Не просто лучший друг (СИ) - Оайдер Юлия

Уютный сквер с лавочками, а посередине огромный булыжник, с памятной доской, исцарапанный со всех сторон именами погибших при исполнении своего долга собак. Прямо за камнем находится импровизированное дерево из тонкой арматуры, напоминающее плакучую иву, вместо листьев на котором развеваются зеленые ленточки с именами погибших кинологов. Я знаю, что на одной из них есть наша фамилия и имя папы. Оттого это место всегда выглядит для меня расплывчатым, с нечеткими границами, ведь кроме как через пелену слез я не способна на него смотреть.

– О, мы вовремя! – говорит Сема и кивает в сторону двух мужчин, разговаривающих на другом конце сквера.

Они направляются в нашу сторону, непринужденно беседуя о чем-то. Один из них в форме, он явно работает при кинологическом центре, а вот второй… Я не сразу его узнала, но как только мужчины подходят ближе, я узнаю Вячеслава Олеговича Райского.

Без сомнений – это он. Без костюма, в обычной повседневной одежде и с рюкзаком на плече. Преподаватель тоже меня узнает, потому как его губы дергаются в полуулыбке. Мое присутствие здесь его будто бы не удивляет, он спокойно кивает мужчине в форме и протягивает руку Семену для приветствия.

– Рад встрече, Семен, – радостно улыбается Райский. – Вы тоже по поводу нашего приюта?

– Да, я… Кажется, я вам звонил, да? – обращается брат к достаточно взрослому седому мужчине в форме.

– Да-да, – усмехается мужчина и тоже протягивает руку Семе. – Райский Олег Леонидович, к вашим услугам.

– Шаховский Семен Николаевич, помните меня? – улыбается мой брат, а я пребываю в некотором недоумении.

Вячеслав Олегович, значит, этот мужчина в форме его отец?

– Да, я помню вас, – улыбается старший Райский.

– А это моя сестра Злата, она работает в приюте и как раз ради него мы приехали поговорить, – поясняет Семен.

Складывается ощущение, что Сема и эти двое давно знакомы, а я одна тут стою не у дел и совершенно не понимаю что происходит. Смотрю на брата, затем на Райского и мы сталкиваемся взглядами. Становится капельку неуютно и я интуитивно скрещиваю руки на груди в защитном жесте.

– Вообще, как оказалось, Слава тоже работает в приюте, – усмехается мужчина, – и тоже обратился за помощью. Сначала я думал, что вы просите за разные приюты, но теперь понимаю, что за один. Так что, обрадую вас, я еще позавчера договорился с начальством и мы постараемся максимально помочь вам с перевозкой животных в другой приют.

– То есть, вопрос решен? – непонимающе переспрашивает мой брат.

– Вообще, да, – кивает мужчина. – Если что-то изменится, то я скажу об этом Славе.

– Хорошо. То есть, отлично! – вновь улыбается Сема и поворачивается ко мне: – Все будет хорошо, не переживай.

Да я уже и не переживаю, а просто пребываю в ступоре от того, что мой брат знает Райских, причем обоих.

Когда мужчина в форме уходит, мы остаемся втроем и Семен первым начинает разговор:

– Я не знал, что ты тоже работаешь в приюте, в том же, где и Злата.

– Совпадение, – с улыбкой произносит преподаватель и бросает на меня мимолетный взгляд. – Много совпадений, да, Староста?

Теперь пришла очередь Семена впадать в ступор.

– Да, очень много, Вячеслав Олегович мой преподаватель в университете, – киваю я. – Вы откуда-то знакомы?

В моей голове целая куча различных вариантов, начиная с того, что они служили вместе и заканчивая тем, что Райский когда-то был подопечным моего брата по охране.

– Да мы тут все, вообще-то, фактически знакомы, – произносит брат. – Ты что, не помнишь Славу?

Перевожу взгляд вновь на Райского и, хоть убейся, не помню! Да, его черты лица не отталкивают, мне нравится его улыбка, она всегда казалась какой-то теплой и родной, но я не понимаю, почему я должна его помнить!

– Она была еще маленькой, чтобы запомнить, – улыбается Вячеслав Олегович брату. – Я надеялся, что ты меня вспомнишь сама, но раз нет, то нет, – пожимает плечами он. – Не шибко, видимо, запомнился Слава.

– Наверное, нужно умножить Славу на два, отрастить да растрепать кудрявые волосы и раскрутить ее на тошниловке, чтобы Злата вспомнила, – смеется брат, но как-то грустно звучит его смех. – Мы просто много лет не общались, с тех самых событий. Не было связующего звена, скажем так… Только с днем рождения поздравляли друг друга в интернете и все.

Сема с Райским как-то странно смотрят друг на друга, но молчат, видимо, не могут подобрать слов. Что за связующее звено такое?

В моей голове уже появилась догадка, но ее границы еще размыты.

Почему-то перед глазами всплывает та самая гравировка с ручки преподавателя. “На удачу, дорогому К! От Н.Ш.”

Н.Ш. – Николай Шаховский?!

Вячеслав Олегович так настойчиво предлагал оставить ручку у себя, так странно на меня смотрел каждый раз, с неким интересом и заботой…

– Вы знали нашего папу? – спрашиваю я, до сих пор пребывая в растерянности. – Та ручка, которую вы мне давали… Только не говорите, что ее вам подарил он…

Осекаюсь и замолкаю, потому что “К” на ручке явно не сходится с именем Вячеслава Олеговича. Райский улыбается и, словно прочитав мои мысли, открывает маленький карман своего рюкзака, достает уже знакомую мне по дизайну ручку, зеленую с гравировкой на колпачке.

Только ручек две. Одинаковых, с идентичными гравировками!

– Папа хорошо общался с отцом Славы, – начинает говорить Семен, развеивая дымку таинственности. Поворачиваюсь к нему и чувствую, как приятное волнение зарождается в груди. – Олег Райский, Степан Афанасьев и наш папа вместе работали, дружили. Только Олег был из города, а мы из деревни, поэтому, если Афанасьевых ты знаешь, они всегда присутствовали у нас дома на праздниках и даже просто так, то Райских ты видела нечасто и видимо не запомнила. Однако, папа был крестным парней.

“Умножить на два”, кажется так только что говорил про Райского брат, значит, их было двое?

Одинаковая “К” на ручках, бог мой, я даже ни на миг не подумала, что это не имя! Смотрю в лицо преподавателю и, снова это чувство: знакомая теплая улыбка, не отталкивающие черты лица… Может быть именно поэтому он мне нравился? Именно из-за того, что где-то на задворках памяти сохранился его образ и он вызывал симпатию и чувство комфорта?

Сема и Вячеслав Олегович переглядываются, между ними будто повисает облако лютой печали, вот-вот и грянет ливень скорби.

– Парней? – осторожно переспрашиваю я и бросаю взгляд на гравированные ручки.

– Брат Славы – Лев, погиб вместе с папой и его другом, он был стажером в их команде в тот день, – со вздохом произносит Сема и качает головой. – Мне, правда, очень жаль…

– А я говорил ему, что нужно поступать в универ, а не в армию и ментовку после переться, – дергает плечом Вячеслав Олегович и громко сглатывает боль, которую пытается спрятать в себе. – Он тогда после армии решил к отцу идти работать, пошел стажироваться…

– Вы после армии пошли учиться, а брат в полицию? – совершенно бестактно спрашиваю я и ретируюсь: – Вы близнецы?

– Двойняшки. Были, – отвечает Вячеслав Олегович. – И нет, я не служил, потому что у меня астма.

– Как же так получилось, что мы перестали общаться с ними? – поворачиваюсь к брату и пытаюсь уложить в голове всю информацию.

Вот уж мне точно сегодня будет чем поделиться с Глебом!

– Они были больше друзьями отца, мама с ними не общалась почти что, – говорит брат. – А после наша семья была как-то очень занята руганью с Афанасьевыми… Я поддерживал связь, но боялся быть навязчивым, – виновато улыбается он.

– Может, раз с приютом все решено, посидим где-нибудь и поболтаем? – спрашивает Вячеслав Олегович. – Нам есть о чем.

– Мне нужно встретить Стасю через час, в принципе, почему нет? – пожимает плечами Семен.

Не долго думая, я тоже соглашаюсь. Не каждый день я узнаю такие интересные подробности, как те, что мой папа был крестным моего преподавателя, у которого был брат! А еще, теперь его отношение, его внимание, забота и интерес ко мне приобретают совершенно иной окрас. Он знал, что у меня нет папы, что моя мама живет далеко в деревне, а брат работает, из-за этого, вероятно, мужчина счел, что мне нужна защита и поддержка.