Черноглазая блондинка - Джон Бэнвилл

— Скажите, — спросил Хендрикс, — как Вы узнали, что меня интересует именно чемодан?

Я отвернулся от него и посмотрел на дома и витрины магазинов, мимо которых мы проезжали по Кауэнге. Что я мог ему сказать? Я сам не знал, откуда взялось это слово; оно просто выскочило, удивив даже меня. На самом деле мне пришло в голову не «чемодан», а испанское слово «малета»,[81] и я автоматически перевёл его.

Малета. От кого я это слышал? Это могли быть только мексиканцы. Должно быть, я всё ещё каким-то образом мог что-то слышать после того, как Гомес ударил меня своим здоровенным серебристым пистолетом в доме Нико, свалив на пол в кучу. Должно быть, они начали поджаривать Линн Питерсон, когда я лежал у их ног со звёздочками и щебечущими птицами, кружащимися вокруг моей головы, как у кота Сильвестра после того, как его ударила Твити Пай.[82]

Хендрикс начал барабанить своими сосисочными пальцами по кожаному подлокотнику рядом с ним.

— Я жду Вашего ответа, мистер Марлоу, — сказал он всё так же любезно. — Откуда Вы узнали, что речь идёт о чемодане? Может быть, Вы разговаривали с Нико? Вы видели предмет, о котором идёт речь?

— Я догадался, — запинаясь, ответил я и снова отвернулся.

— Тогда Вы, должно быть, ясновидящий. Это полезный дар.

Седрик вывез нас из Кауэнги, и теперь мы ехали на запад по бульвару Чандлер. Хорошая улица Чандлер, ничего плохого в ней нет: широкая, чистая и хорошо освещенная ночью. Впрочем, это был не парк, а просто одна из маленьких причуд Хендрикса. Он был игривым парнем, я это видел.

— Послушайте, Хендрикс, — сказал я, — скажите, пожалуйста, в чём дело? Скажите, Ваш чемодан был у Питерсона, он умер, и Вы его потеряли, или что он не умер и забрал его с собой. Какое это имеет отношение ко мне?

Он бросил на меня печальный взгляд, казалось, принадлежащий глубоко оскорблённому.

— Я же сказал, — сказал он. — Питерсон погибает, потом вдруг оказывается, что он не умер, а потом я слышу, что Вы идёте по его следу. Это меня заинтересовало. Когда у меня возникает зуд любопытства, я должен его удовлетворить — если Вы простите мне нескромность.

— Что было в чемодане?

— Я об этом тоже сказал.

— Нет, это не так.

— Вам нужна подробная опись, так что ли?

— Не обязательно вдаваться в подробности.

Его лицо внезапно стало уродливым, и он напомнил мне толстого парня, которого я знал в колледже, по имени Марксон, если не ошибаюсь. Марксон был сыном богача, избалованным и вспыльчивым. Он легко краснел, как и Хендрикс, особенно когда был раздражен, или когда ему говорили, что он не сможет получить то, чего хочет. Через пару семестров он уехал — его выгнали, как рассказывали некоторые, за то, что он привёл в свою комнату девушку и там её избил. Мне не нравятся Марксоны этого мира; на самом деле, они — одна из причин, по которой я занимаюсь своим делом.

— Вы собираетесь сказать мне то, что я хочу знать? — спросил Хендрикс.

— Скажите мне, что это, и, может быть, я скажу. А может, и нет.

Он смотрел на меня и качал головой.

— Вы упрямый человек, мистер Марлоу.

— Так мне говорят.

— Я могу серьезно разозлиться на Вас — на Ваши манеры, если ни ещё на что-нибудь. Я думаю, может стоит сказать Седрику, чтобы он вернулся и подобрал Джимми. Джимми — это тот молодой человек в прискорбной шляпе, который пригласил Вас в машину. Джимми выполняет для меня в большей степени — как бы выразиться? — грязную работу.

— Если этот бандит тронет меня хоть пальцем, я сломаю ему спину, — сказал я.

Хендрикс широко раскрыл свои поросячьи глазки.

— Ох-хо! — сказал он. — Какие же мы все вдруг стали жёсткие.

— Не знаю насчёт нас, — сказал я, — но я стану, если до этого дойдёт.

Теперь Хендрикс засмеялся. Он весь колыхался, как желе в костюме.

— Ты — ничтожная ищейка, — сказал он, не повышая голоса. — Ты хоть представляешь, что мои люди могут с тобой сделать? Юный Джимми, может быть, и не произвёл на тебя особого впечатления, но уверяю тебя, Марлоу, откуда он пришёл, есть ещё много джимми, и каждый из них больше и омерзительнее предыдущего.

Я похлопал негра по плечу.

— Ты можешь высадить меня здесь, Седрик. Люблю поразмять ноги.

Он, конечно же, проигнорировал меня и беспечно продолжал ехать дальше.

Хендрикс откинулся на спинку сиденья и принялся разминать руки — на этот раз без лосьона.

— Давайте не будем ссориться, мистер Марлоу, — сказал он. — Когда мы подобрали Вас у Вашего офиса, Вы не были похожи на человека, занятого неотложными делами, так зачем же спешить сейчас? Останьтесь ненадолго, наслаждайтесь поездкой. Мы можем поговорить и о других вещах, если хотите. Какие темы Вас интересуют?

Мне пришло в голову, что он хорошо вписался бы в клуб «Кауилья», с его фальшивым британским акцентом и чопорными манерами. Я не удивился, узнай я, что он состоит его членом. Потом до меня дошло: Флойд Хэнсон, должно быть, и рассказал ему обо мне. Как я мог забыть о своем визите в клуб «Кауилья» и разговоре с управляющим? Сигарета всё ещё была у меня в руке, и я закурил. Хендрикс нахмурился, нажал кнопку на подлокотнике и открыл окно рядом с собой. Я как бы случайно выпустил дым в его сторону.

— Может быть, произведём обмен, — сказал я. — Вы расскажете мне всё, что знаете о смерти Питерсона, а я расскажу Вам всё, что знаю о его возвращении к жизни.

Это была рискованная ставка, тем более что всё, что я знал о Питерсоне, живом или мёртвом, представляло собой небольшую горку бобов — на самом деле, и это было даже не так; горки не было, а те немногие бобы, которыми я обладал, были сухими и безвкусными. И всё же стоило попытаться.

Хендрикс смотрел на меня, смотрел и думал. Наверное, он тоже считал бобы.

— Всё, что я знаю об этом, — сказал он, — или, по крайней мере, то, что мне сообщили, так это то, что однажды тёмной ночью в Пасифик-Пэлисэйдс беднягу сбил очень безответственный водитель, который потом удрал.

— Вы отправлялись туда посмотреть, где это произошло?

Он снова нахмурился.

— Зачем? — спросил он. — А надо было?

Его хмурый взгляд на этот раз был вызван беспокойством, а не неодобрением моей сигареты. Я решил, что он,