Каратель. Том 2: На службе Республики - Михаил Ежов

Эмиль-Антуан Вейгор отошёл на несколько шагов, с видимым удовольствием рассматривая Макса.

— Полюбуйтесь, — произнёс он, наконец, нажимая кнопку у основания стенда с оружием.

Через секунду часть стены за спиной Макса превратилась в огромное зеркало от пола до потолка, освещённое по периметру скрытыми софитами. Макс обернулся.

— Вы прямо вылитый ковбой, — сказал мистер Вейгор, подходя.

Отражение подчёркивало, насколько он ниже Макса. Теперь он особенно подходил под определение «получеловек». Это слово так и вертелось в голове у парня.

— Кто такой ковбой? — спросил он, невольно поправляя кобуру с антикварным пистолетом.

Тот оказался неожиданно тяжёлым.

— Давным-давно так называли американских пастухов, — ответил мистер Вейгор.

— Кого?

— Пастухов. Людей, которые пасли стада коров, овец и лошадей.

— Что это значит?

Вейгор удивился.

— Коровы? Или овцы и лошади?

— Нет, что такое «пасти»?

— Следить за домашними животными.

Макс усмехнулся.

— Мне совестно задавать очередной вопрос… — сказал он, — но зачем их пасти?

— Дело в том, что в девятнадцатом-двадцатом веках не было таких сельскохозяйственных комплексов, как сейчас, — пояснил Эмиль-Антуан Вейгор. — Так что приходилось пасти скот, чтобы он питался.

— Ясно, — кивнул Макс. — А зачем пастухам оружие?

— По правде говоря, этого я и сам не знаю, — признался мистер Вейгор. — Думаю, чтобы защищать стада от хищников и бандитов.

— Но, надо полагать, у них не было пистолетов Тесла-Кудряшова?

— Конечно, нет, мистер Сеймор. Тогда люди пользовались только пулевым оружием.

— Ясно. А почему эта кобура сделана для левой стороны?

— Ну, обычно ковбои носили по два пистолета. Так что у этой кобуры была пара. Но она мне не досталась.

— Хотите сказать, этой штуке почти тысяча лет? — проговорил Макс с сомнением.

Вейгор с улыбкой кивнул.

— Именно так.

— Может, подделка?

— Ни в коем случае! Спектральный анализ подтвердил подлинность.

— Понятно, — Макс отстегнул кобуру и вернул мистеру Вейгору. — Что ж, отличная вещь и в прекрасном состоянии. Особенно если учесть, что пулевое оружие и сейчас в ходу.

— Всё гениальное вечно, — отозвался Эмиль-Антуан Вейгор, подходя к стенду и вешая на свои места кобуру и оружие. — К тому же это дёшево. А если пули с урановой начинкой, то и эффективно.

— Согласен с вами.

— Вы, должно быть, разбираетесь в оружии?

— Только в современном.

— Ну, некоторые и этим не могут похвастаться, верно?

— Должно быть, так.

— Предлагаю выпить чаю. Я большой любитель. Что скажете, господа?

— С удовольствием, — отозвался отец Эбнер.

— Прошу сюда, — Вейгор нажал несколько кнопок на пульте своего паукопротеза, и в одной из стен открылась дверь в соседнюю комнату.

Она оказалась очень комфортабельной и обставленной с большим вкусом. Вейгор вызвал робота-официанта и велел принести чёрный чай для себя, зелёный для отца Эбнера и кофе для Макса, после чего они сели вокруг стеклянного столика. Макс и священник заняли кресла с чёрной бархатной обивкой, а Вейгор сложил свой протез в виде какого-то диковинного и жутковатого стула.

— Эту комнату обставляла моя жена, — сказал Вейгор.

— Очень мило, — отозвался отец Эбнер.

— Мне тоже нравится, — кивнул магнат.

— У вашей жены отличный вкус.

— Не спорю. Она вообще умница.

— Вам повезло.

— Возможно.

Возникла короткая пауза, во время которой в комнате появился динсбот с подносом, на котором стояли чашки с заказанными напитками и два заварочных чайника.

— Говорят, скоро научатся делать копии душ, — сказал Вейгор, когда робот вылетел. — Что вы думаете по этому поводу, мистер Эбнер?

Жрец поставил свою чашку на стол и откинулся на спинку стула, словно готовился к продолжительному разговору.

— Честно говоря, я в это не верю, — проговорил он мягко. — Но людям свойственно мечтать о бессмертии. В любой форме.

— А вы что скажете, мистер Сеймор? — обратился Вейгор к Максу.

— Боюсь, я не совсем понимаю, о чём речь, — признался парень.

— Разве вы не читали последних новостей? Вся Сеть ими просто завалена. Институт Нейромозговых Технологий запустил новую исследовательскую программу. Цель — определить, что такое душа, и найти способ записать её на некий носитель, чтобы можно было хранить и имплантировать её в другой живой организм. Думаю, эксперименты будут ставить на клонах.

— Клонирование запрещено, — напомнил Макс, хотя в памяти у него возник резервуар с дубликатом Седова.

Вейгор махнул рукой.

— Я вас умоляю! Если понадобится — получат разрешение. Думаете, те, кто сочиняет законы, не хотят жить вечно?

Макс подумал, что промышленник, скорее всего, прав.

— А при чём здесь бессмертие? — спросил он.

— Ну, как же?! — Вейгор удивлённо поднял брови и принялся наливать себе ещё одну чашку чая. — Представьте, что вы вот-вот должны умереть. Например, от старости. Сегодня у вас нет шанса, исход один — небытие. Но предположим, что новая технология создана. Тогда вы просто записываете свою душу на носитель. После смерти её перепишут в мозг клона или… ну, не важно. Суть в том, что вы как бы заново родитесь. Причём весь накопленный опыт останется при вас. Каково, а?!

— По-моему, это уже делали, — заметил Макс. — Ещё до того, как запретили клонирование.

Вейгор покачал головой.

— Вы говорите о сознании, — сказал он. — Можно записать память, подсознание, мотивацию. Словом, то, что хранится в мозгу. А сейчас пытаются отсыкать душу.

— И в чём разница?

Вейгор посмотрел на Макса с лёгкой укоризной.

— Разница в том, что, когда копируют вашу память, получается близнец. Когда же копируют душу — получаетесь вы сами.

— Так душа существует?

— Пока не ясно, — Вейгор перевёл взгляд на священника. — А вы что скажете?

— Утопично, на мой взгляд, — заметил отец Эбнер с улыбкой. — Тем более что не ясно, в какой момент делать запись, чтобы не потерять ничего.

— Это не принципиально, — отозвался Вейгор, поднося чашку ко рту. Он слегка подул на чай и сделал маленький глоток. — Парой минут воспоминаний можно пожертвовать. Главное — душа.

— Вы считаете, что душа постоянна и с эмпирическим опытом не связана?

Вейгор пожал плечами.

— Если это не так, скопировать её будет очень проблематично.

— Хорошо, будем считать, что душа — это некая константа, — склонил голову