Светлый лик смерти - Александра Маринина

– Я скажу тебе, как приворожить его, как заставить снова посмотреть в твою сторону, – начал было Павел.

Но Люба прервала его.

– Не надо. Я не хочу, чтобы он возвращался. Он мне больше не нужен.

– Тогда зачем ты пришла? Чего хочешь, милая?

– Я хочу, чтобы она умерла.

Она сказала это тихо и сквозь зубы, уставившись глазами в пол. Павел поежился. Конечно, такие слова он слышал не впервые, и обычно ему удавалось направить отрицательные эмоции клиента в несколько иное русло, в результате чего человек уже не желал смерти своему ближнему, а ограничивался пожеланиями болезней, потом соглашался всего лишь на семейные и служебные неурядицы, а уж заставить его поверить в то, что такие неурядицы случаются, было делом вполне возможным. Но с этой девушкой, он это сразу понял, все будет непросто. Судя по всему – и по тихому голосу, и по вялой мимике, и по заторможенным движениям – она долго обдумывала свое отношение к сопернице и желает ей смерти не под влиянием мимолетных эмоций. Может быть, она даже боролась с собой, пытаясь взять себя в руки и простить ее.

– Зачем тебе ее смерть? Разве в твоей жизни что-то изменится, когда ее не станет? Ты сама сказала, что любовника возвращать не хочешь.

– Не хочу. Но и она не должна жить. Я слишком много из-за нее вытерпела. Унижения, голод, нищету. Теперь еще вот это… Пусть она умрет.

Павел понял, что случай сложный, но зато есть реальная возможность вытянуть из девушки много денег. Надо только заморочить ей голову тем, что нужный ей результат достигается постепенно, ежедневными магическими сеансами на протяжении длительного времени. Чем дольше процесс, тем больше шансов, что Люба все-таки одумается и согласится на более мягкие меры наказания разлучницы. А каждый сеанс – это деньги. И еще один прием, которому научил Павла когда-то знакомый дерматовенеролог. Надо постоянно твердить пациенту, что результат будет достигнут только при неукоснительном проведении лечебных процедур строго по графику, по дням, часам и минутам. В противном случае успех не гарантируется. Ну где вы найдете человека, который в состоянии на протяжении шести-восьми месяцев принимать лекарство или мазать больное место мазью каждый день и строго по часам? Нет такого человека. Обязательно будет пропускать, то ли забудет, то ли поедет куда-нибудь, где нет возможности провести процедуру вовремя, то ли еще что. А потому никаких претензий врачу, если результата лечения нет. Павел взял прием на вооружение и постоянно внушал своим клиенткам, что результат будет только в том случае, если производить магические манипуляции в течение, к примеру, семи суток каждые пятьдесят четыре минуты. Понятное дело, что выполнить условие могли только сумасшедшие фанатички, а такие попадались не так уж часто.

Любе он тоже сказал, что знает, как заставить разлучницу умереть, но дело это долгое и требует терпения и кропотливости. Люба была на все согласна и обещала все указания выполнять в точности. Павел придумал для нее длинную и сложную процедуру, которую надо было производить непременно поздно вечером и непременно на кладбище, на могиле кого-то из умерших родственников разлучницы.

Говорил он, сливая жидкости из разных склянок в одну и записывая на листочке весь ход им же самим изобретенной процедуры.

– В первый день возьмешь семь капель состава, смочишь в них сосновую ветку и подожжешь. Пока она будет гореть, произнесешь заклинание, вот текст. Только его нельзя читать по бумажке, его надо выучить наизусть и говорить страстно и от всего сердца, иначе ничего не выйдет, покойник тебя не услышит. В первый день надо проделать это два раза, один раз – пока еще светло, второй раз – ближе к полуночи, когда стемнеет, но смотри, чтобы полночь не пробила. После того как пробьет двенадцать, будет считаться уже следующий день, и тогда ворожба не поможет. Запомнила?

– Запомнила, – послушно кивнула Люба, которая слушала Павла внимательно и напряженно.

– На второй день пойдешь к могиле ровно без двадцати двенадцать дня и возьмешь три капли состава. Потом вернешься без двадцати двенадцать ночи и возьмешь шесть капель. Ветки на второй день должны быть от липы…

Он придумывал все новые и новые детали, стараясь сделать магические манипуляции заведомо невыполнимыми. Предупредил, что такая процедура рассчитана только на первые пять дней, а потом Любе снова придется прийти, и он скажет ей, что и как надо делать в следующие пять дней. За новую плату, разумеется. Наконец девушка ушла, оставив в шкатулке у входа пять бумажек по сто тысяч рублей. А спустя три дня она снова пришла и протянула Павлу пять бумажек, на этот раз не по сто тысяч рублей, а по сто долларов.

– Что это? – не понял он. – Ты же мне в тот раз заплатила.

– В тот раз я платила за совет. А сегодня – за результат.

Павел похолодел. Он всегда верил только в самовнушение, но никогда даже мысли не допускал о том, что его ворожба и заговоры могут сделать что-то реальное.

– Ты перестала ненавидеть? – осторожно спросил он. – Твоя душа успокоилась и очистилась от зла? Я рад за тебя, милая. Убери деньги, ты уже достаточно заплатила мне в прошлый раз. Твое счастье и спокойствие – лучшая награда для меня.

– Мне больше некого ненавидеть, – ровным, лишенным интонаций голосом сказала Люба. – Она умерла. Умерла на помойке, как пес, возвращающийся к своей блевотине, как вымытая свинья, которая снова лезет в грязь. Ваши советы помогли, ее бабка позвала ее к себе.

Она исчезла прежде, чем Павел сумел справиться с изумлением. Когда он пришел в себя, пять бумажек по сто долларов валялись у него под ногами, а Любы не было. Только внизу, в подъезде, хлопнула дверь…

Глава 9

После визита к Павлу Левакову установить местонахождение Любы Сергиенко во время убийства Людмилы Широковой уже не представляло никакой сложности. Конечно, это требовало терпения и времени, но интеллектуального труда не составляло. Павел припомнил, что на этот день ей было предписано посетить кладбище дважды. Перед вторым посещением, которое должно было состояться незадолго до полуночи, Любе следовало не меньше трех часов ходить по лесу или по парку, где нет машин и вообще мало продуктов технического прогресса, и читать молитвы, чтобы очиститься. Потом нужно было найти место и не меньше шестидесяти минут просидеть неподвижно, не шевелясь и не произнося ни слова, обратив свой взор внутрь себя и стараясь через это прикоснуться к космическим глубинам. Только этим можно будет добиться того, что покойные родственники разлучницы услышат Любину просьбу. С теми, кто предварительно не очистился, они и разговаривать не станут. Очистившись, Люба должна была идти на кладбище, но обязательно пешком. Вообще Павел предупреждал ее, что ворожба несовместима с техническим прогрессом, поэтому если хочешь достичь каких-либо результатов при помощи магии, нужно избегать всего, что связано со сложной техникой. Не пользоваться лифтами, не ездить на городском транспорте, не включать электробытовые приборы.

Кладбище, где была похоронена бабушка Людмилы Широковой, находилось в полутора часах ходьбы от улицы Шверника, где жила Люба Сергиенко. Итого, если Павел Леваков не лгал и если Люба в точности выполняла его указания, ей на проведение магического мероприятия нужно было не меньше семи часов. Три часа ходить и читать молитвы, еще час сидеть и погружаться в себя, потом полтора часа идти до кладбища и столько же обратно – еще три часа. И сколько-то времени провести на самом кладбище. При этом подойти к могиле и «вступить в контакт» с бабушкой Широковой Люба должна была до наступления полуночи. Выходило, что уйти из дома она должна была в тот день не позже шести часов вечера. До девяти гулять, бормоча молитвы, с девяти до десяти – сидеть неподвижно на какой-нибудь тихой укромной лавочке, а с десяти до половины двенадцатого идти пешком на кладбище. Вот так примерно. Теперь нужно было найти свидетелей, которые подтвердили бы этот длинный маршрут, и можно было с чистой совестью снимать с наложившей на себя руки Любы Сергиенко обвинения в убийстве.

Подняли протокол допроса Любы, в котором зафиксированы ее ответы по поводу местонахождения в предполагаемый период убийства Широковой. Может быть, в ее ответах не все является ложью. Ведь говорила же она, что гуляла, и даже конкретные места и улицы указывала. Правда, она утверждала, что ушла из дома около восьми вечера и вернулась около полуночи, тогда как по всему выходило, что уйти она должна была около шести и вернуться около часа ночи. Но это уже не столь важно. Конечно, Люба вынуждена была солгать, потому что даже четырехчасовая прогулка вызвала у следователя недоверие и кучу вопросов, а уж если бы она стала рассказывать, что гуляла по улицам целых семь часов, не имея определенной цели и ни с кем при этом не встречаясь, мало кто поверил бы ей. И у нее не осталось бы иного выхода, кроме как признаться в походах на кладбище с целью наворожить Людмиле скорую и мучительную смерть. Будь Людмила жива, в таком признании не было бы ничего особенного, ну, может быть, стыд был бы и неловкость, но в целом никакого криминала. Но ведь она умерла. И не просто умерла – убита. И признаться в том, что желала ей смерти, все равно что признаться в этом убийстве. Понятно, что свои походы в церковь, к богоугодному колдуну Павлу и на кладбище Любе Сергиенко приходилось скрывать.