Мортен, Охвен, Аунуксесса - Александр Бруссуев

— Не хватает городской стражи, верно, парень? — похлопал его по плечу Охвен.

— Зачем это? — удивился тот, но никакой враждебности по отношению к нам не проявил.

— А чтобы устроить лихую драку, скуку разогнать!

Викинг ухмыльнулся, про себя соглашаясь с этими словами: да, размяться бы сейчас не помешало. Потом ответил, с явным сожалением:

— Эта шняга сюда боится нос показывать. Они, как крысы, чуют, где могут нарваться на большие неприятности.

— Надо же! Ты хорошо разбираешься в поведении крыс! — восхитился Охвен.

— Поживи с мое в этом городе — сам поневоле станешь знатоком их поведения, — кивнул головой парень. — К Веселому наниматься пришли?

— Ага, — ответил старик.

— Репутация у него не самая правильная, говорят. Порой, голову срывает напрочь. Тяжело рядом с ним.

— Выбора у нас нет. Он один в Гардарику собрался. Так что попробуем, — сказал Охвен и потянул меня за рукав вдоль пирсов, махнув викингу на прощанье рукой. — Бывай, воин!

— Удачи вам! — ответил тот и принялся медленно расхаживать вдоль дракаров взад-вперед.

19

Морской двор шумел и волновался, как море. Многоголосый ор голосов то взывал к богам, то выводил полностью лишенную мотива песню, то взрывался хохотом, то захлебывался кашляющим плачем, то визжал женскими голосами. Хлопали двери, кряхтели скрипом стулья, булькала разливаемая брага, стрелял углями большой очаг, расположенный посреди гигантской залы. Все эти звуки раздавались одновременно. Собаки, сидевшие перед входом, тупо смотрели прямо перед собой: они одурели от обилия еды и многообразия запахов. Викинги гуляли, собираясь в поход.

Где в этом скоплении буйного народа Охвен собирался обнаружить пресловутого Торна? Я мечтал только об одном: найти где-нибудь поблизости самый спокойный уголок и завалиться спать. А Охвен, оглядевшись, бесцеремонно растолкал попавшихся по дороге викингов, направился к высокому тощему пожилому воину, наверно, ровеснику ему самому.

— Здорово, Рогатый! — прокричал он, вытягивая вперед ладонь с растопыренными пальцами.

Тот поднял взгляд, несколько мгновений приглядываясь, а потом вцепился в протянутую руку своими двумя:

— Рыбка! А я-то думал, ты уже сгинул давно!

— Ты-то что делаешь здесь, в этом сборище молодых и красивых?

Оба засмеялись, хлопая друг друга по плечам. Молодые и красивые вокруг в это время размазывали по глубоким морщинам пот вперемешку с брагой, улыбались щербатыми, кривыми и влажными ртами, пуская слюну за шиворот ближайших товарищей.

— Мортен! — крикнул мне Охвен, протягивая пару грошей. — Возьми себе кваса и присядь тут поблизости. Я сейчас распоряжусь насчет еды и постоя.

Я попросил у ближайшего подавальщика кружку кваса и не успел оглядеться вокруг, как он мне ее протянул. Из-под рубашки он ее, что ли, вытащил? Расплатившись, я пригубил напиток — точно, квас. Свободных мест поблизости не наблюдалось.

Пока я осматривался, Охвен оживленно беседовал с неведомым мне Рогатым. Чувствовалось, что он ощущает себя здесь уверенно и достаточно комфортно. Чего нельзя было сказать обо мне. Но стоять с кружкой в руках тоже было неправильно — привлекал к себе ненужное внимание. Я пошел по залу вокруг очага в поисках свободного места. Мной пока никто не заинтересовался, что вселило в меня некоторую уверенность. Сделав почти полный круг, я наконец-то увидел свободный стул. Даже два, по соседству. Охвен в этот момент бросил на меня взгляд, и я ему указал направление, куда собираюсь двигаться, чтобы присесть. Он согласно издалека махнул рукой.

Я еще отхлебнул кваса и придумал, что лучше мне присесть на крайнее сиденье. Для этого я отодвинул тот стул, что мешал мне пройти. Слегка сместил его в сторону одной рукой, чтоб удобнее было добраться до своего места. Чуть-чуть отставил его в сторону. Всего на полшага. Время было выбрано верное, с точностью до взмаха ресниц.

В тот же миг волосы у меня на голове взъерошил ветер, и совсем рядом промелькнули широко открытые удивленные глаза. Эти глаза двигались по правильной дуге прямо к земляному полу. А вместе с ними мимо меня пронеслось огромных размеров туловище, без всякого сомнения, имеющее тесную связь, я бы даже сказал — родство, с этими зеркалами души человеческой. Воздух, вытесненный данным огромным телом, мог не только сбить мою прическу, но и затушить все свечи на расстоянии десять шагов, буде такие поблизости.

Чтобы не возникли никакие сомнения по поводу того, что я не вовремя удалил стул из-под облокотившегося на некоторое время на стол гиганта, раздался глухой стук. Это зад поверженного вошел в соприкосновение с утрамбованным до крепости скалы полом. А грохот перевернутого стола от забавного дрыганья ног человека, заставил стихнуть разговоры в самых удаленных уголках Морского двора. Ничто: ни обилие яств на нем, ни радующее воображение количество кувшинов, полных благородной браги, ни тяжелые локти друзей-товарищей — не смогло удержать стол от кувырка всеми четырьмя копытами вверх. Грохот стих в мгновение ока, родив тишину.

— Ма-мама, — сказал я, и квас вылился из перевернутого бокала прямо в те, до сих пор удивленные, глаза на полу. Пальцы мои предательски разжались, и пустая глиняная кружка облегченно устремилась вниз, где ее уже ждал для поединка лоб лежащего гиганта. Бокал, конечно, проиграл, хоть он и занял в полете наиболее разрушительную позицию: толстым донышком книзу. И раскололся на нечетное количество осколков.

— А это мой юный друг — Мортен, — достаточно отчетливо раздался голос Охвена. Оказалось, что он один из всего многотысячного народа стоял в это время ко мне спиной. И указал на меня пальцем, только потом повернувшись сам.

И тут все пришло в движение: с хорошо поставленной истерикой закричали со всех углов неизвестные девицы, с оттягом залаяли, глядя друг на друга, одурманенные псы, сшибая с ног наиболее легких телом соседей, становились в боевые позиции решительные мужчины. Я зажмурил глаза, потому что где-то у моих ног зашевелилось, поднимаясь, смертельно обиженное двухкулаковое чудовище, и каждый кулак его был в полторы моих головы.

Сквозь прикрытые веки я почувствовал (почти увидел!) как рядом со мной стало мало свободного жизненного пространства, потому что его заняла гигантская фигура человека, в которого бы я, наверно, влез полностью без остатка, и еще места бы хватило для Охвена. Я понял, что мой путь в Гардарику прервется в самом его начале, прервется вместе с жизненным путем. И откуда-то сверху раздался неожиданно тонкий, почти девичий голос:

— Парень, ты бросаешь мне вызов?

Я удивился: неужели на плечо к этому бугаю успела забраться какая-то девица и теперь разговаривает со мной? Я открыл глаза и посмотрел наверх.