Стихотворения и поэмы - Николай Заболоцкий

ИСКУССТВО

Дерево растет, напоминаяЕстественную деревянную колонну.От нее расходятся члены,Одетые в круглые листья.Собранье таких деревьевОбразует лес, дубраву.Но определенье леса неточно,Если указать на одно формальное строенье.

Толстое тело коровы,Поставленное на четыре окончанья,Увенчанное храмовидной головоюИ двумя рогами (словно луна в первой                                                                        четверти),Тоже будет непонятно,Также будет непостижимо,Если забудем о его значеньеНа карте живущих всего мира.

Дом, деревянная постройка,Составленная как кладбище деревьев,Сложенная как шалаш из трупов,Словно беседка из мертвецов,—Кому он из смертных понятен,Кому из живущих доступен,Если забудем человека,Кто строил его и рубил?

Человек, владыка планеты,Государь деревянного леса,Император коровьего мяса,Саваоф двухэтажного дома,—Он и планетою правит,Он и леса вырубает,Он и корову зарежет,А вымолвить слова не может.

Но я, однообразный человек,Взял в рот длинную сияющую дудку,Дул, и, подчиненные дыханию,Слова вылетали в мир, становясь                                                             предметами.Корова мне кашу варила,Дерево сказку читало,А мертвые домики мираПрыгали, словно живые.

ВОПРОСЫ К МОРЮ

Хочу у моря я спросить,Для чего оно кипит?Пук травы зачем висит.Между волн его сокрыт?Это множество водыОчень дух смущает мой.Лучше б выросли садыТам, где слышен моря вой.Лучше б тут стояли хатыИ полезные растенья,Звери бегали рогатыДля крестьян увеселенья.Лучше бы руду копатьТам, где моря видим гладь,Сани делать, башни строить,Волка пулей беспокоить,Разводить медикаменты,Кукурузу молотить,Деве розовые лентыВ виде опыта дарить.В хороводе бы скакать,Змея под вечер пускатьИ дневные впечатленьяВ свою книжечку писать.

ВРЕМЯ

Ираклий, Тихон, Лев, ФомаСидели важно вкруг стола.Над ними дедовский фонарьВисел, роняя свет на пир.Фонарь был пышный и старинный,Но в виде женщины чугунной.Та женщина висела на цепях,Ей в спину наливали масло,Дабы лампада не погаслаИ не остаться всем впотьмах.

Благообразная вокругСияла комната для пира.У стен — с провизией сундук,Там — изображение кумираИз дорогого алебастра.В горшке цвела большая астра.И несколько стульев прекрасныхВокруг стояли стен однообразных.

Так в этой комнате жилойСидело четверо пирующих гостей.Иногда они вскакивали,Хватались за ножки своих бокаловИ пронзительно кричали «Виват!».Светила лампа в двести ватт.Ираклий был лесной солдат,Имел ружья огромную тетерю,В тетере был большой курок.Нажав его перстом, я верю,Животных бить возможно впрок.

Ираклий говорил, изображаяСобой могучую фигуру:«Я женщин с детства обожаю.Они представляют собой роскошную клавиатуру,Из которой можно извлекать аккорды».Со стен смотрели мордыЖивотных, убитых во время перестрелки.Часы двигали свои стрелки.И, не сдержав разбег ума,Сказал задумчивый Фома:«Да, женщины значение огромно,Я в том согласен безусловно,Но мысль о времени сильнее женщин. Да!Споем песенку о времени, которую мы поем всегда».

Легкий ток из чаши АТихо льется в чашу Бе,Вяжет дева кружева,Пляшут звезды на трубе.

Поворачивая ввысьАндромеду и Коня,Над землею поднялисьКучи звездного огня.

Год за годом, день за днемЗвездным мы горим огнем,Плачем мы, созвездий дети,Тянем руки к Андромеде

И уходим навсегда,Увидавши, как в трубеЛегкий ток из чаши АТихо льется в чашу Бе.

Тогда ударил вновь бокал,И разом все «Виват!» вскричали,И им в ответ, устроив бал,Часы пять криков прокричали.Как будто маленький собор,Висящий крепко на гвозде,Часы кричали с давних пор,Как надо двигаться звезде.Бездонный времени сундук,Часы — творенье адских рук!И всё это прекрасно понимая,Сказал Фома, родиться мысли помогая:«Я предложил бы истребить часы!»И, закрутив усы,Он посмотрел на всех спокойным глазом.Блестела женщина своим чугунным тазом.

А если бы они взглянули за окно,Они б увидели великое пятноВечернего светила.Растенья там росли, как дудки,Цветы качались выше плеч,И в каждой травке, как в желудке,Возможно свету было течь.Мясных растений городокПересекал воды поток.И, обнаженные, слагалисьВ ладошки длинные листы,И жилы нижние купалисьСреди химической воды.

И, с отвращеньем посмотрев в окошко,Сказал Фома: «Ни клюква, ни морошка,Ни жук, ни мельница, ни пташка,Ни женщины большая ляжкаМеня не радуют. Имейте все в виду:Часы стучат, и я сейчас уйду».

Тогда встает безмолвный Лев,Ружье берет, остервенев,Влагает в дуло два заряда,Всыпает порох роковойИ в середину циферблатаСтреляет крепкою рукой.И все в дыму стоят, как боги,И шепчут, грозные: «Виват!»И женщины железной ногиГорят над ними в двести ватт.И все растенья припадаютК стеклу, похожему на клей,И с удивленьем наблюдаютМогилу разума людей.

ИСПЫТАНИЕ ВОЛИ

Прошу садиться, выпить чаю.У нас варенья полон чан.

Среди посуд я различаюПрекрасный чайник англичан.

Твой глаз, Корнеев, навострился,Ты видишь Англии фарфор.Он в нашей келье появилсяЕще совсем с недавних пор.Мне подарил его мой друг,Открыв с посудою сундук.

Невероятна речь твоя,Приятель сердца Агафонов!Ужель могу поверить я:Предмет, достойный Пантеонов,Роскошный Англии призрак,Который видом тешит зрак,Жжет душу, разум просветляет,Больных к художеству склоняет,Засохшим сердце веселит,А сам сияет и горит,—Ужель такой предмет высокий,Достойный лучшего венца,Отныне в хижине убогойТравою лечит мудреца?

Да, это правда.

Боже правый!Предмет, достойный лучших мест,Стоит, наполненный отравой,Где Агафонов кашу ест!Подумай только: среди ручек,Которы тонки, как зефир,Он мог бы жить в условьях лучшихИ почитаться как кумир.Властитель Англии туманной,Его поставивши в углу,Сидел бы весь благоуханный,Шепча посуде похвалу.Наследник пышною особойПри нем ходил бы, сняв сапог,И в виде милости особойЕдва за носик трогать мог.И вдруг такие небылицы!В простую хижину упав,Сей чайник носит нам водицы,Хотя не князь ты и не граф.

Среди различных лицедеевЯ слышал множество похвал,Но от тебя, мой друг Корнеев,Таких речей не ожидал.Ты судишь, право, как лунатик,Ты весь от страсти изнемог,И жила вздулась, как канатик,Обезобразив твой висок.Ужели чайник есть причина?Возьми его! На что он мне!

Благодарю тебя, мужчина.Теперь спокоен я вполне.Прощай. Я весь еще рыдаю.

(Уходит.)