Мефистон. Кровь Сангвиния - Дариус Хинкс
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— О чем ты, брат? — спросил его Зин.
Пресвитеру с трудом удалось сдержать воодушевление — столь сильным оно было, — но ответил он все же тихим голосом.
— Архикардинал много дней молился в пустошах, и Император ниспослал ему видение. Дравус стремится найти путь к избавлению от нечестивого безмолвия, окутавшего нас, и вернуть нас в лоно Империума.
— Видите? Видите, что вы сделали, мой господин? — Исповедник торжествующе посмотрел на Мефистона. — Одно лишь ваше присутствие в этом мире сокрушает проклятие. Это не может быть совпадением. События разворачиваются, как предначертано!
Пресвитер Бреннус обмяк в руках Кайриака, не выдержав истощения и нахлынувших чувств.
— Прости меня, брат, — сказал священник, сострадая мукам соратника. — Я должен отвести тебя в больницу.
Он подозвал других жрецов и приказал им позаботиться о Бреннусе. Зин же прочитал короткую молитву над почти бесчувственным пресвитером и пообещал навестить его, как только сможет.
— Отведи нас к архикардиналу, — сказал Рацел, едва Бреннуса увели.
— Брат… — Кайриак поморщился и посмотрел на Зина, явно ожидая поддержки. — Уверен, ты понимаешь, что, даже будь это в моих силах, я не стал бы просто приводить незнакомцев к архикардиналу. Уверен, что твои спутники не представляют опасности, но мне нужно какое…
Эпистолярий выступил вперед, и солнце сверкнуло на его прекрасных, выкованных искусным мастером доспехах. Он был столь велик, что накрыл Кайриака тенью. Смертный в ужасе уставился на него.
— Мы — сыны Сангвиния, — заговорил Рацел, явно испытывающий отвращение при мысли, что ему нужно говорить со столь жалким созданием. — И, уверяю тебя, мы представляем опасность. — Эпистолярий отвел плащ и положил руку на рукоять меча. — Если ты еще раз подвергнешь сомнению намерения Кровавых Ангелов, я обеспечу тебе встречу с Императором раньше, чем ты ожидал.
Дрожащий Кайриак попятился, выставив перед собой руки, и потряс головой, явно собираясь бежать, когда вмешался Зин.
— Почтенный пресвитер, — заговорил исповедник, встав между Рацелом и собратом по ордену. — Если ты сообщишь архикардиналу, что я здесь и что я с лордом Мефистоном, старшим библиарием Кровавых Ангелов, гарантирую: он будет очень рад встретиться с нами.
— Но его здесь нет! — воскликнул Кайриак. — Он отправился в одиночестве на равнины Арази. Как я и говорил, было предсказано, что там он обретет наставление от Бога-Императора.
— Брат, куда именно он отправился? Мы должны немедленно переговорить с ним. Владыку Мефистона нельзя заставлять ждать. Ты можешь связаться с…
— Мы подождем, — сказал Властелин Смерти, смотревший на изумленно разглядывавших его беженцев.
Когда Антрос повернулся к Мефистону, то заметил, что левая рука библиария подрагивает, а броня покрылась пеленой черных искр. Старший библиарий проследил за его взглядом и схватил себя за наручи, а затем что-то прошептал. Искры погасли, но рука все еще дрожала.
— Подождем, мой господин? — недоверчиво спросил Антрос.
— Отведи нас к отцу Орсуфу, — кивнул Мефистон.
Кайриак не сводил взгляда с руки Властелина Смерти. Глаза его расширились от страха; казалось, он не в силах вымолвить ни слова.
— Думаешь, Орсуф жив? — вмешался Рацел.
— Ты знаешь отца Орсуфа? — Зин выглядел удивленным, но все же попытался ободряюще улыбнуться пресвитеру. Кивком он показал на собиравшуюся вокруг толпу. — Будет лучше, если мы не будем стоять у них на пути.
Кайриак быстро закивал, явно радуясь перспективе переложить ответственность за Кровавых Ангелов на кого-то другого.
— Да, конечно. Конечно. Я знаю отца Орсуфа. Старый проповедник. Но он редко принимает гостей. Может, вам нужен кто-нибудь еще? Уверен, что… — Он запнулся, побагровев.
— Меня он примет, — бросил Мефистон.
Церковник снова кивнул и начал проталкиваться сквозь толпу, взмахом руки позвав Ангелов за собой.
— Прошу, простите меня за… — начал он.
— Нет нужды извиняться, брат мой, — ответил Зин.
Исповедник и Кровавые Ангелы последовали за смущенным священником по главной улице. Путь вел их в глубь города, прочь от ворот; улицы на их пути становились все более узкими, все менее людными. Антрос быстро понял, почему Мормоту называют лабиринтом. В концентрических кругах города теснились великие культовые сооружения: базилики и мавзолеи, усыпальницы и башни, стремившиеся превзойти друг друга в величии. Портики на их внешних стенах отбрасывали на улицы и фонтаны столь причудливые тени, что Луций с трудом мог уследить за маршрутом. Ориентирование осложнялось еще и тем, что все архитектурные творения имели одинаковую волнистую кладку из костей.
По мере, того, как тени сгущались, очертания строений становились все более зловещими: изогнутые шишковатые позвоночники образовывали балюстрады и фронтоны с ухмыляющимися черепами. В округе парили все те же крылатые гимнарии, отчего по улицам разносилась потусторонняя искаженная музыка; однако вскоре путники достигли квартала, свободного от стенающих беженцев. С высоких балконов, поддерживаемых колоннами, на гигантов в силовых латах смотрели из-под капюшонов пустые непроницаемые лица.
Кайриак вел гостей через опустевшие сады вверх по крутой мощеной улочке к аббатству, построенному на вершине холма, откуда открывался вид на всю Мормоту. Они шли уже почти час; приблизившись к высокому, увенчанному куполом дому, Антрос остановился и оглянулся на город. Мормота оказалась больше, чем он себе представлял. Лабиринт из костяных улиц тянулся на много километров; похоже, среди храмов и монастырей здесь обитали миллионы людей.
На востоке он увидел великие ворота, через которые вошел в город, и площадь, кишевшую беженцами. На юге возвышался дворцовый комплекс — скопление зданий, в сравнении с которыми даже огромные соборы казались карликовыми. Их соединяли десятки крытых колоннад, отчего этот квартал словно оплетала огромная паутина. Даже с расстояния нескольких километров Луций слышал, как звонят колокола на башнях. Северная часть города была обращена к сверкающим в лучах солнца просторам океана. По тихим водам плыли десятки крошечных судов, а за стенами виднелись доки и склады.
Бóльшую часть западной части Мормоты занимал космопорт, столь огромный, что он хорошо просматривался даже с такого расстояния, а рядом с ним находился исполинский амфитеатр, раскинувшийся примерно на пару километров в ширину. Его огромные террасы окружал легион обветшалых статуй, с царственным безразличием взиравших на окружающие дома. Куда бы ни падал взгляд лексикания, всюду он видел величие и великолепие, но при этом чувствовал пустоту в сердце Мормоты. Большинство площадей и рынков опустели, и те немногие люди, что находились на улицах, молча и торопливо двигались под величественными арками, понурив головы. Город казался воспоминанием, таким же безжизненным и окаменелым, как те кости, из которых его возвели.
Когда
