Эхо вины - Шарлотта Линк

Во втором офисе ей предложили сесть на кушетку, взяться с врачом за руки и заголосить во всю глотку. Лиз очень стеснялась это делать, и психотерапевт, похоже, решил, что он нащупал причину всех ее проблем. Ну уж нет, упражняться неделя за неделей в первобытных воплях, держась при этом за мужчину, у которого пахнет изо рта, а на лице застыло недовольное выражение, Лиз не собиралась. Она скомкала список психотерапевтов и швырнула его в мусорную корзину.

Однако вскоре случилось то, от чего предостерегал ее лечащий врач. Лиз засела в четырех стенах, предаваясь бесконечным тягостным размышлениям. Нет, пить она не стала. Кошмарный пример матери не вдохновлял молодую женщину на мысли о рюмке и на бесконечный просмотр тупых телепередач. Лиз целыми днями глядела в окно, мысленно перебирая картины из короткой жизни дочери, но от этого ей тоже легче не становилось.

Ей вспоминался новорожденный младенец, теплый, беззащитный комочек, что доверчиво прильнул к руке своей заплаканной матери. Малышка, делающая первые неуклюжие шаги. Первые слова Сары. Ее оглушительный визг «ма-а-а-ма!», сопровождающий бурные капризы на детской площадке. И собственные чувства, которые почти всегда были направлены против ребенка.

«Ты вечно была на взводе, без конца ругала и одергивала свою дочь. Ты жалела уделить ребенку несколько лишних секунд, считая их украденными у тебя. После всего, что случилось, ты наконец-то поняла: между тобой и дочерью существовала глубокая внутренняя связь, и эта ниточка была гораздо крепче, чем ты могла предположить. Теперь тебе не хватает Сары. Недостает ее каждый час, каждый миг в череде бесконечно длинных дней. Поговорить бы хоть с кем-нибудь! – в отчаянии думала Лиз. – Просто поговорить! Обо всем, что случилось, и о том, как много ошибок я совершила».

Однажды утром она сидела в раздумьях, не выйти ли ей раньше времени на работу, чтобы хоть как-то отвлечься от изматывающих мыслей. И вдруг ей в голову пришла одна идея.

Накануне Лиз с содроганием услышала об убийстве еще одной маленькой девочки – Рейчел Каннингэм из Кингс-Линна. Сегодня все газеты трубили об этом. Лиз сбегала за свежей прессой и внимательно перечитала статьи об этом трагическом происшествии. Вечером в полиции должна была состояться пресс-конференция на тему пропажи Рейчел, но журналисты уже заранее ломали копья, сравнивая последнее убийство с делом Сары Алби. Официальной информации о том, что Рейчел тоже изнасиловали, еще не было, но пресса уже освещала это как неоспоримый факт.

«Кто станет следующей жертвой?» – вопрошал заголовок одной из газет. «Наши дети в опасности!» – вторило ему другое издание.

Везде были напечатаны фото маленькой Рейчел. Хорошенькая девочка с длинными волосами и открытой улыбкой.

«Наверное, мама Рейчел чувствует себя сейчас примерно так же, как и я, – подумала Лиз. – Вот бы поговорить с ней…»

Эта мысль крепко засела у нее в голове. С одной стороны, Лиз понимала, что искать контакта с миссис Каннингэм еще рано, ведь едва прошли сутки с того момента, как та узнала о гибели дочери. С другой стороны, она боялась, что по прошествии времени пообщаться с сестрой по несчастью будет не так-то просто. На Каннингэмов обрушилось внимание прессы, и рано или поздно те либо перестанут подходить к телефону, либо просто поменяют номер.

Лиз достала справочник и уединилась с телефоном в крошечной комнате – бывшей детской. Мать сидела перед телевизором и ничего не слышала. Лиз полистала телефонную книгу. Каннингэмов там было много, но она помнила из новостей, что отца Рейчел звали Робертом. Она отыскала подходящую запись и дрожащими руками набрала номер.

«Чего мне бояться? В любой момент я могу просто положить трубку», – уговаривала она себя.

Ждать ей пришлось довольно долго. Слушая бесконечные гудки, Лиз уже хотела оставить свою затею, но вдруг к телефону подошел мужчина.

– Алло, – прозвучал его тихий, осторожный голос.

– Мистер Каннингэм?

– Кто говорит?

– Это Лиз Алби.

Она сделала небольшую паузу, чтобы дать ему сообразить, с кем он разговаривает.

– О-о, – наконец ответил Роберт. – Мисс Алби…

Лиз собрала всю волю в кулак:

– Ведь я говорю с отцом Рейчел Каннингэм?

Роберт еще не справился с недоверием.

– А вы действительно Лиз Алби? Или вы из какой-нибудь редакции?

– Нет-нет. Я в самом деле Лиз Алби. Я хочу… хочу сказать вам, что от всей души соболезную вам. Я скорблю о вашей дочери.

– Спасибо.

– Я понимаю ваше состояние. Конечно, помочь вам я ничем не могу, это ясно, но тем не менее я решила позвонить…

– Я очень ценю вашу поддержку. Это тоже помощь.

Голос Роберта звучал бесконечно устало.

– После такого опускаются руки, и невозможно ничем заниматься, – пожаловалась Лиз. – Я до сих пор так и не пришла в себя. Целыми днями сижу и не знаю, что мне делать, за что взяться.

– Мы тоже полностью выбиты из колеи, – ответил Роберт. – Моя жена очень плоха, – продолжил он после небольшой паузы. – Ей прописали сильные успокоительные. Порой она просто не помнит себя.

– Ужасно.

Лиз подумала вдруг, что и она хотела бы утратить связь с реальностью и лежать, не помня себя. Так, наверное, легче, чем ходить по психотерапевтам и упражняться в первобытных воплях.

– Я хотела сказать вам еще одно, – заторопилась Лиз. – Если вы или ваша жена когда-нибудь захотите поговорить со мной, как с человеком, пережившим то же самое, что и вы, то я с радостью… Звоните мне в любое время!

– Очень любезно с вашей стороны, мисс Алби. Правда, сейчас моя жена абсолютно не в состоянии говорить, но, возможно, позже…

– Может, вы запишете мой телефон?

– Да, конечно.

Лиз услышала шуршание и возню – Роберт лихорадочно искал листок бумаги и карандаш.

– Я готов, – сказал он наконец. – Диктуйте.

Молодая женщина продиктовала свой номер. Прощаясь, она еще раз высказала Роберту свои соболезнования, и ей показалось, что голос его дрогнул.

Положив трубку, Лиз долго сидела, тупо уставившись на аппарат. Ей было действительно жаль Каннингэмов, но им было легче – они переносили беду вдвоем. Они держались друг за друга. Гораздо хуже, когда у человека никого нет. Мать-пропойца и бывший бойфренд не в счет. Ребенок с самого начала был для Майка лишь злом и обузой.

Никто не мог обнять и утешить Лиз. Не было такого сильного плеча, на котором можно было поплакать.

Молодая женщина сидела и глядела на телефон, заклиная, чтобы хоть кто-нибудь позвонил, и в то же время она понимала, что вероятность этого ничтожно мала. Ей предстоял серый, унылый день. Такой же серый и безрадостный, какой казалась ей вся ее будущая жизнь.

2

Во второй половине дня Фредерик Квентин вернулся в свою лондонскую квартиру. С утра он провел ряд запланированных встреч с важными клиентами, затем пообедал с одним депутатом, а после у него состоялись переговоры с глазу на глаз с ведущим деятелем консервативной партии. Он очень устал, но результаты получил весьма обнадеживающие. Фортуна улыбалась ему во весь рот. Все, что он задумывал, исполнялось – и в профессиональной карьере, и в политической. У него появилось чувство, что именно сейчас ему везет как никогда. Он появился с правильными взглядами в нужном месте и в нужное время, и люди ему встречались тоже правильные и нужные.

Фредерик посмотрел на часы. Была половина шестого вечера. Он никогда не пил алкогольных напитков раньше шести, но сегодня решил сделать маленькое исключение. У него был хороший повод для праздника, ведь исполнялось одно из самых заветных его желаний – Вирджиния приедет в Лондон. Фредерик не мог поверить своему счастью. Вот это удача так удача! Нет, на самом деле звезды удивительно благоволили к нему в эти дни. С того самого момента, как Вирджиния сообщила ему по телефону о своем решении, Фредерика охватывала то радостная эйфория, то мучительные сомнения – а вдруг жена передумает.

Он перезвонил ей еще раз во вторник вечером, и сегодня с утра тоже. Нет, он вовсе де собирался контролировать Вирджинию, ему хотелось лишь убедиться в серьезности ее намерений. Они поговорили немного о погоде, немного о Ким, чуть-чуть о политике. Тему «Натан Мур», какой бы животрепещущей она ни была для Фредерика, он решил не затрагивать, поскольку понял, что здесь их с Вирджинией взгляды безнадежно расходятся, и той очень неприятно ощущать на себе его давление. Тот факт, что пройдоха-мореплаватель уже пять дней живет в его усадьбе, естественно, возмущал Фредерика до глубины души. Как это так – заявиться в чужой дом и жить там наедине с Вирджинией! А если учесть, что Ким целых два дня ночевала в гостях?! А Ливия – та вообще находится на приличном расстоянии, в больнице!

До слепой ревности Фредерик, конечно, не опускался. Он доверял своей жене и не считал, что Мур представляет собой какую-то серьезную опасность для его брака. Предположить, что Вирджиния захочет уйти, одним махом перечеркнуть жизнь вместе с ним и дочерью, Фредерик не мог. Но как противен был ему этот выжига! Непреодолимое отвращение к Муру он почувствовал с первого же взгляда. У него моментально сложилось твердое мнение, что доверять Натану нельзя, что все его проблемы преувеличены как минимум втрое. А теперь все сложилось именно так, как он и предчувствовал, и наихудшим образом. Этот тип впился в Вирджинию, как пиявка, как самый настоящий клещ. Увязался за ней в Норфолк, как-то пронюхал ее адрес, и – здрасьте, пожалуйста! – живет теперь припеваючи, со всеми удобствами. Теперь Вирджиния, наверное, готовит ему, как личный повар, то одно вкусненькое, то другое и без конца достает кошелек, чтобы поддержать несчастного материально. А тот и рад – выжимает, наверное, из нее слезу рассказами о больной жене и держит наготове тысячу отговорок, чтобы не возвращаться домой, в Германию.