Убик (сборник) - Филип Дик

– Все правильно, – сказал он доктору Смайлу, возвращаясь в гостиную и застегивая рубашку. – Я помню, мне в пятницу говорили о мисс Фьюгейт. Несмотря на свой талант, она допускает серьезные ошибки – например, с тем экспонатом с выставки о Гражданской войне в США… Представь себе, она думала, что он будет иметь оглушительный успех в Народном Китае. – Он рассмеялся.

Дверь в ванную чуть приоткрылась. Сквозь щель он увидел розовую, чистую Рони, вытирающуюся полотенцем.

– Ты меня звал, дорогой?

– Нет, – ответил Барни. – Я разговаривал со своим доктором.

– У каждого бывают ошибки, – немного неуверенно сказал доктор Смайл.

– Как это получилось, что мы с ней… – сказал Барни, делая жест рукой в сторону спальни. – Вот так, сразу?

– Химия, – сказал доктор Смайл.

– Давай яснее.

– Ну, вы оба ясновидцы. Вы предвидели, что в конце концов это произойдет, что вы почувствуете друг к другу сексуальное влечение. И вы решили – после нескольких рюмок, – что ждать не имеет смысла. Жизнь коротка, искусство…

Чемоданчик замолчал, так как Рони Фьюгейт появилась из ванной и, обнаженная, прошла мимо Барни, направляясь в спальню. Барни отметил, что у нее стройное тело и фигура в самом деле прекрасная, а ее маленькие острые груди заканчиваются сосками размером не больше чем пара розовых горошинок.

«Скорее, пара розовых жемчужин», – мысленно поправил он себя.

– Я хотела тебя ночью спросить, – сказала Рони Фьюгейт, – почему ты консультируешься с психиатром? Ты постоянно носишь этот чемоданчик с собой. Ты поставил его на пол, только когда… И он был у тебя включен вплоть до…

Она подняла брови и испытующе посмотрела на него.

– Однако тогда я его выключил, – подчеркнул Барни.

– Как ты считаешь, я красивая?

Стоя на цыпочках, она выпрямилась, вытянула руки над головой и, к его удивлению, начала делать серию упражнений, подпрыгивая на месте и покачивая грудью.

– Ну конечно, – ошеломленно пробормотал он.

– Я бы весила тонну, – выдохнула Рони Фьюгейт, – если бы не делала каждое утро эту гимнастику, разработанную отделом вооружений ООН. Иди и налей кофе в чашки, хорошо, дорогой?

– Ты в самом деле моя новая ассистентка в «Наборах П. П.»? – спросил Барни.

– Да, конечно. Ты что, не помнишь? Ну да, я думаю, ты такой же, как большинство выдающихся ясновидцев. Ты так хорошо видишь будущее, что с трудом вспоминаешь прошлое. А, собственно, что ты помнишь о прошлой ночи?

Она сделала паузу в своих упражнениях, тяжело дыша.

– О, – сказал Барни, – наверное, все.

– Послушай. Ты таскаешь с собой психиатра только из-за того, что ты получил повестку. Правильно?

Поколебавшись, он кивнул. Это он помнил. Знакомый голубовато-зеленый продолговатый конверт пришел неделю назад. В следующую среду в военном госпитале ООН в Бронксе будут проверять, здоров ли он психически.

– Помогло? Он… – она показала на чемоданчик, – сделал тебя достаточно больным?

Повернувшись к портативному доктору Смайлу, Барни спросил:

– Сделал?

Чемоданчик ответил:

– К сожалению, вы все еще вполне пригодны, мистер Майерсон. Вы можете выдержать стресс в десять фрейдов. Мне очень жаль. Однако у нас в запасе еще есть несколько дней. Мы только начали.

Войдя в спальню, Рони Фьюгейт взяла белье и начала одеваться.

– Подумать только, – вздохнула она. – Если вас призовут, мистер Майерсон, и отправят в колонию… может оказаться, что я займу ваше место.

Она улыбнулась, приоткрыв великолепные, ровные зубы.

Это была мрачная перспектива. И способность к ясновидению немногим ему помогла. Причина и следствие находились в идеальном равновесии, и сказать что-либо об окончательном результате было невозможно.

– Ты не справишься, – сказал он. – Ты не смогла справиться даже в Китае, а это было относительно несложно с точки зрения анализа распределения вероятностей.

Однако когда-нибудь ей это удастся – Барни мог без труда это предвидеть. Она была молода и одарена выдающимся талантом. Единственное, что ей требовалось, чтобы с ним сравниться, – а он был лучшим в своей профессии, – это несколько лет практики. По мере того как он осознавал ситуацию, в которой оказался, он все яснее отдавал себе в этом отчет. Было весьма вероятно, что его призовут, а если даже и нет, то Рони Фьюгейт может отобрать хорошее, удобное место, до которого он добирался ступенька за ступенькой долгие тринадцать лет.

Довольно специфическое решение проблемы: отправиться с ней в постель. Интересно, как он до этого додумался?

Наклонившись, он тихо сказал доктору Смайлу:

– Я хочу, чтобы ты объяснил мне, с чего, черт возьми, я решил…

– Я могу ответить! – крикнула из спальни Рони Фьюгейт. Она только что надела довольно обтягивающий бледно-зеленый свитер и поправляла его перед зеркалом туалетного столика. – Ты сказал мне это ночью, после пятого бурбона с содовой. Ты сказал… – Она не договорила, в глазах ее заблестели веселые искорки. – Это было не слишком изящно. Ты сказал: «Если нельзя их победить, надо их полюбить». Только вот мне жаль это говорить, но ты употребил несколько другой глагол.

– Гм, – пробормотал Барни и пошел на кухню налить себе кофе.

Во всяком случае, он находился недалеко от Нью-Йорка; раз мисс Фьюгейт работала в «Наборах П. П.», она не могла жить далеко от фирмы. Значит, они могут поехать вместе. Прекрасно. Интересно, похвалил бы их шеф, Лео Булеро, если бы об этом знал? Занимает ли фирма какую-то официальную позицию в отношении сотрудников, которые спят друг с другом? Почти по любому другому вопросу у нее имелась своя точка зрения… Хотя он не мог понять, как человек, проводящий всю жизнь на пляжах курортов Антарктики или в немецких клиниках э-терапии, в состоянии был разработать правила, охватывающие все сферы.

«Когда-нибудь, – сказал он себе, – я буду жить как Лео Булеро, вместо того чтобы торчать в Нью-Йорке на восьмидесятиградусной жаре…»

Внезапно он ощутил легкую дрожь под ногами, пол затрясся. Это включилась система охлаждения. Начался новый день.

За окнами кухни из-за домов выглянуло горячее, недружелюбное солнце. Барни зажмурил глаза. День снова обещал быть очень жарким. Запросто дойдет до двадцати по Вагнеру. Чтобы это предвидеть, не надо быть ясновидцем.

В доме с высоким до убожества номером 492 на окраине города Мэрилин-Монро, штат Нью-Джерси, Ричард Хнатт с равнодушным видом завтракал, одновременно с еще более равнодушным видом просматривая утреннюю газету с информацией службы погоды за вчерашний день.

Основной ледник, Олд-Скинтоп, за последние двадцать четыре часа отступил на 4,62 грабля. А температура в Нью-Йорке в полдень была на 1,46 вагнера выше, чем два дня назад. Кроме того, влажность воздуха, вызванная испарением океана, возросла на 16 селкирков. Таким образом, стало еще более жарко и сыро; естественный процесс неумолимо шел к своему концу – вот только к какому? Хнатт отложил газету и взял почту, доставленную до рассвета… прошло немало времени с той поры, как почтальоны перестали ходить днем.

Первый счет, попавшийся ему на глаза, был обычным вымогательством за охлаждение квартиры; Хнатт задолжал администрации дома номер 492 ровно десять с половиной скинов за прошлый месяц, что означало надбавку в три четверти скина по отношению к плате за апрель.

«Когда-нибудь, – подумал он, – станет так жарко, что дом просто расплавится, и ничто его не спасет».

Он помнил тот день, когда его коллекция записей превратилась в бесформенную массу. Это было, кажется, в 2004 году – из-за временной аварии системы охлаждения дома. Теперь у него были железооксидные ленты, которые не плавились. Тогда же одновременно погибли все попугайчики и венерианские канарейки, которые жили в доме, а черепаха соседа сварилась в собственном панцире. Конечно, это случилось днем, и все – по крайней мере все мужчины – были на работе. Их жены сидели скорчившись на самом нижнем подземном этаже и думали (он помнил, как ему рассказывала об этом Эмили) о том, что в конце концов настал этот ужасный миг. Не через сто лет, но именно сейчас. Они думали, что прогнозы Калифорнийского технологического института не оправдались, но это, конечно, было не так: просто оказался поврежден энергетический кабель нью-йоркской коммунальной службы. Роботы быстро приехали и починили его.

В гостиной сидела его жена в голубом халатике, терпеливо покрывая глазурью какой-то предмет из необожженной керамики. Глаза ее блестели… она ловко орудовала кисточкой, высунув кончик языка, и Хнатт был уверен, что вещь получится хорошая. Вид работающей Эмили напомнил ему о стоявшей перед ним сегодня задаче, которая была не из приятных.

– Может, стоило бы еще немного подождать, прежде чем с ним связываться? – проворчал он.

Не глядя на него, Эмили сказала:

– Мы никогда не сможем представить ему лучшей коллекции, чем сейчас.