Аншлаг в Кремле. Свободных президентских мест нет - Олег Попцов

Ах, боже мой! Эта извечная проблема власти. Маниакальная подозрительность властных верхов и зависть властных низов. На фоне удручающих реформ 90-х, Лужков, будучи не в силах противостоять сокрушительной чубайсовской приватизации, отстоял право провести ее по своей московской модели. И в момент, когда по всей стране остановилась практически вся промышленность, он сумел сохранить производственный потенциал столицы. Пусть не в полном объеме, но достаточно значимом, чтобы исключить массовую безработицу в российской столице. Когда во всех регионах практически прекратилось строительство жилья, потому что были ликвидированы государственные субсидии, Лужков сохранил строительный комплекс, продолжал строительство, и сохранил основной потенциал строительных кадров.

Лужков всегда искал выход, даже из самых, казалось бы, безнадежных ситуаций. В 1994 году мэр Лужков спросил своего заместителя — руководителя строительного комплекса Владимира Ресина. «Можете построить, — Лужков назвал цифру, — коммерческого жилья, офисных помещений за полгода?» Ресин ответил: «Надо попробовать!» Объекты в назначенные сроки были построены. После чего тотчас проданы, а вырученные деньги пошли на содержание кадрового ресурса строительного комплекса. И потому столичные строители практически не заметили, что лишились государственного финансирования.

Можно ли после этого назвать Лужкова антирыночником? Младореформаторы не могли простить Лужкову его успешности. Они фронтально проиграли Россию. А Лужков на фоне этой повсеместной разрухи продолжал выстраивать Москву. Его главная заслуга начала 90-х годов: он не пустил Егора Гайдара, Анатолия Чубайса и их команду на поле московской собственности, оставил в руках московской команды, на условиях мэрии, по модулям приватизации, разработанным в столице. Хотя какие могут быть иные модули приватизации, кроме как продажа государством своей собственности по максимально высоким ценам? Но Лужков не торопился: сначала надо выявить и подготовить успешного владельца и только потом выставлять собственность на торги. Лужков так и сказал: вот, это и это — московское, остальное — выставляем на торги.

Младореформаторы, разорители страны, готовили аукционы, выстраивали регламент, и, вроде как, осуществляли кон-троль и обеспечивали прозрачность приватизационных аукционов. А в итоге практически все чиновники, готовившие аукционы, становились членами правлений предприятий и компаний, которые побеждали на тендерах. Лужков был противником подобной пагубной схемы и говорил об этом вслух. И вот тогда чиновники увидели в московском мэре не просто оппонента, а занесли его в списки главных врагов реформ.

Лужков долгое время был едва ли не единственным политиком из правящей элиты страны, кто сопротивлялся американизированной экономической концепции. Москва даже в самые трудные времена оставалась регионом-донором, на этом выстраивался базис, как и ее управленческая независимость. Любые экономические, налоговые, структурные идеи Лужкова приверженцы макроэкономики встречали в штыки.

Ельцину активно внушали: мэр столицы — против реформ и втайне надеется стать президентом России. Внушаемость, сдобренная ежедневными дозами крепкого алкоголя, прогрессировала и сопутствовала его нездоровью. В середине 90-х годов Лужков, оказался вместе с Ельциным на международном теннисном турнире «Кубок Москвы». Президент вплотную приблизился к мэру и неожиданно сказал, видимо, находясь во власти внушенной ему информации: «Кобзон — наш враг!» Это была фраза-предупреждение Лужкову, о давних дружественных отношениях которого с Иосифом Давидовичем было всем известно. Лужков не согласился, но спортивная VIP-трибуна была плохим местом для полемики. И каждый остался при своем мнении. Более того, после ельцинского выпада Лужков с еще большей старательностью стал подчеркивать свои дружественные отношения с Иосифом Кобзоном.

И вот, где-то в конце 1997-го — начале 1998 года под паровоз ельцинской недоброжелательности попал сам Лужков. На праздновании 850-летия Москвы, где в полном объеме участвовал президент, он произнес последние доброжелательные слова в адрес мэра Москвы, назвав его лучшим градоначальником в России. А после наступил сезон холодов в отношениях между мэром и Борисом Ельциным. В узком кругу своих приближенных он повторит эту фразу, сотворенную все теми же холопами: «Лужков — наш враг!» И началась холодная война.

Ельцин не мог убрать Лужкова. Оснований, да и конституционных прав, у него на это не было. Лужков был всенародно избранным мэром, почитаемым абсолютным большинством москвичей.

Ельцин выжидал бунта политических амбиций московского городничего, на чем и хотел «подловить» последнего.

Такая возможность представилась. Под выборы в Государственную думу в 1998 году Лужков создал партию «Отечество», а в конце апреля 1999 года, под майские праздники собрал в Ярославле так называемый первый этап ее II съезда. Собранных в Москве делегатов со всех концов страны везли в древний русский город на Волге специальным поездом, состоящим из вагонов СВ, хотя из Москвы до Ярославля не больше четырех часов езды. Под съезд арендовали здание первого русского театра Волкова, под его завершение — лучшие рестораны города. Съезд, в общем, обошелся недешево, чем не преминула воспользоваться Семья, направив в СМИ «уведомляющие» калькуляции непомерных партийных трат в стране, не оправившейся от дефолта. Создание партии «Отечество» имело простой замысел: преодолеть режим торпедирования начинаний Москвы со стороны федеральных властей. Это было возможно, образовав в Государственной думе действенный столичный «форпост», в лице эффективной и достаточно многочисленной парламентской фракции. Оппоненты, осознавая, что все было именно так, напряглись еще больше, когда «Отечество» объединилось с движением «Вся Россия», возглавляемым главой Татарии Минтимером Шаймиевым и губернатором Санкт-Петербурга Владимиром Яковлевым.

Был задействован весь кремлевский и «семейный» ресурс против нового политического объединения, но, прежде всего, против Лужкова. Ему приписывались президентские амбиции, а значит, и попытки захвата Кремля. До выборов президента оставалось меньше года. Борис Березовский дирижировал беспрецедентной клеветнической кампанией против Ю. Лужкова и щедро оплачивал ее. После создания партии «Единство», главного проекта Кремля, «принципиальные» чиновники, которые еще вчера клялись в преданности Лужкову, стали молча предавать своего кумира, покидать ряды ОВР и переходить под флаги «Единства».

Беспардонная травля, ложь и клевета полились с экранов телевизоров и страницы периодики на Юрия Михайловича Лужкова. Он стал терять «очки» в регионах, хотя в Москве рейтинги мэра были неизменно высоки. Перестроиться на ходу «Отечество» уже не могло. Хотя и было очевидным: Юрий Лужков создал осмысленную партию, партию людей конкретного дела, реформаторов-государственников. Даже взглянув на ядро этой партии, нельзя недооценить индивидуальный профессионализм каждого, способный сделать любую власть успешной. И, может быть, даже и хорошо, что кучки прилипал к бортам ледокола «Отечество — вся Россия» снесло, как ракушки и планктон, с корабля и отнесло потоком алчности в сторону партии «Единство».

Не случайно ведь через три месяца после выборов, принесших партии власти успех, один из ее лидеров Сергей Шойгу заговорил о необходимости немедленной чистки рядов, чтобы сорвать многослойную паутину личных интересов и пробиться к интересам народа.

Драматический опыт предвыборной борьбы ОВР поучителен. Москва своей успешностью вызывала не только уважение горожан, но и зависть, и, прежде всего, в региональной элите. Тезис: «Мы тут горбатимся, а они там, в Москве богатеют за счет налогов со штаб-квартир всех монополий» был расхожим в полемиках того времени. Однако же, и имел под собой основания.

«Чтобы лучше жить, надо много работать!» — этот девиз Лужкова нуждался в многомерной раскрутке, чего предвыборный штаб «Отечества» сделать не смог. Под давлением власти эфирные возможности партии были сужены. Это так, но они были. Москва имела свой метровый канал ТВЦ, свой пул газет, имеющих общероссийское распространение и достаточную популярность у читателей.

У Кремля был еще один повод не любить Лужкова. После отставки с поста премьера Евгения Примакова его постоянно на разных уровнях «прочили» в премьер-министры России. Первым инициировали такое предложение несколько депутатов ГД РФ. Они же, как я полагаю, запустили в политический обиход страны бренд: Лужков — спаситель Отечества. Лучшего варианта потопить идею, трудно было придумать. Все ждали реакцию мэра. Отрицательная реакция Ельцина на эту затею не вызывала сомнений, но положение было критическим. Над ним нависла угроза импичмента, и в этой ситуации он мог и согласиться на самый неожиданный для себя вариант. Вопрос, согласится ли стать премьером Лужков? Захочет ли из мэров в премьеры? Хотя, будем честны, Лужков на посту главы правительства — беспроигрышный шанс для России.