Банкет на перекрёстке - Вадим Вадимович Кондратьев

— Ты не обратил внимание на некоторую синтетичность этих снорков?

— Обратил. Какие-то одичавшие огрызки гражданской обороны.

— Вот именно. Ну, с зомбями понятно, живые трупы, бывшие человеки и ничего необычного. Ну, с мутантами тоже всё в порядке. Звери они и есть звери — гармоничные, самодостаточные, хоть и уродливые от тяжёлой жизни.

Но со снорками совсем другая песня. С одной стороны абсолютные мутанты, но почему-то все с совершенно одинаковыми, почти декоративными ранами на спине… это первое. И почему-то обязательно в противогазе, заметь, допотопного образца, которым в Зоне никто не пользуется… это второе. Вопрос: откуда в Зоне у мутантов столько противогазов, которые только эти снорки и носят… это третье.

— Действительно странно.

— Более чем. Потому я однажды и решил выяснить, что же это всё-таки за чудо природы. Сходил туда, где последний раз их видели. И ни хрена не нашёл. Куча стреляных гильз, пятна крови от бойцов и ничего больше. В следующий раз двинул с группой, в которой был один из тех, кого снорки не дорвали. Удачно. Едва мы приблизились к заветному месту, как они и появились. Точь-в-точь как на картинке. Пошла пальба, народ рассыпался по местности, а я — к первому дохлому снорку. Подёргал за противогаз, а он не снимается. Поддел его ножом, дёрнул посильней и сорвал, вместе с мясом, когда снорк уже на глазах разваливаться начал. Оказывается противогаз и снорк — одно целое.

— Эт как это?

— А вот так. Противогаз не надет, это естественный нарост на базовой плоти существа. И тогда я тоже подумал «как это»? Начал разбираться с командой, которая их обнаружила впервые. Узнал, кто был первым контактёром, что да как. А когда разобрался, всё встало на свои места.

Снорки оказались результатом пребывания в Зоне одного любителя Пинк Флойда, который скачал себе на ПДА фрагменты паркеровской «Стенки» и решил их поглядеть под косячок с друзьями прямо на кочкарнике репликаторов. Здешний лён-конопель его так вштырил, что изоморф ему быстренько материализовал ту самую мультяшку, в которой люди в противогазах ползают.

Макар ухмыльнулся.

— Эт там, где ещё мозги палкой вышибают?

— То самое, — кивнул Ждан. — Чудное и агрессивное, хотя и наскоро сляпанное, судя по противогазу. Пока этот «новорожденный мультик» скакал и рвал всю обкуренную компанию, его успели сфоткать и передать изображение на базу. Погибли все. Но с базы за их хабаром выдвинулись другие, уже с фотографиями этого создания, которое быстренько нарекли «снорком».

Притопали на то же место. Взялись осматриваться и искать того, кто порвал курильщиков. Пока рыскали, изоморф само-собой считал из их страхов уже знакомый портрэт и состряпал ещё одного снорка, уже, как говорится, по образу и подобию. Лучше прежнего.

Тут уж веселуха была в полный рост. Снорка завалили, одного из своих потеряли, а с ранеными пришлось спешно возвращаться на базу. Рассказали о новом чудовище, а фотографии первого и второго продали учёным.

Обрадованные учёные второпях занесли новое порождение зоны в базовый каталог-регистр и разослали обновление в своей регулярной ориентировке — военным, долговцам и ещё некоторым сотрудничающим кланам. Те, само собой, оповестили всех своих и рассказали, какой новый ужасный зверь в зоне появился, чтобы все его боялись. А изоморф-репликатор уже с катушек съехал и, зациклившись, штампанул ещё пару чудовищ, благо трупного материала в достатке. С тех пор пошло и поехало.

Когда же учёные узнали в чём дело, то долго расстраивались, да только поздно было — образ уже отпечатался в мозгу массы народа. Снорк стал настолько устойчивой моделью изоморфа, что возникал иногда просто при появлении поблизости напряжённого человека. Один яйцеголовый даже диссертацию накропал о том, что снорки — аналог вирусного заражения у колоний изоморфов-репликаторов. Только не обычного вируса, а информационного, как в компьютере. А переносчик — человек. Точнее неустойчивая психика некоторых представителей человеческого вида.

И когда в зоне жизнедеятельности репликатора появляется сумасшедший, или наркоман в стадии прихода, у изоморфа-репликатора сносит крышу или вроде как вышибает пробки… и он начинает штамповать одно и то же, пока не иссякнет жизненный ресурс или сырьевая база. Тогда и сам изоморф пропадает, а на его месте остаётся артефакт «мираж» — та самая бирюлька, которую я и подобрал.

Профессор, изучавший эту штуку, говорит, что это один из самых дорогих артефактов. Они сразу уходят для высоких политдеятелей и олигархов, которые хотят иметь возможность официально исчезнуть. В результате своего самоубийства, покушения или несчастного случая.

— Эт как это?

— Не знаю. Вроде бы «мираж» способен состряпать точную копию своего хозяина.

— Клонировать что ли?

— Нет, покруче. Клон — это только повторение биомассы. Анатомическая и генетическая копия, без признаков прожитой жизни и сознания оригинала. А «мираж» создаёт полноценный дубликат владельца, вплоть до одежды, привычек, золотых зубов, шрамов и папиллярных линий. Потому он и ценится особо высоко у всех, кто в один прекрасный момент хочет смыться с горизонта и организовать собственное покушение или несчастный случай. Любая экспертиза, даже генетическая, подтверждает, что погиб именно тот человек.

— Круто.

— Не очень. Если верить профессору, то у «миражей» это только побочные возможности. Как скажем у активированного угля, или серы — в медицине. Но если этот уголь смешать с серой и добавить селитры, то получится порох.

— Катализатор чего-нибудь?

— Вроде того. Но Профессор называет его «кристалл-резонатор». И говорит, что «Монолит» — это как раз похожая структура, резонанс которой можно запустить «миражом» или несколькими «миражами». Впрочем, это я тебе как-нибудь в другой раз расскажу. Или у профессора спросим… — Ждан приостановился, прищурился и указал пальцем вперёд. — Вот он… этот холмик. А на той стороне, у самой подошвы, вход в наш бойлер.

Макар прикинул пройденный путь, с сомнением глядя на уходящий вверх склон.

— А оно надо было, такой крюк закладывать, да ещё в горку переться?

Ждан поучительно поднял указательный палец.

— В том-то и фокус, что не надо. Ни нам, ни кому другому. Никому и в голову не придёт переться через холм, в обход, если можно дойти по ровному и напрямик. Поэтому и шансы нарваться на кого-нибудь у нас минимальны. Хитрый суслик живёт дольше, как говаривал Дед Пильгуй.

— Ну, Пильгуй зря не скажет, — согласился Макар и бодро зашагал в гору.

Выбравшись на заросшую соснами вершину холма, остановился рядом со Жданом. Смахнул со лба пот, вопросительно