Борис и Глеб - Андрей Ранчин

На мой взгляд, для безусловного предпочтения той или другой версии попросту не хватает оснований. Но, скорее, Глеб все-таки княжил в Муроме. Во-первых, даже если маршрут Глеба из Мурома в Киев, сохраненный в «Повести временных лет» и в «Сказании об убиении Бориса и Глеба» и основан на преданиях, из этого автоматически не следует, что устная память исказила истину. Во-вторых, наделение Глеба именно муромским княжением выглядит вполне естественным: оно граничило с Ростовским княжеством родного брата Бориса, и старший, если нужно, всегда мог оказать младшему помощь — и советом, и военной силой. В-третьих, Муромское княжество после убиения Глеба было упразднено и вновь возникло только на исходе XI столетия[88]. Если правление Глеба в Муроме выдумала мирская молва или измыслил досужий книжник, то эти домыслы должны были опираться на реальное распределение княжений, существовавшее на Руси на протяжении XI века. Но ведь Муромского княжества в это время как раз и не существовало!

Косвенным доказательством того, что Глеб правил как князь, а не жил как малолетний княжич при дворе отца, является найденная в Швеции печать с изображением святого Давида и надписью «Давыдъ», которую В.Л. Янин атрибутировал Глебу{273}. Если атрибуция верна, это говорит о дипломатических контактах Глеба со Скандинавией.

Еще одно разночтение вносит «Сказание об убиении Бориса и Глеба»: в нем Святополку достается не Туров, а другой город, тоже на полесском западе, — Пинск{274}.[89] Но это разночтение несущественное: оба города находились в одной земле, на западе Руси.

Как принято считать, из списка княжений Владимировых сыновей в «Повести временных лет» извлекается очень важная информация, которая объясняет ожесточение Святополка против приемного отца, приведшее к заговору. Ведь Святополк на веки вечные был заперт посреди лесов и болот в Турове, не продвинувшись ни на шаг вверх по лестнице княжений при втором распределении престолов. Пребывание князя в Турове выглядит почти что мягкой формой опалы, почетной ссылкой. Но и это кажущееся бесспорным суждение было подвергнуто сомнению — М.Б. Свердловым. Он склонен считать, что Владимир, признавший Святополка сыном, «дал Святополку в управление важное по стратегическому положению Туровское княжество, которое контролировало торговые пути из Руси на Запад». Владимир женил Святополка на дочери польского князя Болеслава Храброго, чьи владения простирались на запад от Туровской земли. Пограничные территории между Русью и Польшей были предметом спора. Святополку киевский князь «доверил <…> династический союз с Польшей <…> подразумевая, видимо, нейтрализацию последующих враждебных действий польского князя»{275}. Если это так, значит, Владимир вовсе не положил опалу на будущего братоубийцу.

Земли, полученные Борисом и Глебом как наместниками от отца, были тогда далекой окраиной, отделенной от Киева непроходимыми лесами, в которых обитало племя своевольных, лишь полупокоренных вятичей. Залесский край — и Ростовское, и Муромское княжества — был очень слабо затронут новой верой. Здесь буйным цветом цвело древнее язычество. И этнически это был во многом совсем чужестранный мир.

Обитателями Ростовского края еще в VII—VIII веках было преимущественно финно-угорское племя меря, край стал славянским на протяжении IX—XII веков. Христианизации местное население сопротивлялось долго и упорно{276}. Сам город Ростов находился на берегу озера Неро. «Какая-то примесь мерянского населения обнаруживается в Ростове и в более позднее время. По житию Авраамия Ростовского, в городе существовал Чудский конец, где стоял каменный идол Белеса, которому поклонялись жители. Если житие и было создано поздно, то указание на Чудской конец (чудь — финно-угорское племя. — А. Р.) не внушает особых сомнений, так как выдумывать его не было никакой необходимости. Какие-то припоминания чувствуются в указании на идола Белеса. В XIV—XV вв., когда было составлено житие Авраамия, память о Велесе, или Волосе, — скотьем боге — уже должна была ослабнуть, и сохранение древнего имени легче всего приписать устной традиции. О пережитках древней языческой религии в Ростове говорит известие летописи о волхве, появившемся в Ростове в 1024 г.», — писал М.Н. Тихомиров{277}.

Князь Борис пытался просветить Ростовскую землю христианской верой. Он должен был это делать — к этому влек его духовный склад, к этому обязывал княжеский сан, к этому любимого сына призывал отец — креститель Руси. Но плоды его усилий оказались довольно скудными. Однако начало распахиванию этой духовной целины было положено именно в княжение Ярослава и Бориса.

Скорее всего, в годы княжения Бориса в Ростове еще не было епископской кафедры. Правда, в некоторых относительно поздних древнерусских сочинениях приведены имена первых ростовских епископов: в одних — Феодора, поставленного в епископы Ростовские первым русским митрополитом Михаилом, в других — Илариона. Памятник XVI века — Никоновская летопись — сообщает о посещении первым русским митрополитом Михаилом (выходцем из Византии) Ростовской земли в 991 году и о крещении множества жителей этой области{278}. Другой памятник XVI века — «Степенная книга царского родословия» — утверждает, что Феодор начал насаждать христианскую веру благодаря деятельной поддержке князя Бориса: «<…> В Ростове-граде тогда вера благочестивая начала обновляться с приходом святого и праведного страстотерпца, боголюбивого князя Бориса Владимировича. Здесь и <…> епископ Феодор с любовью в труде подвизался, проповедуя слово Божие. Хотя и многое озлобление в неверных он поднял, однако же с помощью Божией и Пречистой Богоматери поставил в Ростове церковь чудную и прекрасную из дубового древа во имя Успения Пречистой Богородицы <…>»{279}.

Эти сведения были с доверием восприняты церковными историками XIX века митрополитом Макарием (Булгаковым){280} и намного более скептичным Е. Е. Голубинским{281}. Однако, скорее всего, благостная картина насаждения христианства епископом Феодором и князем Борисом измышлена книжниками Ивана Грозного: более вероятно, что первые успехи христианства в Ростовской земле относятся только к 1060-м — середине 1080-х годов и связаны с именами епископов Леонтия и Исайи{282}. В настоящее время большинство историков признают, что первым ростовским епископом был святитель Леонтий и произошло это на рубеже 1060—1070-х годов{283}.[90] Достоверный источник, опирающийся на традицию XI века, — послание Поликарпу епископа Владимирского Симона (написано в 1220-х годах) называет первым епископом Ростова Леонтия, постриженника Киево-Печерского монастыря{284}, который был основан в середине XI века.