Сияние - Стивен Кинг

— Роке. Удар! Тремс.

Джек снова встряхнул сына, и глаза Дэнни внезапно прояснились. Зубная щетка, тихонько щелкнув, стукнулась о каменный пол.

— Что? — спросил он, оглядываясь по сторонам. Увидел стоящего перед ним на коленях отца, Венди у стены. — Что? — переспросил Дэнни с растущим беспокойством. — Ч-Ч-Чт-то н-н-не…

— Не заикаться! — неожиданно рявкнул Джек прямо ему в лицо. Перепуганный насмерть Дэнни вскрикнул, напрягаясь всем телом в попытке вырваться из отцовских рук, а потом разразился слезами. Потрясенный Джек притянул его к себе:

— Ну, извини, милый. Извини, док. Не плачь. Прости меня. Все в порядке.

Вода нескончаемой струей бежала в раковину, и Венди ощутила, что внезапно ступила в некий мучительный кошмар, где время текло вспять, обратно к тем временам, когда ее пьяный муж, сломав сыну руку, потом скулил над ним почти теми же словами.

(Прости, милый. Извини, док. Пожалуйста. Мне так жаль.)

Она подбежала к ним, каким-то образом сумела не без труда извлечь Дэнни из объятий Джека (на лице мужа она заметила выражение сердитого упрека, но отмахнулась от него, чтоб обдумать позже) и подхватила мальчика на руки. Она прошла с ним обратно в маленькую спальню, Дэнни судорожно хватался руками за ее шею. Джек шел следом.

Присев к Дэнни на кровать, Венди принялась покачивать его, успокаивая бессмысленными словами, которые повторяла, не переставая. Она подняла глаза на Джека, теперь в его взгляде была только тревога. Он вопросительно поднял брови. Она легонько тряхнула головой.

— Дэнни, — говорила она. — Дэнни, Дэнни. Дэнни. Все отлично, док. Все в порядке.

Наконец Дэнни затих и только слабо дрожал в объятиях матери. Но все же сперва он обратился к Джеку — к Джеку, который теперь сидел рядом с ними на кровати, — и она ощутила слабый укол прежней

(Сперва к нему, и всегда на первом месте был он)

ревности. Джек накричал на мальчика, она его успокоила, но все-таки именно отцу Дэнни сказал:

— Прости, пап. Я вел себя плохо?

— Извиняться не за что, док. — Джек взъерошил ему волосы. — Что, черт возьми, там стряслось?

Дэнни медленно, удивленно покачал головой:

— Я… Я не знаю. Почему ты мне сказал «не заикаться», папа? Я не заикаюсь.

— Нет, конечно, — искренне сказал Джек, но Венди почувствовала, будто к сердцу прикоснулись холодные пальцы. Джек вдруг показался таким испуганным, словно только что увидел привидение.

— Что-то про таймер… — пробормотал Дэнни.

— Что? — Джек подался вперед, а Дэнни вздрогнул и прижался к матери.

— Джек, ты пугаешь его! — сказала Венди, голос был тонким, а тон — обвиняющим. Ей вдруг пришло в голову, что напуганы они все. Но чем?

— Не знаю, не знаю, — говорил Дэнни отцу. — Что… что я говорил, пап?

— Ничего, — пробормотал Джек. Он вытащил из бокового кармана носовой платок и обтер губы. У Венди снова ненадолго возникло тошнотворное ощущение, что время пошло вспять. Жест был ей хорошо знаком с той поры, когда Джек пил.

— Почему ты запер дверь, Дэнни? — осторожно спросила она. — Зачем ты это сделал?

— Тони, — сказал он. — Тони мне велел.

Они обменялись взглядами поверх головы сына.

— А зачем, Тони не сказал, сынок? — спокойно спросил Джек.

— Я чистил зубы и думал про чтение, — сказал Дэнни. — Очень сильно думал, правда. И… и в зеркале увидел Тони, далеко. Он сказал, что опять должен показать мне.

— Ты хочешь сказать, он был у тебя за спиной?

— Нет, он был в зеркале внутри, — это Дэнни особенно подчеркнул. — Далеко, в глубине. И я прошел сквозь зеркало. А дальше я помню, как папа меня тряс, и подумал, что снова был нехорошим.

Джек вздрогнул, как от удара.

— Нет, док, — тихо сказал он.

— Тони велел тебе запереть дверь? — спросила Венди, ероша ему волосы.

— Да.

— И что же он хотел тебе показать?

Дэнни в ее объятиях напрягся, будто мышцы его тела натянулись подобно струнам рояля.

— Не помню, — сказал он вне себя от горя. — Я не помню. Не спрашивай. Я… Я ничего не помню.

— Ш-ш, — встревоженно сказала Венди и опять принялась качать его. — Не помнишь — и не надо, ничего страшного.

Наконец Дэнни снова начал расслабляться.

— Хочешь, я еще немножко посижу с тобой? Почитаю тебе?

— Нет. Только ночник. — Он робко взглянул на отца. — Пап, посидишь со мной? Одну минуточку?

— Конечно, док.

Венди вздохнула:

— Я буду в гостиной, Джек.

— Ладно.

Она поднялась и посмотрела, как Дэнни забирается под одеяло. Он казался очень маленьким.

— Ты уверен, что с тобой все в порядке, Дэнни?

— Угу. Сунь мне сюда Снупи, мам.

Она включила ночник, и стал виден Снупи, который глубоким сном спал на крыше своей конуры. Пока они не переехали в «Оверлук», Дэнни ночник не требовался, а здесь он специально попросил об этом. Она выключила лампу и снова посмотрела на них: белеющее маленьким пятном личико Дэнни, над ним — лицо Джека. Она чуть помедлила,

(а потом я прошел сквозь зеркало)

а потом тихонько оставила их одних.

— Засыпаешь? — спросил Джек, откидывая Дэнни волосы со лба.

— Ага.

— Хочешь глоток воды?

— Нет…

На пять минут воцарилось молчание. Дэнни все еще был под рукой Джека. Думая, что мальчик уснул, он уже собрался было встать и тихонько уйти, но Дэнни в полусне произнес:

— Роке.

Джек повернулся обратно, ощутив глубоко внутри сигнал тревоги.

— Дэнни?

— Ты не сделаешь маме больно, да, пап?

— Нет.

— А мне?

— Нет.

Снова молчание, оно затягивалось.

— Пап?

— Что?

— Тони приходил рассказать о роке.

— Правда, док? Что он сказал?

— Я мало помню. Помню только, что он сказал, там подачи. Как в бейсболе. Правда, смешно?

— Да. — Сердце Джека монотонно стучало в груди. Откуда малыш мог узнать такие подробности? В роке действительно играли с подачами, но не как в бейсболе, а как в крикете.

— Папа? — Он уже почти спал.

— Да?

— Что такое тремс?

— Тремс? Может, так стучали в барабан индейцы на тропе войны? Трремс, трремс, трремс…

Молчание.

— Эй, док?

Но Дэнни спал, глубоко, медленно дыша. Джек немного посидел, глядя на него, и, подобно водам прилива, на него нахлынула волна любви. Почему он так наорал на мальчика? Небольшое заикание для него было вполне нормальным. Мальчуган выходил из обморока или какого-то непонятного транса, и при таких обстоятельствах в заикании не было совершенно ничего удивительного. Ничего. Да он вовсе и не сказал «таймер». Это было какое-то другое слово, какая-то чушь, абракадабра.