История одного имени - Кристиан Бэд

— Айн? Не может быть.

— Возможно, они подобрали детеныша на месте аварии… Пожалуй, тоже следует послать запрос в Центр Галактического Контроля и в службу безопасности галактики.

— Айны могли и не поставить их в известность.

— С ними могут связаться из Центра. Вряд ли они пойдут на контакт с частным лицом… Кстати, вот нам и ответ на запрос по генетическому соответствию. Похоже, «моя прелесть» действительно, наполовину… трансмит. Жаль, что Сигби уже умер, я бы с удовольствием ему это показал.

— А он умер? — спросил Стэн.

— Ну, если бы я… не присутствовал, я мог бы в этом сомневаться.

— Слушай, когда ты только всё успеваешь… Формальная разница между нами 3 года — неужели это так много?

— Это много, Стэн, действительно очень много. Но тебе ли теперь жалеть о времени? Помнишь пословицу:

— Если сосать жизнь, как карамельку, станет ли она слаще? Я думал, это строчка из «Деяний» Диена Иана.

— Советник просто переосмыслил очень древнюю, говорят даже, что аянскую пословицу…. Жизнь перекатываю, Как карамель во рту… Но, становится ли слаще? Все время ищу невозможного, Жду неизбежного. Что это, омрачение? Или тяжесть греха всех, Утративших пути Света.

— Разве taesta переводится не как сумасшествие?

— Я читал 80 переводов «Деяний», и почитал бы еще… Однако, на родном языке Диена, на иэске, шестая строка звучит как «"а ошнми?». В мифологии же одитов ОШ — бог хаоса и мрака. Вот я и перевел ошнми, как омрачение. Возможно, когда-нибудь земляне оценят мой перевод… Ведь Диен Иан, можно сказать, крестный отец Земли — это он настоял на моем членстве в Совете. К тому же он без сомнения один из лучших поэтов содружества… Кстати, Лорды Акторна относятся к этому искусству с трепетом.

— Так ты поэт или прагматик? — развеселился Стэн, хотя, снова заметим, посторонний наблюдатель вряд ли заметил бы в этот момент едва прорезавшуюся улыбку. — Оказывается, ты просто разминаешь язык перед встречей с послом Акторна.

— А что, ты действительно считаешь, что в наш век можно еще успеть быть чем-то одним? — отшутился Хозяин.

— Время и яма? Чем больше выгребаешь, тем больше дырка? Надо попробовать…

— А что, ты уже грешен?

— Шутишь? Я не вижу в поэзии ничего, кроме созвучий. Ну… вот смотри, как мягко ты произнес на общем «олта»… «Олта» — камушек, круглая конфета. Но в восходящем языке есть очень похожее слово — «ольта», и переводится оно — камень, окатанный водой, жемчужина… Но ведь между этими языками пропасть….

— Ты хочешь сказать, что первый раз заметил подобное совпадение? — удивился Хозяин. — Само слово «ра», так восходящие иногда называют свою расу, оно тебе ни о чём не напоминает?

— Но это же на Земле… То есть, ты хочешь сказать, что…

— А какая им разница, Стэн. Наш пленник сказал бы, что восходящие давят на все обитаемое пространство с силой психмашины. Невольно, конечно…

Ланс проснулся — словно выпрыгнул из воды. Кто-то наклонился к нему. Еще не успел осмыслить, где он, как услышал успокаивающее:

— Спи.

Это был голос Смуглого. Глаза сами собой закрылись, но Лайт заставил себя встряхнуться. Он лежал в каюте. Рядом с ним на кушетке сидел Смуглый и что-то читал в темноте. Отсутствие света ему, видимо, не мешало.

— Спи, рано еще.

Лайтмену очень хотелось поднять голову и посмотреть, что читает этот маньяк-полуночник, но бороться со сном больше не было сил, и он снова уснул.

Во второй раз его разбудило утро. Лайтмен понял, что они уже на суше — солнце било в открытое окно. Голова, сначала, закружилась, но потом он сориентировался-таки в частях света. Похоже, они были в Северной Америке, на широте штата Алабама, примерно. Он сел в кровати. Небольшая комната в американо-обывательском стиле. Одно из окон — на распашку. Выходит во двор. Видно деревья, розовые кусты. В комнате стол и кровать. Хозяин ушел — если он, конечно, вообще был тут, а не приснился Лансу. Хотя… Лайтмен закрыл глаза и прислушался к себе — неужели ему ничего не снилось сегодня ночью? «Проснешься — будешь искать, что же этакого мы с тобою сделали…» «Ну и что же вы со мной сделали?»

Ланс отбросил одеяло. Бесшумно встал. Кто-то раздел его до плавок и положил рядом чистую, но незнакомую одежду. Пришлось быстренько влезать в неё. Ему надоела эта безликая чужая одежда, но еще хуже было бы, если бы вошел кто-нибудь и увидел его без брюк. Обувь тоже подошла по размеру. И всё-таки что-то с ним было не так… Ах, конечно — новые браслеты на руках — гибкие гематитового цвета полоски. Лайт попытался избавиться от них — конечно безрезультатно.

На столе было молоко, сыр и хлеб. Желудок задвигался, подступила тошнота, но Лайтмен велел организму заткнуться. Он выглянул в окно — пусто, и махнул во двор. Тело слушалось прекрасно. Он давно уже не чувствовал себя таким бодрым. «Бежать? Куда? Может, это подстава какая-то хитрая?» Он оглянулся по сторонам и медленно пошел по петляющей между деревьев тропинке.

Кругом был сад, и кое-где разбросанные домики маячили сквозь листву. Навстречу шел жирный человек лет 60 с лицом психиатра. Он оскалился в улыбке — может, действительно был рад.

Ланс с сомнением осмотрел его — мужик как мужик. Никакого отношения к Смуглому или Стэну он, вроде, не мог иметь — слишком бледной фигурой выглядел бы в их окружении… Сунуться к мужику в голову Ланс все же поостерегся. Не понимал он пока происходящего. Толстяк загородил дорогу. Ланс замер.

— Я Билл, просто Билл, — сказал толстяк. — Я директор специальной клиники для наркоманов.

«Ну, а я тут причем? Я не ваш пациент», — интересно, внутреннюю речь он слышит?

— Твои и мои друзья попросили приютить тебя на некоторое время. «Как мило. У меня завелись друзья».

— Я не мог им отказать. Да и не в моих правилах отказывать в помощи человеку в таком положении. «Это ты, дядя, «в положении».

— Я могу помочь тебе? «Если уберешься».

Ланс шагнул в сторону, чтобы обойти назойливого толстяка и поискать выход из этой лечебницы.

— Нет уж, подожди, — Билл хотел взять Лайтмена за руку, но тот без труда уклонился. Похоже, Билл действительно был простого поля ягодка.

— Во-первых, нам нужно… Ланс обогнул Билла и пошел по тропинке.

И вдруг что-то типа силового поля спеленало Лайтмена в кокон. Это не мог быть Билл. Скорее всего, какой-то импульс разбудил браслеты на руках. Ланс ощущал, как они пульсируют.

— Пожалуйста, пойдем в дом, — сказал Билл даже как-то испуганно. «А я могу, интересно?» — съехидничал про себя Ланс.

— Пожалуй, я вовремя, — раздался над ухом Лайтмена голос Смуглого. — Мы зарегистрировались, а заседание начнется в два, — объяснил он свой приход Биллу. — А ты, моя прелесть, уже проснулся?