посредством целой системы настоящих и фиктивных связников члены разных групп должны оставаться в неведении относительно личности своего истинного руководителя». Харро верил, что революционными методами сможет вызвать «быстрый крах» гитлеровской Германии — «подобно лавине». По его расчетам, это могло произойти в 1943 году. К тому времени его пропагандистам предстояло перестроить политические взгляды немцев; даже иностранных рабочих в рейхе можно склонить на сторону революции.

Главной особенностью этого плана было то, что Вернер Краусс называет «просвещением представителей различных профессий». При помощи листовок, плакатов и тайно распространяемых газет население должно «осознать свои насущные интересы, конкретные свидетельства должны заставить его задуматься о будущем, а анализ безнадежности военной ситуации — сделать свои выводы». Однако передовым отрядом этого пропагандистского наступления должны были стать скучные грамотеи из компартии, которыми руководил Гуддорф, а их материалами — секретная информация, поставляемая Шульце-Бойзеном и Харнаком.

Жившие в Берлине товарищи из КПГ Рудов, Гуддорф и Зиг установили в летнем домике Макса Грабовского печатный станок для листовок и других агитационных материалов. К концу 1941 года «Ди Инере Фронт» («Внутренний фронт») под редакцией Зига выходил уже дважды в месяц. Харро и Арвид снабжали его информацией, но, тем не менее, «Ди Инере Фронт» оставался органом компартии и повторял все выверты и стиль советской пропаганды.

«Вовсе не мистер Черчилль связан обещанием открыть второй фронт, заявляла листовка, — главными героями и гарантами второго фронта являются трудящиеся массы всех стран; они решительно настроены положить конец людоедскому гитлеровскому режиму».

В 1942 году в листовке говорилось:

«Вдохновленная Сталиным стратегия, героизм Красной Армии и противодействие рабочих Советского Союза сломали хребет гитлеровской армии».

Подобная бессодержательная ахинея не могла поднять немцев на противодействие режиму, поскольку военные успехи Гитлера оставались тайной только для коммунистических редакторов.

В одной из комнат дома номер два по Вайцштрассе печатаньем листовок занимались капрал Хайнц Стрелов и его подруга Като Бонье ван Беек. Стрелов был осторожным человеком и всегда работал в перчатках. К этой паре присоединилась книготорговец и любовница Гуддорфа Ева-Мария Бух, которая переводила газету на французский.

Шульце-Бойзен с Риттмайстер обычно отбирали материалы для газеты, встречаясь в новой квартире Харро на Альтенбургер аллее, 19. По предложению Риттмайстера они подписывались «Агис», в честь Агиса, короля Спарты в третьем веке до нашей эры, который пытался освободить народ от гнета и поделить землю среди граждан. Шульце-Бойзен часто приносил из министерства секретную информацию, включая «неизвестные данные, такие как производственные мощности авиапромышленности Соединенных Штатов или изложение русской военной стратегии».

На Берлин обрушился поток антифашистской литературы. И каждый заголовок убеждал немцев, что война проиграна, а Гитлера нужно вовремя отстранить от власти, пока рейх ещё не лежит в руинах. «Призыв к трудящимся всех профессий противостоять властям», «Разоблачительный меморандум северо-германской промышленности на случай наступления войны» — гласили заголовки статей; участники Сопротивления философствовали по поводу «силы и свободы», призывали «занятых умственным или физическим трудом не сражаться против России». Шульце-Бойзен взялся за перо и написал книгу «Жизнь Наполеона». Бушман говорил, что «он очень ею гордился, а я считал её пустой болтовней».

Но Харро не мог удовлетвориться редактированием листовок Сопротивления, ему нужны были революционные действия, а активистов, по его мнению, следовало искать среди людей, насильно привезенных на работу в Третий рейх. Он считал, что нацистский режим будет уничтожен иностранными рабами Гитлера.