2007 № 10 - Журнал «Если»

— Что?

— Это литературная цитата. — Она секунду помолчала. — Зачем тебе понадобились все эти книги в библиотеке Корабля? Ты все равно их не читал.

— Затем, что бесплатно. — Почему я вообще оправдываюсь? Я ведь прекрасно знал, что она проводила в библиотеке гораздо больше времени, чем я. Наверное, для нее это было несколько лишних фемтосекунд, потраченных во время долгой ночной вахты. Мне пришлось ограничить ее бюджет на скачивание книг через систему дальней связи, иначе она меня бы разорила. Теперь я засомневался, что поступал правильно. Она могла занять себя и множеством других способов.

Бритни все еще размышляла о поэзии:

— Следующие строки и вовсе знаменитые. «И все, что мне нужно — высокий корабль, и свет звезды путеводной».[9] Вполне для нас подходит, если считать Солнце звездой.

— Но у нас больше нет корабля. — Ни высокого, ни какого-либо другого.

— Что ж, нет в мире совершенства.

Я поднялся на вершину дюны и уселся лицом на восток.

— Знаешь, — предложила Бритни, — мы можем вместе посмотреть фильм или даже почитать книгу. Я могу спроецировать те, что скачала. Лучшие из них такие же, как про Эсфирь.

— Что, фаталистичные? — Этого мне только не хватало.

— Скорее, снимающие тревогу. Но это не то, что я имела в виду. Я прочла целую кучу книг на библейские темы, и очень многие полагают, что в реальности никакой Эсфирь не существовало. Но что интересно, для тех, кто писал про нее, это не имеет значения. Это наподобие Джека Лондона. Выдумка, но правдивая. — Долгая пауза. — Нечто вроде тебя.

— Как это? — Не уверен, что мне хотелось это знать.

Она снова ответила не сразу, и я задумался, уж не сожалеет ли она о таком выводе.

— Это трудно объяснить, — произнесла она наконец. — В тебе таится гораздо больше, чем ты желаешь показать. Это как поэзия. Ты отправляешься во все эти пустынные, безлюдные и прекрасные места — а затем пытаешься спрятать свою душу, словно боишься той силы, которая в ней заключена. Не могу выразить это лучше. Наилучшие поэмы, фильмы, книги и музыка такие же. Ты, очевидно, в молодости их читал, смотрел и слушал, поэтому знаешь, о чем я говорю. Они заставляют твою душу страдать, но это сладкая мука, и я лучше умру здесь, страдая, чем никогда не познав ее. Об этом есть такие строки… — Она внезапно смолкла. — Проклятье… — И потом долго молчала, пока небо на востоке превращалось из темно-оранжевого в светло-оранжевое.

Но мне оно и теперь казалось небом в аду.

Прошел еще час, пока рассвет медленно полз вперед. На кошачьих лапках? Или это про туман? Бритни была права. Я все это читал, видел и слушал. А потом сбежал от этого и от всего остального, и оно оказалось в моей библиотеке только потому, что входило в стандартный развлекательный пакет.

На сей раз молчание прервал я:

— Почему ты женщина?

До того как стать разумной, она перепробовала много интерфейсов, меняя возраст и пол, но персоны Бритни среди них не было.

— А почему ты мужчина?

— Ну, это легкий вопрос. Икс-хромосома и игрек-хромосома. Просто так получилось.

— Вот и я думаю, что со мной тоже так получилось. Может, по чистой случайности. Может, я как-то отреагировала на то, каким способом оказалась создана. А может, просто играю в твою противоположность.

— А если бы ты имела тело, то какой бы приняла облик? — Прежде я ее ни о чем подобном не спрашивал. Никогда не хотел, чтобы она была настолько человеком. — Выбери себе аватар и покажи.

После долгого ожидания я увидел картинку. Блондинка. Голубые глаза. Волосы собраны в хвостик. По-спортивному подтянутая, но немного напоминает старшеклассницу. Словом, хорошая девочка с хорошим поведением.

— Ты именно так видишь себя или хочешь, чтобы я такой тебя представлял?

— Не знаю. Иногда я героиня одной из книг. Иногда физик-теоретик. У меня нет такого своего образа, который разговаривал бы с тобой. Если этот тебе не нравится, то как насчет такого? — Блондинка исчезла, сменившись смуглой брюнеткой в блестящих бусах и чисто символическом бикини.

Я видел много подобных женщин, а с некоторыми был знаком. Кое у кого из них даже имелись мозги. Но они не были Бритни. Наши отношения были достаточно странными и без этих картинок. Бритни была моей дочерью, протеже, наставницей и спутницей жизни — и все это одновременно. Я бы страдал, если бы она не была привлекательной, и ревновал, если бы была. Явная проигрышная ситуация.

— Скверная идея, — прокомментировал я.

Наконец солнце выглянуло из-за горизонта. Во всяком случае, так сказала Бритни. Я так ничего и не увидел.

— Ну, какие у нас плохие новости?

— Хуже, чем я надеялась. Восемьсот сорок пять километров, плюс-минус пятнадцать. И, если не собьешься с пути, первые семьсот надо пройти по песку.

— Погано.

— Ага. Хорошая новость в том, что отыскать базу будет легко. Ее окрестности очень подробно нанесены на карту.

На Земле, если тебе каждые несколько дней будут сбрасывать припасы, на такое путешествие уйдет месяц, если не больше. Мне же понадобится так много снаряжения, что я, пожалуй, не пройду и километра. А если стану тащить все эти припасы по частям, бегая вперед-назад, то воздух у меня кончится, когда я преодолею лишь малую часть пути. Но разве у меня есть другие варианты? Если я пойду к базе, у меня хотя бы появится надежда. И еще у меня есть компаньон, вместе с которым можно хоть что-то сделать, а не стоять, глядя, как на тебя падают осколки.

Я неожиданно понял, почему запнулась Бритни, когда подыскивала аналогию. Потому что подумала о любви и утратах… и что лучше взяться за руки перед лицом смерти, чем встретить ее в одиночку.

Вот и получается, что, несмотря на все мои попытки этого избежать, я нашел того, кого смогу взять за руку. Просто у нее не было рук. Вместо них она предложила мне картинки.

Наверное, мне следовало бы вернуться к контейнеру и сразу начать упаковывать вещи. Но я продолжал сидеть, отчасти жалея себя, отчасти растягивая последние секунды бездеятельности, повторить которые мне, возможно, уже будет не суждено.

Порыв ветра дернул парашют, все еще присоединенный к контейнеру. Я похлопал руками по песку, вызывая миниатюрные лавины и вспоминая дюны Келсо. Перед смертью я, наверное, попробую заставить и эти дюны зазвучать. Бритни была права: я убегал от многого, в том числе от собственной души. А может быть, много лет назад я так и оставил ее в тех песках.

Я подбросил горсть песка и посмотрел, как ее рассеивает ветер, вновь думая о том, что надо вставать и изобретать способ превращения себя в собственную вьючную лошадь. Но меня удерживала инерция. Сидя здесь, я тратил мало кислорода. Жалость к себе проходила, сменяясь умиротворенностью, какой я не испытывал уже очень давно. Есть нечто успокаивающее в зрелище песка, гонимого ветром.