Монета встанет на ребро - Светлана Нергина

– Слушаю и повинуюсь, – улыбнулся он, поспешно беря меня под руку и отводя вправо. Я тоскливым взглядом проводила уплывающее из-под носа великолепие, но мужественно сдержала рвущийся наружу страдальческий вздох.

Теперь перед нами тускло поблескивали клинки, топоры, палаши, сабли, шпаги, бердыши и прочее холодное оружие. Холодноватый мертвенный блеск разливался над прилавками с кольчугами и щитами, яркими золотыми отблесками слепили прихотливо изукрашенные пояса. К оружию я относилась достаточно равнодушно, раз и навсегда выковав себе серебряный меч и не без оснований полагая, что лучше мне все равно не найти. Лиридан же просто пожирал глазами все вокруг, по несколько минут не отходя от чем-то глянувшегося ему клинка или топора. В итоге мы решили разделиться: я пойду смотреть одежду, а он останется здесь и будет любоваться оружием в свое удовольствие, не слыша нетерпеливого дыхания над плечом.

– Смотри только к украшениям не ходи, – крикнул он напоследок, когда я уже почти скрылась в толпе.

Я немного еще побродила между рядами с броней, поняла, что никакая опасность не заставит меня носить на себе постоянно кольчугу, весящую как минимум четверть пуда, и безо всякого сожаления отвернулась от железных кружев. Ведьме порой легкость и ловкость служат куда лучшей защитой, чем железная рубашка, не дающая ни подпрыгнуть, ни увернуться.

Пошатавшись по рядам с одеждой, приценившись ради любопытства там и тут, я соизволила-таки соблазниться широким черным корсажем и как раз примеряла его, когда меня нашел Лиридан.

– Симпатично, – коротко и емко оценил он, бросив один только взгляд на меня.

– Правда? – с сомнением переспросила я, крутясь возле зеркала то так то сяк, но никак не в силах увидеть всю картину.

– Правда, – подтвердил наемник и вдруг с живостью закопошился в ящике, откуда я не так давно выудила примеряемый корсаж. – Но здесь есть вещица и получше.

– Какая? – рассеянно отозвалась я, снимая пояс и с нерешительностью крутя его в руках. Взять – не взять? Вроде бы смотрится ничего, не без изюминки, хотя и не так чтобы дух захватывало…

– Вот эта! – Лиридан с торжествующим выражением лица вытащил другой корсаж, темно-красный с черной отделкой, не в пример шире моего и со шнуровкой на спине.

Я заинтересованно протянула руку, но он уже подскочил ко мне, накинул пояс прямо поверх льняной рубашки и принялся затягивать шнурки, словно на корсете.

– Эй, а дышать-то я как-то должна?! – возмущенно прохрипела я, хватаясь за прилавок руками, чтобы не упасть. Столик несмело дрогнул, готовясь рухнуть на подкосившиеся ножки.

Лиридан, спохватившись, слегка распустил шнуровку, завязал окольцовывающие пояс декоративные ленты сложным затейливым узлом и, довольный, отошел на два шага полюбоваться.

Корсаж мы купили не торгуясь…

Вечерело. Блекло-фиолетовые сумерки лениво колыхались над торжищем, заставляя припозднившихся покупателей торопливо, почти не споря с торгашами, скупать товары, а неспешно собирающихся отправиться по домам продавцов называть сразу нижнюю цену, чтобы не ругаться с клиентом до посинения.

Лиридан, поежившись, застегнул доверху куртку и направился к выходу с рынка, туда, где за определенную мзду нам разрешили поставить наших верных скакунов: не могли же мы с ними на поводу по рынку таскаться.

– Ты сейчас куда? – устало зевнув, спросила я.

– В харчевню, – помедлив, отозвался наемник. – Там на втором этаже комнаты есть, с хозяином я знаком, так что заселюсь на время турнира. Если хочешь – пойдем и о тебе договоримся.

Я только покачала головой, отвязывая повод от колышка и влезая в седло:

– Нет, спасибо. Я пойду в гнездо, не думаю, что оно занято. Не такой уж великий город.

– Ну смотри, как хочешь. Если что – третья улица, седьмой дом, спросишь – скажут.

Я искоса лукаво посмотрела на, казалось, слегка сбитого с толку Лиридана:

– Хочешь сказать, что иначе мы больше не встретимся?

Он смущенно пожал плечами, подхватывая поводья и заставляя ленящегося коня перейти хотя бы на легкую трусцу.

– Ну… Не знаю.

Я притворно вздохнула:

– Эх ты… А я-то, наивная, рассчитывала, что ты меня на Кубок посмотреть пригласишь…

Намек был понят, усвоен и, пройдя творческую обработку, предстал в импровизированной форме:

– Вам приглашение в письменном виде или по телепатическому каналу?

Я устало рассмеялась:

– Сойдет и в устной форме. Где и когда?

– Завтра в десять утра регистрация на центральной площади. Приходи, я тебя сам найду.

«Приходи – и я тебя сам найду».

…Мм… У меня дежавю или как?..

Несправедливость начинается с арифметики: если пять не делится на два, то кому-то достанется меньше…

В данном случае меньше досталось, а точнее – вообще ничего не досталось – мне. Хозяйка дома, на мансарде которого располагалось наше гнездо, смущенно прятала глаза и разводила руками в знак того, что ничего не может поделать: гнездо было занято.

– Кто там хоть живет-то? – со вздохом спросила я, внутренне смиряясь с мыслью, что придется-таки идти в харчевню и уговаривать хозяина, чтобы он пустил меня на постой.

– Девушка, молоденькая совсем еще, – с готовностью принялась объяснять хозяйка. – Три дня назад пришла. Работу вроде ищет, хотя я толком не знаю.

«Йыр вас, ведьм, разберет», – мысленно с досадой добавила она.

Я неуверенно перебрала пальцами по резным деревянным перилам, прикидывая, сразу ли мне развернуться и уйти или все-таки попробовать поговорить с чародейкой. Хотя шансы невелики: если молодая – значит, амбиций и заносчивости немерено. Это с годами изначальная чародейская гордость и высокомерие сглаживаются, обтрепливаются, изнашиваются и отходят на второй план. Впрочем, и терять мне тоже было нечего, кроме времени, которого, честно признаться, навалом.

– Можно, я поднимусь и с ней поговорю?

– Разумеется, – разрешила хозяйка. – Сумку можете здесь, на стуле, оставить, лошадку к перилам привязать.

Практического смысла в привязывании кобылы не было никакого, ибо она, будь желание, снесла бы к йыру весь дом, если бы он мешал ей убежать. Но, с другой стороны, привязь заставляла ее понять, что хозяйка где-то недалеко и за ней вернется. Так что я смело затянула повод на узел вокруг фигурного столбика перил, скинула с плеча сумку и направилась вверх по внутренней лестнице.

Я постучала в чуть приотворенную дверь мансарды и осторожно заглянула внутрь. На большой двуспальной кровати поверх покрывала полусидела-полулежала девушка, с выражением отвращения на лице подпиливавшая длинные ненакрашенные ногти. Коротко остриженные светлые волосы расплескались по декоративной подушке, черная кожаная куртка была аккуратнейшим образом повешена на спинку стула, сапоги стояли справа от порога, под углом девяносто градусов к стенке. Я еще раз негромко постучала по уже открытой двери и слегка прокашлялась, привлекая внимание к своей скромной особе. Девушка настороженно вскинула голову и обвела меня удивленным полусонным взглядом серо-зеленых глаз.