Сладость мести - Шугар Раутборд

И все было хорошо, да угораздило Вирджинию столкнуться с этим чудом коммуникабельности Кингменом Беддлом. Она с самого начала не скрывала от сына и мужа своего беспокойства по поводу дружбы с невесть откуда свалившимся Кингменом Беддлом, а также безрассудства, с которым они ввели его в свой круг истинных джентльменов. И вот теперь она рискует потерять все. Ее недалекие красавцы-мужчины, украсившие все полки библиотеки серебряными спортивными призами, выигранными на различных престижных соревнованиях, поддались обаянию кингменовского краснобайства и всегда раскрытого к их услугам кошелька, позволив неотесанному проходимцу с Севера, каким, в сущности, он оставался до сих пор, соблазнить их.

Вирджиния закрутила пальцами двойную жемчужную нитку на морщинистой шее так, что бусы врезались в кожу, оставив красный след. Все такая же величественно-горделивая, она нагнулась, чтобы засветить одну из китайских фарфоровых ламп с плафоном в форме ананаса (ананас — символ гостеприимства и радушия южан).

О-хо-хо! Если б только ее мужчины не были так радушны к этому напористому молодому человеку! На ее-то взгляд, он ничем не отличался от обычного продавца пылесосов. Однако муж, Джеймс, завсегдатай Ричмондского общества охоты на лис, и сын Джеймс II, страстный игрок в поло, решили, что он ниспослан им самим небом и являет собою Кингмена Картера наших дней. И этот Кинг-мен — человек-король совершенно обаял двух простодушных, недалеких спортсменов.

Джеймс II вился вокруг Кингмена, ухаживавшего за его сестрой, как влюбленный в хозяина щенок. А муж позволил настолько облапошить себя, что, позабыв о всяком здравом смысле и деловой сметке, разрешил зятю в течение нескольких лет вкладывать капитал в их фамильную Боксвудскую плантацию. Глупые простофили, млея от восторга, ездили вместе с "отличным парнем" Кингменом на псовую охоту, а после того как он стал членом их семейства и вошел в их тесное мужское братство любителей спорта, охоты и лошадей, они позволили ему запустить лапу в их наследственные земельные владения!

От своего адвоката Сайруса Флеминга Вирджиния только что узнала о том, что значительная часть Боксвуда, включая усадьбу, парк и прилегающие угодья, рискует оказаться землей Беддла — "Беддллендом". Вирджиния должна остановить этого человека. Если надо, она костьми ляжет, утащит за собой в могилу Кингмена, но Боксвуд будет принадлежать только Рендольфам, чьими трудами он основывался и расцветал. Она стала хозяйкой Боксвуда, когда ей исполнилось семнадцать лет. Ее дети, Джеймс II, Энн и внучка Энн не должны остаться с носом, лишиться своего законного наследства, и никаким лже-"королям" или женщинам с прозвищем на манер французской проститутки не будет места на их исконной земле! Кингмен Беддл в роли хозяина Боксвуда! Какую бурю подняли бы тогда оскорбленные духи Боксвуда! Какой-то Кингмен Беддл, который не относится даже к числу ПСВ! (Каждый истинный виргинец знает, что ПСВ — это принятое для внутреннего потребления обозначение выходцев из Первых Семейств Виргинии.)

Вирджиния Берд Рендольф потянулась, чтобы погладить трясущуюся голову Скайлера, и обнаружила, что Лабрадор только что сходил по малой нужде на пунцово-красный восточный коврик. Бедный Скайлер! Он состарился настолько, что потерял всякий контроль над собой. Переложив пса на цветную софу из вощеного ситца, Вирджиния погрузилась в раздумья.

1971 год, 95-е шоссе, Виргиния

Красивый молодой человек, с мягкими курчавыми волосами, поправил узел красного галстука типа "нахал-триумфатор" и прибавил скорость. Затем правой рукой покрутил регулятор звука на портативном радиоприемнике. Джонни Кэш жалобно исполнял "Фальшивый тюремный блюз". Повинуясь внезапному порыву, он вывернул машину на обочину, к "Стаккиз", закусочной вроде тех, что на юге Штатов называют "Макдональдс". Он чувствовал себя чужаком среди этих милых, но дюжих официанток и в приступе ностальгии заказал жареную курицу в соусе, горячие, с пылу с жару, овсяные хлопья и кока-колу. Знакомый вид, знакомый вкус, только вот ОН другой.

Когда Карни Эббл сбежал из Хоупвелла, штат Виргиния, запрыгнув на ночной грузовой поезд, — а было это тринадцать лет назад, — все его имущество состояло из кожаной куртки и двадцатидолларовой банкноты, которую он стащил из кошелька своей "матери" Дримы Сью. Пусть с изрядной задержкой, но он вернулся — чтобы отомстить. Он точно знал, чего хочет, и жареная курица с хлопьями — это лишь цветочки. Ха, широкий яркий галстук, который сейчас красовался на его шее, один стоил больше, чем двадцать долларов. Да, он гнал из Канады по 95-му шоссе только для того, чтобы рассчитаться с прошлым.

Покончив с жареной курицей и хлопьями, молодой человек уже знал, что это единственная дань прошлому, единственное, что он может взять в свое запланированное золотое будущее. Отчалив от ресторана, он подумал и выехал на боковую дорогу, в сторону от главной магистрали, ведущей в Ричмонд, с ее пунктами взимания платы за проезд, — "ограбиловки", как они называли ее, тогда, когда четырнадцатилетним пацаном он, не имея прав, гонял на отцовском грузовике-пикапе, избегая сверхскоростных шоссе. Какое удовольствие нестись на полной скорости и без оглядки на какую-то там инспекцию! Он вел машину, как на автопилоте. Он знал эти дороги как свои пять пальцев, хотя не был здесь полных тринадцать лет. "Счастливые тринадцать лет", — засмеялся он и погнал машину, не обращая внимания на быстро поднимавшуюся вверх стрелку спидометра. Лишь глаза выдали его, когда он промчался мимо замусоренной площадки, где когда-то располагался городок аттракционов, — здесь он торговал "хот-догами" на палочке, крутил зрителей на чертовом колесе и в конце дня отсчитывал часть выручки своему отцу, Карни Эбблу-большому и его молодой жене Дриме Сью, известной также под именем Жирная Леди.

В отличие от других маленьких мальчиков, мечтавших о посещении цирка, он при всяком удобном случае убегал куда-нибудь подальше от него, зная всю изнанку жизни таких увеселительных городков с их случайными и непрочными связями, с их грязью и убожеством. Вот и сейчас на него пахнуло въевшимися в кожу запахами детства: французским жарким в сале, откупоренными банками с выдохшимся пивом, приторно-сладким ароматом пищевых красителей в сладкой вате и зловонием ослиного навоза.

Он умело удвоил скорость, делая теперь семьдесят пять миль в час на поворотах и ощущая себя, как велогонщик на треке, бросающий вызов законам всемирного тяготения. Кровь ударила в голову, но он все гнал свой "родстер", бросая его из стороны в сторону по грязной, глинистой проселочной дороге, ведущей к Ричмонду.