Хорошие люди - Евгений Емельянов

После отбоя в тот день Станислав долго не мог заснуть. Вахтомина тревожили мысли одна другой болезненнее. Он понимал, что уже ничего не сможет изменить, и собственное бессилие угнетало его. В три часа ночи роту подняли по тревоге, и Станислав более автоматически, чем всегда, выполнял все то, что от него требовалось. Многокилометровый марафон не отвлек его от мрачных размышлений; только теперь, когда большие физические нагрузки сделали ощущение его «я» более реальным, в минуту, когда впереди, сзади, слева и справа от него молча бежали его товарищи, поднимая тучи пыли на немощеной дороге, товарищи, которые не умерли от того, что где-то вышла замуж незнакомая им Оля Барабанова, — только теперь Станислав по-настоящему полно осознал случившееся: он навсегда потерял девушку, с которой связывал свои планы на будущее.

— Выше головы! Раз-два-три…

И почему-то мелькнула совсем уж посторонняя мысль: «Хорошо, что старшина Соколов был суров…» Почему хорошо? Потому что научил Станислава не хныкать?

Оля Барабанова вышла замуж!

Отлично.

Все когда-нибудь выходят замуж.

И все женятся.

Чему же удивляться?

В ближайшее воскресенье, получив увольнительную, Станислав поехал в город. С остановки он смело направился к знакомому дому. Не хотелось думать о том, что дверь ему, вполне вероятно, откроет муж Людмилы, вернувшийся из командировки.

Дверь открыла Дильдор Аскаровна.

— Какой хороший гость! — так же радостно, как и в прошлый раз, воскликнула женщина. — Люда, иди скорее сюда, к тебе незнакомый мужчина, — Дильдор Аскаровна хитро подмигнула.

— Какой мужчина? — Людмила выглянула из своей комнаты. Вопросительное выражение на лице юной женщины сменилось радостным удивлением, — Станислав! Заходи! Подожди минуточку! — Она скрылась в комнате.

Дильдор Аскаровна вежливо осведомилась:

— Как служба идет?

— Нормально, — тоже очень вежливо ответил Станислав.

— Очень трудно солдатам, да?

— Что вы! Пустяки. Трудно, когда убивают. Все остальное пустяки.

— Да-да-да, — женщина сокрушенно покачала головой. — Война — это совсем плохо. Мой муж на войне погиб…

— Кстати, — спросил Станислав не очень тактично, — муж Людмилы еще не приехал из командировки?

— Муж? — Дильдор Аскаровна улыбнулась, и Станислав увидел эту ее невеселую улыбку. — Муж, муж, — повторила она несколько раз и поморщилась, бросила испуганный взгляд на дверь, за которой скрылась Людмила. — Сейчас чай будем пить, хорошо? — Она повернулась, чтобы уйти, Станислав загородил ей дорогу; он сделал это инстинктивно, тут же снова шагнул в сторону, освобождая путь; Дильдор Аскаровна положила ладонь ему на плечо. — Нет, муж не приехал… он далеко… Людмила вам будет сама говорить… — Последние слова она произнесла осуждающим тоном, и Станислав не понял, кого именно она осуждала: его или мужа Людмилы.

Появилась Людмила, и Станислав забыл обо всем на свете. Перед ним стояла обаятельная женщина, красноватые волосы падали ей на плечи; плотно облегающее красное платье и белые туфли на высоких каблуках делали Людмилу еще более стройной и изящной.

— Ну, какая я? — Людмила задала этот свой вопрос, смущенно улыбаясь, и ждала она ответа, кажется, от одного Станислава. — Я красивая?

— Ты самая красивая русская женщина в нашем городе, — немедленно ответила Дильдор Аскаровна и поцокала языком. — Ты очень красивая.

— Тебе слово, Стасик! Как я выгляжу с точки зрения пехоты?

— Лучше не бывает.

— Видите, Дильдор Аскаровна! Он ранен! — радостно засмеялась Людмила.

— Я не ранен, я убит, — произнес Станислав вычитанную где-то фразу.

Людмила воскликнула:

— Не надо убиваться! Ты мне еще пригодишься… — Она бросила быстрый взгляд на хозяйку дома, поправилась: — Нам пригодишься…

— Я сделаю чай, — Дильдор Аскаровна оставила их одних.

— Заходи, солдатик! — Людмила сделала приглашающий жест рукой.

Станислав шагнул в ее комнату.

В комнате было душно, пахло пеленками и духами, большеглазая Оля молча лежала в кроватке и серьезно смотрела на гостя.

— Поздоровайся с девочкой! — сказала Людмила.

— Здравствуй, Оленька! — Станислав склонился над кроваткой и, конечно же, вспомнил о другой Оле — взрослой девушке, вышедшей замуж, вспомнил и постарался забыть.

— Зд-д… — ответила девочка.

— Она уже почти все говорит, — сказал Станислав.

— Она очень много уже говорит, очень, очень, — отозвалась Людмила. — Стасик, сейчас я поглажу несколько пеленочек, а потом мы куда-нибудь поедем, да?

— Ладно… А что, Дильдор Аскаровна за няньку останется?

— Да, она мне помогает… Куда мы поедем?

— Тебе виднее.

— Но мы поедем в том случае, если ты хочешь идти куда-нибудь. Если нет желания, так и скажи, мы никуда не пойдем, останемся дома, будем пить чай…

— Поедем-поедем.

Станислав разговаривал с Людмилой так раскованно, словно знал ее много лет. Наверно, причиной были и поцелуи, которыми они обменялись при последней встрече, и письмо от Софьи Николаевны. У Станислава не осталось никаких обязательств перед далекой и замужней Олей Барабановой; они-то и раньше, обязательства эти, были эфемерны — Станислав придумал их, только и всего. Теперь Станислав знает, что никакой любви не было, а была детская влюбленность, которая, быть может, навсегда останется в памяти, потому что влюбленность эта была чистым и честным чувством.

Любви не было. Станислав смотрел на руки Людмилы, на утюг, скользящий по материи, на красное платье, которое не просто красило, но и облагораживало молодую женщину; он смотрел на ее волосы, рассыпавшиеся по плечам, а думал почему-то о Дильдор Аскаровне, которая не ответила на его вопрос. А что, если в природе никакого мужа Людмилы Обуховой не существует?

«Если взять и спросить об этом, что будет? — подумал Станислав. — Спросить, например: „Муж присылает письма?“»

И Станислав словно бы между прочим поинтересовался:

— Что пишет муж?

Рука с утюгом замедлила движение.

— Зачем это тебе понадобилось? — подозрительно спросила Людмила. — Мой муж — мое личное дело.

— Молчу.

— Нет-нет-нет, не молчи! — Она сделала шаг к Станиславу, сделала другой, прижалась к его груди.

— Я…

— Теперь молчи… молчи… — По комнате распространился запах паленой материи. Людмила оттолкнула Станислава. — Колготки горят!

Станислав удержал ее за руку:

— Новые купишь.

— Ага, ты попробуй их купить!.. Ну, вот, — плаксивым голосом продолжала Людмила, — так я и знала. Видишь пятно? Пропали колготки…

— Пятно не страшно…

— Противно смотреть на него, понимаешь?

— Оле все равно — с пятном или без. С пятном даже оригинальнее.

— Нашел время целоваться, — тем же капризным тоном продолжала Людмила.

— Хотел бы я увидеть сейчас лицо твоего мужа.

— Увидишь — пожалеешь.

— Да? Он такой страшный?

— Такой вот… Ладно, не волнуйся, у меня нет мужа.

— Тебя не поймешь. То был, то нет.

— Он есть и его нет… — Людмила как ни в чем не бывало продолжала гладить белье. — Он умер. Во всяком случае, для меня. Так что можешь не оглядываться на дверь, он сюда не войдет.

— Я не оглядываюсь.

— Он сидит в тюрьме.

— Что?!

— Вот почему я говорю, что он умер для меня.

— За что он сидит?

— За воровство. Ему еще пять лет куковать…

Станислав верил и не верил этой женщине. Заметив однажды в ней склонность к розыгрышам, он держался настороже, хоть все на этот раз говорило о том, что Людмила не шутит. Об этом говорило, прежде всего, поведение Дильдор Аскаровны в тот момент, когда Станислав поинтересовался у ней о муже Людмилы; об этом говорили глаза Людмилы.

— Но почему ты… похоронила его? Он знает об этом?

— Я ему написала… — Людмила резко выдернула шнур из розетки. — Все! И хватит говорить о преступниках! Разве нам с тобой не о чем больше говорить? Пойдем гулять…

— Улять, — сказала Оля.

Людмила склонилась над кроваткой:

— Нет-нет, доченька, сначала я с дядей погуляю, хорошо? А потом с тобой… Ладно?

— Улять, — повторила девочка.

— Ладно-ладно, сейчас погуляешь с бабушкой, холосо, миленькая? — Людмила выглянула в дверь. — Дильдор Аскаровна! Мы сейчас уходим в город… Может, вы немного займетесь с девочкой?

— Конечно, конечно, — Дильдор Аскаровна показалась в комнате. — Зачем ты спрашиваешь меня, Люда?

— Потому что я не знаю, какие у вас планы…

— У старухи какие планы могут быть? Идите, идите.

— Пеленочки я погладила, Дильдор Аскаровна.

— Очень хорошо.

Станислав и Людмила отправились в город. Они посетили парк, сходили в кино; в зале кинотеатра они сидели на самом последнем ряду, тесно прижавшись друг к другу. Станислав смутно помнил, какой фильм они смотрели — что-то мрачное, с тяжелой музыкой и незнакомыми артистами.